Оксана Гринберга - На пределе
– Не сейчас, – попросил Квинт Октавий, удерживая меня на алтаре. – Подожди немного.
В тишине раздался голос. Сильный, звучный, он заполнял собой пространство храма, уносился ввысь под потолок, теряясь в темноте. Невидимый мне человек читал молитвы, и легат вторил ему на языке, которого я не знала. Казалось, мужчины поют песню. В ней упоминалось мое имя, прозвучало имя Варрана. Я улыбнулась. Наверное, просят Бога об исцелении, что еще?
– Теперь все будет хорошо, – заверил легат на привычном языке бригантов, когда жрец на минуту прервался.
Квинт Октавий прикоснулся губами к моим губам, щекам, шее. Я вздрогнула от неожиданного проявления нежности. Приятно! Мужчина казался взволнованным, а я… Я и в самом деле чувствовала себя намного лучше, да так, что даже попыталась встать. Мне почти удалось, когда мужская рука прижала меня к алтарю.
– Полежи еще, – попросил Квинт. – Скоро все закончится и я отнесу тебя домой.
Домой? Вздохнула разочарованно. Ну что же, раз решил, пусть несет. Для начала придется отдать меня друидам. Стало жаль, ведь Верховный отпустил аж до завтрашнего вечера! Закрыла глаза, прислушиваясь к вновь зазвучавшим молитвам. На меня они действовали, словно колыбельная. Пошевелилась, устраиваясь поудобнее, пока наконец не заснула.
Глава 15
Проснулась от того, что было жарко. Меня обнимали, прижимая к горячему большому телу. Эти объятия вовсе не походили на Марины. У нее были худенькие ручки, и дышала она тепло и щекотно, а сейчас… Открыла глаза и уставилась на чужое, подозреваю, мужское плечо. Но ведь это… Обалдеть, вот что это!
Попыталась отодвинуться, но мужчина засопел протестующе, притянул меня еще ближе, заставляя уткнуться носом в шею со знакомой татуировкой. Тут же зарылся в мои волосы, вздохнул довольно и вновь заснул. Я лежала, замерев, и косилась на пребывающего в мире сновидений легата. Это даже не обалдеть, а… просто очуметь! Стало ясно, о каком доме он говорил. О своем! А еще и о своей кровати и своих объятиях. Конечно, пробуждение было неожиданным и похожим на ворованный кусочек счастья, но… Как говорится, совместный сон – не повод для знакомства. Особенно, если не давала на него согласия.
Стараясь не разбудить мужчину, осторожно поднырнула под его руку и поползла вбок. По сантиметру, без резких движений. Внезапно поняла, что больше ничего не болит. Я могла двигаться, мыслить связно, не проваливаясь в сон или бред, возмущаться из-за того, что лежу с ним под одним одеялом и наши тела соприкасаются, разделенные лишь моей тонкой сорочкой. При этом втихую радовалась чужой близости. Дорадовалась! Мысли галопом ускакали в неправильном направлении. Стало еще жарче, но уже из-за собственных откровенных фантазий. Уверена – даже покраснела. Хорошо хоть, легат спал и не видел моего жадного взгляда. Усмехнулась про себя. Надо же, недавно валялась при смерти, а тут, называется, очнулась.
Ведь это он меня вылечил! Взглянула на затянувшийся порез на своем запястье. Нет, не приснилось: были и храм Митры, и место, похожее на алтарь, и ритуал смешения крови, и молитвы на незнакомом языке. Вылечить-то вылечил, а затем принес к себе домой. Раздел, обмыл – на моих руках не видно следов крови жертвенного животного – и еще спать уложил. Рядом с собой!
Перестала ползти, поняв, что легат проснулся. Поднялся на локте, посмотрел на меня сверху вниз, улыбнулся. Его лицо все еще хранило остатки сна. Сейчас он казался молодым, едва ли старше восемнадцатилетней Аэлики.
– Доброе утро! – произнес Квинт Октавий. – Как ты себя чувствуешь?
– Живой, – ответила я. Не удержалась, улыбнулась в ответ.
Рядом с ним я чувствовала себя не только живой, но еще любимой и счастливой. Этого не сказала, постеснялась. Я злилась на него. За то, что мы проснулись под одним одеялом. Уверена, ничего не было – черт, ну я бы точно очнулась! – да и он не опустился бы до такого. Но… Как-то все неправильно вышло!
Он смотрел, молчал и улыбался, не догадываясь о буйстве мыслей в моей голове. Не знаю, о чем думал, но от его взгляда вновь стало горячо. Безумно захотелось осязаемого, чувственного продолжения ночи. Да так, что впилась зубами в губу, заставляя себя успокоиться. Кажется, отравление крайне плохо сказалось на моей психике. Не помню, чтобы меня так переклинивало на тему секса. Либо у яда интересные побочные эффекты, либо в теле Аэлики все чувствовалось по-другому, либо же я откликалась на чужие мысли. Не сомневаюсь, мужчина хотел продолжения не меньше моего.
