Поворот (СИ) - Номен Квинтус
Сразу после подписания Договора состоялись переговоры полковника Руси Христова Лудогорова (который был командующим болгарскими железнодорожными войсками) и генерал-лейтенанта Эдуарда Брониславовича Кригер-Войновского (который командовал аналогичными «войсками» России). Переговаривались они долго, часа три — и после этого две толпы (она русская и одна болгарская) инженеров приступили к проектированию моста через Дунай чуть ниже городка Рени. Изначально, впрочем, рассматривалось предложение болгарского полковника мост выстроить рядом в городком Тулица напротив Измаила — но это обошлось бы в разы дороже даже несмотря на то, что мост получился бы на сотню метров короче. Но там пришлось бы буквально через лиман километров на семь строить насыпь высотой больше восьми метров, причем насыпь укрепленную: Дунай во время разливов обычную земляную просто смыл бы. Так что сошлись на «дешевом варианте» — а Линн по этому поводу задал единственный вопрос Андрею:
— А у нас стали-то на мост хватит? Ведь у болгар ее точно нет…
Но прямое железнодорожное сообщение с Болгарией было лишь «стратегической перспективой», а важнейшей тактической задачей была подготовка к посевной (и уборочной) кампании двадцатого года. К последней посевной, способной дать запасец провианта в голодный двадцать первый год. И в успехе грядущей посевной могла сильно помочь деятельность Николая Второва в части строительства тракторных заводов — но именно осенью девятнадцатого года стало всем понятно, что имела в виду Катя, говоря, что Второву напрасно эту работу поручили. То есть он заводы выстроил, и даже больше, чем у него просили (если считать и Чугуевский завод) — но заводы были «не совсем такие, какие хотелось».
Николай Александрович был талантливым бизнесменом и к строительству заводов он подошел в лучших традициях русского купечества. Так как «американские конкуренты» продавали трактора по ценам в районе восьмисот долларов. Он счел необходимым делать отечественные машины «немного дешевле» и поставил перед инженерами задачу укладываться в полторы тысячи рублей. Причем в полторы тысячи, имея в виду и пятнадцатипроцентную прибыль при их продаже — а для того, чтобы себестоимость трактора укладывалась в тысячу триста рублей, он много чего «удешевил». Сильно удешевил — например, убрал рессоры с трактора, выпускаемого в Мотовилихе. Там и пружины-то имелись только на сиденье тракториста — но он и их «снял», удешевив этим производство на пару рублей — а из-за этого здоровый тракторист мог на тракторе проработать часа четыре, после чего просто вырубался от усталости. А если все подобные «мелочи» подсчитать, то трактор в производстве «подешевел» рублей на полтораста, но и в поле без поломок он мог проработать максимум пару недель. Без мелких поломок, которые легко исправлялись (путем замены простеньких деталей, которые, между прочим, тоже денег стоили прилично) — но быстро «устранить проблемы» именно в Мотовилихе никак не получалось, на заводе просто не было станков, на которых можно было наладить производство «недостающих частей». Ну и заказа на необходимые материалы заранее составлено не было, так что и их где-то требовалось найти — а это в условиях тотального дефицита было делом очень непростым.
В Клину и Белгороде (где «вольности» с конструкцией машины не допускались) трактора производились всего по десять штук в сутки — и совсем не потому, что заводы больше дать не могли. Технически они должны были выпускать минимум по двадцать пять тракторов каждый — но на заводах просто не хватало рабочих. И не хватало их не только потому, что квалифицированных работяг там отродясь не водилось, но и потому, что если бы они и завелись, то жить им было просто негде. А строительством жилья Николай Александрович не озаботился — поскольку это «в сметы не входило».
