Господин следователь 6 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич
Конечно, я человек наивный и доверчивый, но не настолько. Понимаю, что Легонину от меня что-то надо. Но что? И на что же я подписался?
Глава двенадцатая
Медик-литератор
Вышел я из кабинета с чувством эйфории, но пока спускался, легкость чувств куда-то улетучилась. А уже во дворе явилось недоумение и некоторое опустошение. Кажется, сдал свой первый экзамен. Да или нет? Скорее да, чем нет. В то, что все остальные экзамены сдам и получу диплом, верилось пока слабо. Уж не слишком ли все просто? В реальной жизни так не бывает. Помечтать, разумеется, можно, но лучше будет, если я поверю в реальность, когда в руках окажется документ с подписями и печатями. Кстати, он будет в виде диплома, в твердых корках, или как лист? Не видел я нынешних дипломов о высшем образовании, врать не стану. Вот, гимназический аттестат видел — на фотографиях. Тот, что принадлежал когда-то Володе Ульянову.
Отошел к ограде, развернулся и посмотрел на здание Московского императорского университете. Когда сюда ехал, извозчик довез до самых ворот, а потом я пошел на аудиенцию с деканом, так как-то не до разглядываний было.
В моей истории оно никуда не делось, как стояло на Моховой, так и стоит. Правда, в нем нынче музей (не помню, какой именно, не удивлюсь, если и не один), а еще институт стран Азии и Африки.
Полагается «попаданцу» сравнить, довести до сведения читателей — что изменилось, а что осталось, как было. Ну да, в двадцать первом веке какие-то перемены есть. Вон, определенно, печных труб, что высятся на крыше, уже нет, убрали за ненадобностью. И ограда другая. Нынешняя более массивная и красивая. Это помню. А что еще? А, кустов нет, а моем прошлобудущем здесь станет позеленее. Чего-то еще не хватает, но чего именно — не помню. Да и какая разница? Мне сюда экскурсии не водить.
За оградой небольшой павильон, где продаются всякие необходимые мелочи для студентов, типа тетрадей, карандашей и склянок чернил. А еще здесь можно купить свежую прессу. Интересно, не появился ли свежий номер «Осколков»? Лейкин обещал, что начнет публиковать нашу сказку с начала мая. Я, конечно, человек скромный, но очень хочется взять в руки журнал со своей сказкой, пусть и украденной у Алексея Толстого.
У павильона стояли двое — высокий парень в студенческой куртке и фуражке, а напротив девочка — почти девушка, напоминавшая мою Нюшку. Стоит спиной, лица не видно. Вон, и рост у барышни соответствует, и клетчатое пальто, подаренное Леночкой. Нет, это не Нюшка. Моя мартышка пошла бы в новом пальто, купленном маменькой, да и не должно бы ее здесь быть. Моей кухаре (опять забыл — нашей воспитаннице!) положено сидеть в это время в своей комнате на Большой Ордынке и заниматься чем-нибудь приличествующим ее положению бедной, но благородной родственницы — рукоделием заниматься, читать какую-нибудь душещипательную книгу. У отставного полковника Винклера с супругой — не то, что у нас, у Чернавских. У них все строго, не забалуешь. Положено барышне сидеть и рукодельничать — извольте сидеть. И никаких-таких визитов на кухню.
А барышня и студент о чем-то горячо спорят. Интересно, о чем это они?
Подойдя поближе, чуть не сел. Голос-то мой Аньки. И ее манеры — махать руками, если начинает что-то доказывать.
— Нет, господин студент, вы не правы! Фельетон имеет право на существование! Мало ли, что вы считаете, что «Осколки» — фельетонный журнал. Если фельетоны читают, стало быть, издатель должен их печатать.
Если девушка похожа на Аньку, говорит как Анька, значит…?
Хотел подойти со спины, но не стал. Свинство это пугать девушку, пусть это и Анька. Зашел со стороны, остановился. Кивнув студенту, приподнял шляпу (чем-то лицо у парня знакомо?) — пардон, мсье, что вмешиваюсь и вежливо обратился к барышне:
— Мадмуазель Анюта, а как вы здесь оказались? Вы должны быть совершенно в другом месте.
— Ой, Иван Александрович… Ваня, то есть, это вы? — засмущалась Анька.