– Ты не знаешь, почему мы спали в одной кровати? – я все же решила повредничать, не забыв перед этим поблагодарить за спасение.
– Другой у меня нет, – засмеялся Квинт Октавий. И прежде чем успела возразить, быстро поцеловал меня в губы. Скинул с себя одеяло, встал. Я зажмурилась, но лишь на секунду. Любопытство загрызло. Открыла глаза, решив посмотреть на голого легата. Мы уже спали вместе, а потом я много всего нафантазировала, так что имела полное право! К тому же любопытство обоснованное: голых мужчин вживую видела – раз-два и обчелся. В принципе на раз и остановилась. До Андрея не сложилось, после него – не хотелось.
Полюбовалась на сильную фигуру с развитой мускулатурой, оценила крепкие бедра, темную полоску волос на животе, убегавшую вниз… в набедренную повязку. Такое невезение! Он был красивым. Везде. Идеальным. Похожим на Андрея и в то же время – не совсем, но мне уже было все равно. Не знаю, в какой момент перестала их сравнивать, но даже мысль о погибшем возлюбленном не принесла привычной боли.
Пока разбиралась сама с собой, Квинт Октавий надел короткую шерстяную рубашку, на нее – светлую тунику. Нацепил пояс, на этот раз без оружия. С моей одеждой дела оказались плачевнее. Платье, перепачканное в крови и пропахшее благовониями, годилось разве что на половую тряпку. И то, если слуги не побрезгуют. Надевать его не стала, но и выкинуть не рискнула. А то, глядишь, вернет меня Квинт Октавий в одной сорочке и получит посохом от Верховного. Чтобы неповадно! Объясняй потом, что ничего между нами не было.
Хотя времени до заката много, да и весь дом в нашем распоряжении. Глядишь – и будет, а то уж больно хочется! Слуг и рабов легат отпустил, пообещав, что будет сам обо мне заботиться. Сразу и начал. Женской одежды в доме не водилось, поэтому принес мужскую белую тунику, доходившую мне до колен. Из слишком широкого ворота кокетливо выпадало то одно плечо, то другое, как бы я ту тунику ни натягивала. Меня это позабавило, легат же к голому моему плечу отнесся крайне внимательно. Насмотревшись вдоволь, помог встать. Тут мне стало не до кокетства. Оказалось, сил хватало, исключительно чтобы красиво полежать в кровати. Либо подпирать стену. Ходить получалось плохо, ноги подгибались, я то и дело норовила упасть. Так что по дому Квинт носил меня на руках. Помог умыться и расчесать волосы гребешком. Пообещал, что к завтрашнему дню я полностью приду в себя.
Затем отправился показывать свое жилище. Естественно, со мной на руках. Дом, по словам Варрана, был небольшой, построенный на даррийский манер. Находился в центре Эборака. Из окон спальни и кабинета открывался шикарный вид на гарнизон, в котором, судя по звукам, отрабатывали движение строевым шагом. Я почему-то почувствовала себя женой капитана.
Экскурсия началась в спальне. Смотреть оказалось не на что – кровать, простая деревянная мебель. Низкий сводчатый потолок, мозаика на полу. Обстановка дома пришлась бы по душе аскету – минимум мебели, максимум пространства. За спальней находился коридор, одна дверь из которого вела в комнату личного слуги, нынче получившего выходной. Другая – в кабинет хозяина. В центре его стоял письменный стол, по бокам – полки, заваленные свитками. Ближе к стене – огромный, окованный железом сундук, походящий на сейф. За тяжелой шторой прятался выход в атриум – крытый внутренний двор, в центре которого находился выложенный декоративными камнями бассейн для сбора дождевой воды. В углу – очаг для выпечки хлеба. Во внутренней нише стояли предметы религиозного культа: статуэтки богов и две чаши с курящимися благовониями.
Из атриума меня отнесли в триклиний, столовую. В просторной комнате вокруг низкого столика были расставлены кушетки-клинии, застеленные мягкими одеялами. Положив на одну из них – тут я украдкой вздохнула, не желая расставаться с гостеприимными руками, – легат пообещал, что сейчас будет меня кормить.
– Сам готовить будешь? – удивилась я. Ведь кухарку-то отпустил! Мужчина кивнул, уверенно заявив, что, конечно, сам.
– Я умею, – похвастался он. Оказалось, начинал службу обычным солдатом. Отец настоял, чтобы до верха карьерной лестницы сын добрался с нижней ее ступеньки. Квинт Октавий нисколько не жалел, что прошел с легионом как Сайрускую пустыню, так и влажные леса Третьей Провинции. На этой патетической ноте легат отправился покорять кухню.
Подозреваю, особо готовить не пришлось. Максимум – разогрел в плите вкуснейшую пшеничную кашу, щедро заправив оливковым маслом. Принес нарезанные овощи и свежие лепешки, ранним утром испеченные кухаркой. «Как в детстве», – улыбаясь, добавил он, разламывая тонкие белые ломти, начиненные сыром, зеленью и вареными яйцами. Еду запивали водой. От вина, даже разбавленного, я отказалась. Он тоже не пил.