Примерно та же ситуация сложилась и в Чугуеве. То есть там все же некоторое количество рабочих набрать удалось, но в городе свободный пролетариат закончился. Впрочем, там его больше пока и не требовалось: харьковские конструктора изначально по каким-то соображениям нацеливались на полукустарное производство, а Николай Александрович «вникал» лишь в финансовую составляющую этого строительства и был вообще не в курсе того, что там создавалось. Вот получилось «сэкономить» на стройках в Клину и Белгороде — так почему бы и харьковчан не профинансировать? Запросы-то у них вообще копеечные…
Так что получилось то, что получилось. То есть все это — относительно тракторов — стало ясно еще весной, и кое-что даже удалось поправить. Но именно что «кое-что», и пока было совсем непонятно, в каком состоянии страна окажется весной двадцатого… в каком состоянии окажется «русская деревня». Однако и прочих проблем было выше крыши, и было просто непонятно, за что хвататься. То есть «за что» было как раз понятно, просто дел таких было слишком много, на каждого их десятки разных приходилось — и что делать первым каждый решал уже сам. Или поручал решать это кому-то еще…
Господин Гриневецкий был, мягко говоря, несказанно удивлен, когда к нему заявилась какая-то молодая дама сильно восточного вида в сопровождении уже вполне взрослого мужчины. То есть его все же не дама удивила и не мужчина, а то, что дама — оказавшаяся секретарем только что избранного премьер-министра, ему сказала:
— Василий Игнатьевич, вот этот парень у вас в институте когда-то поучиться успел, но всего меньше года науки постигал. А теперь нам нужно, чтобы вы — я имею в виду преподавателей института — где-то за полгода дали ему основы инженерных наук.
— Милая… извините, а как ваше полное имя?
— Еля — это как раз полное имя, но если вас это смущает, можете называть меня госпожа Ладукей. А можете вообще никак не называть, потому что это вообще никакого значения не имеет. Мне… нам нужно, чтобы вы научили…
— Госпожа Ладукей, я не знаю, кто у вас такое придумал, но выучить человека на инженера за полгода невозможно!
— Нам не нужно, чтобы он через полгода стал инженером. Нам нужно, чтобы он через эти полгода понимал, что ему будут говорить настоящие инженеры, которыми ему придется руководить. Не слова понимал, а суть.
— А как вы представляете руководство инженерами человеком без должного образования?
— Очень просто: он будет директором тракторного завода, и основная его работа будет заключаться в том, чтобы рабочие работали, завод вовремя продукцию отгружал, чтобы у рабочих было жилье нормальное, чтобы дети этих рабочих в школы ходили, чтобы врачи рабочих и членов их семей лечили — то есть работа совсем не инженерная. Но директор все равно обязан своих инженеров понимать — и понимать, когда они дело говорят, а когда лапшу на уши вешают и лепят тупые отмазки…
— Что, извините, лепят?
— Когда придумывают несуществующие причины, по которым они свою работу не исполняют.
— Забавное занятие вы для училища придумали, но раз господину Лаврову это очень нужно…
— Это только начало занятий. Мы вам предлагаем на этом, кстати довольно сообразительном, парне потренироваться — а после этого я вас попрошу подготовить, на основе полученного опыта, небольшой курс для подобных неспециалистов: мы к вам на такое же обучение собираемся отправить сотню-другую офицеров, которым тоже вскоре предстоит стать директорами новых заводов. И дополнительно разработать для них программу дальнейшего, но уже заочного образования.
— Еще раз извините, какого?
— Скажем так: программу самообразования. МВТУ будет им по почте рассылать подготовленные учебные материалы, они их самостоятельно изучат, а затем все они по расписанию будут сюда приезжать пару раз в год и сдавать экзамены по пройденным курсам. Нужно будет предусмотреть еще и какое-то взаимодействие в процессе обучения, типа контрольных работ, которые они вам тоже будут по почте отсылать, а ваши преподаватели будут эти работы проверять и указывать на недостатки для их опять же самостоятельного исправления.
— А вы уверены, что такие работы эти… учащиеся будут самостоятельно делать?
