Правильный лекарь. Том 7 - Сергей Измайлов
— Ещё как понравится! — расцвёл мужчина. — Спасибо вам, Александр Петрович, это мой любимый чай. Да ещё и от компании «Шёлковый путь»! Это же дорогой чай, зря вы так потратились.
— Дмитрий Евгеньевич, даже не думайте об этом! — рассмеялся я и махнул рукой. — Наши отношения для меня дороже. Вы столько раз меня выручали, а я всегда с пустыми руками.
— Ну что вы, Александр Петрович, — засмущался мужчина, прижав пакет с чаем к груди. — Я просто выполнял свою работу.
— Вы очень хорошо её выполняли, особенно в отношении меня. Иногда даже в ущерб своему боссу.
— Зато на пользу здравоохранению, — улыбнулся он, с блаженством принюхиваясь к содержимому пакета. — Может давайте я его сейчас и заварю? Вам скорее всего долго ждать.
— А давайте, — согласился я и плюхнулся в кресло, достав из портфеля не папку с отчётом, а томик стихов Юдина. Самое подходящее время, чтобы ознакомиться с его творчеством.
Я сначала открыл томик посередине. Чем отличается сборник стихов от прозы, что можно начинать читать совершенно с любого места. Я прочитал одно стихотворение, потом второе. Меня настолько впечатлило, что я никак не мог понять, за что я дразнил Илью и обижал? Это же замечательные стихи!
Решил, что сборник достоин того, чтобы читать всё подряд по порядку. Я всё продолжал шелестеть страницами, когда рядом со мной на стол опустилась чашка ароматного чая, распространяя по приёмной дурманящий запах чабреца.
— Александр Петрович, всё в порядке? — словно откуда-то издалека прозвучал голос секретаря.
— Что? — спросил я, подняв взгляд и пытаясь вернуться в реальность.
— Вы плачете… — удивлённо пробормотал он.
— Я? Не-е-е-е, вам показалось, — ответил я и провёл пальцами по щеке, которые наткнулись на предательскую слезинку. От удивления я вскинул брови и пожал плечами. — Надо же, и правда. Да вот стихи читаю, такие душещипательные. О несчастной любви. Автор так проникновенно пишет, столько чувства, словно он сам всё это пережил.
— Да, — с пониманием кивнул Дмитрий Евгеньевич. — Настоящие поэты они такие. И не исключено, что он сам всё и пережил, личные эмоции пробуждают музу, как никто другой.
— Вы любите стихи? — удивился я.
— А что тут удивительного, — несколько смутился секретарь. — Я их обожаю. Особенно хорошие, проникновенные. Не дадите мне потом почитать то, что вы читаете?
— Вам я не могу отказать, но только не сегодня, я сам только начал знакомиться. Я завезу на днях, хорошо?
— Ладно, я подожду, — ответил Дмитрий Евгеньевич и несколько сник. — Ну может хоть дадите ознакомиться, пока вы будете у Обухова в кабинете? Я вас всегда считал железным, а увидел сегодня слезу и понял, что это не так. В лучшем смысле. И мне тем более не терпится прочитать хоть что-нибудь из этого сборника.
— Хорошо, — улыбнулся я фанату стихов и протянул ему томик. — Держите. Заберу, когда буду уходить.
— Вот спасибо! — он улыбнулся во все тридцать два, сел в своё кресло и начал шелестеть страницами.
Открылась дверь в кабинет и оттуда начали выходить люди. Я узнал в них коллегию лекарей в полном составе. Последним выглянул Обухов, увидел меня и поманил рукой к себе в кабинет. Я как раз допил чай, отставил пустую чашку и пошёл за ним.
— Ну что, успел накропать? — спросил Степан Митрофанович. По его скептическому тону я догадался, что он думает, что я не справился с заданием. — Давай сюда.
Я протянул ему папку с отчётом. Он принялся листать страницы, удивлённо вскинул брови и посмотрел на меня.
— Что ж, молодец, — покачал он головой и продолжил знакомиться с бумагами. — Чего? Обморожение? У них там чердак затопило что ли? Это же надо было догадаться вылить целую ампулу хлорэтана на одну ногу! Слушай, давай я этот лист из отчёта уберу, а тебе будет новое задание. Перепиши все инструкции Курляндского так, чтобы даже последний дебил не смог навредить пациенту, пользуясь этими препаратами.
— Но… — попытался я возразить.
— Да, я понимаю, — перебил меня Обухов. — Могут и не прочитать, но тогда по крайней мере не будет виноват производитель и поставщик. Отчёт я утром отправлю в Москву, а у тебя будет несколько дней, чтобы дополнить инструкции. Когда всё будет готово, дадим отмашку и разошлём информацию по всем клиникам, лечебницам и станциям скорой помощи.
— Понял, сделаю, — кивнул я. — Разрешите идти?
— Не разрешаю, — хмыкнул Обухов. — Что там с этими лекарями с Рубинштейна? Всё в порядке? Не ерепенятся?
— Да всё нормально, — улыбнулся я. — Прилежно учатся, лекции никто не пропускает, трудятся тоже ударно, не отлынивают. Пока обучаю, смотрю, кого можно к себе переманить, надо штат расширять.
— Правильно, расширяй, тебе это скоро понадобится, — загадочно улыбнулся Обухов. — А вот теперь можешь идти.
— Спасибо, до свидания, — сказал я, встал, поклонился и вышел из кабинета.
Закрыв за собой дверь, я обернулся к секретарю, чтобы забрать сборник стихов. Дмитрий Евгеньевич, скорбно вздохнув, смахнул слезу со щёки и протянул мне душещипательный томик.
— Я принесу его через несколько дней, — пообещал я ему. — Честно, я не забуду.
— Хорошо, Александр Петрович, — грустно улыбнулся он. — Буду ждать. Стихи просто замечательные.
— Полностью с вами согласен, — кивнул я, попрощался и вышел.
Томик стихов так и держал в руке, даже в портфель не стал убирать. Я всё никак не мог отойти от потрясения. Оказывается, мой закадычный друг выдающийся поэт и скрывает это? Какие же на это причины? Очень надеюсь, что основная причина не я, но точно сыграл отвратительную роль в этой пьесе. А раз я испортил, значит я и должен исправлять. В первую очередь надо вывести Илью на откровенный разговор.
Чтобы не откладывать жизненно важное дело в долгий ящик, решил взять быка за рога и позвонил Юдину.
— Илюха, привет! — бодро начал я. — Чем ты там занимаешься?
— Планирую захват вселенной, — буркнул он. — Не знаешь, где можно нанять космический флот?
— А если серьёзно? — не сдавался я, несмотря на явно неважное настроение друга.
— Бумагу сижу порчу, как ты говоришь,