Называть меня Ваней — это не Анькина вольность. Это господин отставной полковник и госпожа полковница вчера нам с маменькой на мозги давили — отчего же воспитанница называет Ивана по имени-отчеству? А потом, отправив девчонку спать, устроили нам выволочку — мол, барышня, хоть и бедная, но благородная, а коли родственница — пусть даже дальняя, все равно не стоит подчеркивать ее приниженное положение, неприлично. Анечка обращается к Ивану, словно прислуга! А разница в возрасте у Ивана и у Ани небольшая.
И что теперь делать? Маменька, между прочем, сама представила Нюшку как воспитанницу, да еще и родню. Вот, пусть теперь мучается вместе со мной. Зато у Аньки уже почти получается называть меня по имени, а не по имени-отчеству. В принципе, мне не жалко, пусть зовет. Но что мы станем делать по возвращении в Череповец?
Еще возникла такая мысль — а не решат ли родственники по линии матушки, что Анна нам доводится родственницей по линии батюшки? Тьфу ты, она и так представлена как родственница отца. Я к тому — а не решат ли, что это еще более близкая родственница? В общем, вы поняли.
Я даже не гадал, как это все закрутится с Анькой.
— Нет, мадмуазель… Это не я. Это мой призрак после сдачи экзамена, — вздохнул я.
— Ой, а ты уже экзамены сдал? — обрадовалась Анька. — Ты у меня молодец! — Кивнув на высокого парня, сообщила: — А мы с господином студентом спор затеяли — нужны ли журналу «Осколки» фельетоны?
Но на уловку я не поддался. Посмотрев на студента (нет, определенно его лицо знакомо) сказал:
— Прошу прощения, что прервал ваш разговор, но у нас тут свои разборки… — Строго посмотрел на барышню: — Аня, ты мне зубы не заговаривай. Ты где сейчас должна быть? Понимаю, что с тебя, как с гуся вода, но ты о других-то думай. Здесь? И одна? Совесть-то у тебя есть?
Ну, мартышка! Она не понимает, что здесь не Череповец, где ее каждая собака знает? Да и то, должны бы помнить пьяных скотов, потерявших человеческое обличье. Здесь Москва, а всяких уродов гораздо больше, чем у нас. Поперлась, понимаете ли, с Замоскворечья на Моховую.
Почти машинально принялся сворачивать в трубочку «свою» письменную работу на звание кандидата. Анька, правильно уловив мое настроение, сделала шаг в сторону и укрылась за спиной незнакомца, чье лицо казалось знакомым.
— Бесполезно, — хмыкнул студент.
— Думаете?
— Безо всяких сомнений, — подтвердил тот. Вздохнув, сказал: — У меня самого имеется младшая сестра. Правда, она изрядно постарше, нежели барышня — скорее, ваша ровесница, но все равно, изрядная язва и пакостница. Так иной раз хочется взять ремень и выдрать ее как следует. Но и рука не поднимается, да и смысла нет.
Эх, как я его понимаю! Считайте, собрат по несчастью.
Студент постарше меня года на три, но это не десять, поэтому я первым протянул ему руку и представился:
— Иван.
— Антон.
Надеюсь, моя рука не задрожала? Услышав имя, моментально осознал, кого он напоминает. Разумеется, гораздо моложе, нежели на канонических портретах, нет бородки и без пенсне. Хотя, близорукость уже имеется — вон, прищуривается.
— Выходи, маленькое чудовище, — кивнул я Аньке и та быстренько выскочила, ухватила меня за руку.
Не то, чтобы девчонка и на самом деле считала, что ей попадет, но надо же устроить маленький спектакль, верно?
— Спасибо, что бесхвостой обезьяной не назвал, — хмыкнула Нюшка.
Нет, совести у девчонки нет ни на грош. Обезьяной я ее звал, было дело. Еще мартышкой. Но бесхвостой обезьяной ни разу.
— Да, виноват, — приложил я руку к сердцу. — Антон, позвольте представить — вот эта барышня, если что — она не бесхвостая обезьяна, а Анна.
— Очень приятно, — тронул Антон козырек фуражки. — Но как студент-медик, можно сказать — без пяти минут лекарь, могу заверить, что красивой барышне совсем не обязательно иметь хвост!
Нюшка, слегка зардевшись, услышав комплимент, хмыкнула:
— Хвост, если вырастет, он пригодится — мух отгонять или женихов, а вот зачем мужчинам рога?
