СССР: вернуться в детство 4 - Владимир Олегович Войлошников
Судя по лицу, наше социалистически нацеленное единодушие Виктора Степаныча вдохновило, и он перешёл к основному и внезапно нас порадовал:
— Прежде всего хочу сообщить вам, что идя навстречу общественной инициативе граждан, облисполком принял решение частично обеспечить затраты на производство работ дотационным порядком.
Не знаю уж, что они там дотировали, смета всё равно получилась огромной, пестрела всякими пунктами и осталась для меня малочитаемой филькиной грамотой. Главное, что общая сумма составила тринадцать тысяч двести восемьдесят три рубля. Эту новость все пережили по-разному. Мы с Вовкой переглянулись, мол — нормально. Мама, подписывая согласие на расходование денежных средств, держалась стоически. Женя молчал с каменным лицом, как Штирлиц.
— Также, решением облисполкома, за активную гражданскую позицию семья Тимшиных, а также участок, выделенный на Ольгу Шаманову с бабушкой, и юннатская станция «ДСЮНиОСХ „Шаман-камень“» освобождаются от уплаты регулярного взноса за землю сроком на десять лет, поздравляю, товарищи! — о чём нам немедленно вручили бумаги (в количестве трёх штук) и пожали руки.
Мама так обрадовалась, что чуть не ушла.
— А дорога-то? — спросила я. — И деньги кому?
Оказалось, что деньги нужно перевести через сберкассу на счёт специального треста по реквизитам, указанным в смете, и подъехать по адресу головного управления (тоже указанному в смете), там нам сообщат о сроках.
Мы выгреблись на улицу и сели в жигуль.
— Ну, хоть что-то! — мама с довольным видом затолкала свою «индульгенцию» в сумочку.
— Я так понимаю, — обернулся к заднему сиденью Женя, — главная скидка у нас пойдёт за дополнительную землю? Сколько вы, Ольга, платите?
— Ну — пятьсот, — развела руками я, — да за наш с бабушкой двенадцать.
— Итого пять двести сорок за десять лет, — подытожил Вова. — Да за ваш ещё триста шестьдесят.
Я тоже складывала бумажки к документам:
— Учитывая, что ни на какую компенсацию мы не рассчитывали, согласись — нормально.
— Ольга, — Женя завёл машину и смотрел на нас уже в зеркало заднего вида, — а тебя не смущает, что нам и тут возврат устроили, и в садоводстве?..
— Вообще не вижу никаких противоречий. В садоводстве нам действительно идёт возврат как бы авансом вложенных взносов. А здесь — нет. Как он сказал? Поощрение за активную гражданскую позицию. Ни о каком возврате разговора не было. Так что вам не запутать меня казуистическими выкладками. Где у нас, кстати, ближайший Сбербанк?
— Сберкасса, — поправила меня мама, — на Ленина.
Фу, блин, точно! «Сберкасса»!
— Поехали сразу, а?
И мы поехали.
В сберкассе, как положено, стояла очередь. В три разных окна, выполняющих одни и те же функции. Нас было много, и поэтому мы встали во все три — где быстрее. Хотя, вообще, такая система прям сильно меня раздражает. Что — тяжело одну общую очередь поставить вдоль ленточки, чтобы люди подходили к освободившемуся оператору (или как они тут называются…)?
Достояли. Оплатили. Поехали через весь город в дорожный трест.
ПРИЯТНЫЕ БОНУСЫ
Дорожный трест правильно назывался «Иркутский областной дорожно-строительный специализированный трест „Дорспецстрой“». Там нашу бумагу почитали с удовольствием, но отправили нас внезапно в ИСХИ, где колхозная ярмарка-то была, помните? Только не в сам сельхозинститут, а рядом. Собственно, весь микрорайон, образовавшийся вокруг института, в честь него и назывался.
На самом отшибе микрорайона приткнулся так называемый Иркутский хозрасчетный дорожно-строительный участок (сокращённо ИХДСУ), который работал со всякими сверхплановыми заказами по Иркутскому району, в основном с колхозами-совхозами. Вопреки моим опасениям в этом ИХДСУ нас волшебным образом ждали.
Не знаю, на сколько дней (или, допустим, месяцев) у них была распланирована очередь. Более того, подозреваю, что веское слово председателя горисполкома быстро подвинуло нас на первые позиции. Так или иначе, обширная и громкая дама, которая занималась координацией всей деятельности этого самого ИХДСУ (восхитительная аббревиатура), прочитав платёжку и сверив её с договором, сперва начала листать огромный гроссбух, а потом сказала:
— А-а, вы же через эту… — и достала другой журнал. Через какую «эту», так и осталось тайной, но началом работ была объявлена буквально среда, седьмое августа. С — стремительность!
Ну вот, теперь можно, как говорил дорогой Леонид Ильич, «с чувством глубокого удовлетворения» ехать домой, к курам, козам и прочим свиньям.
БУДЕМ КОШКУ ЦЕЛОВАТЬ…
Восьмого августа приехала Наташка. Прилетела, если точнее — и сразу к нам, к Вовке, к подружкам… Новость привезла на хвосте, что у Вовки с Наташкой в Ставрополе скоро будет братик. По крайней мере, доктор с телевизором для внутренностей говорит, что братик. Бабушка сразу сложила губки бантиком и скептически высказалась, что УЗИ врут постоянно, надо на форму живота смотреть — широкий или вперёд торчит. Тут я тоже могла бы с ней поспорить. У меня два раза в эту схему точно попало, а третий — ваще непонятно. Тоже гадания, честно скажем.
Ирка страшно Наташкиному приезду обрадовалась. И так у них обеих в зобу дыхание спирало, что к ужину девки умудрились поссориться до соплей. Полагаю, от избытка чувств, поскольку никаких внятных разъяснений мы от них по этому поводу получить не смогли. Таня и Вова выступили в роли арбитров или, скорее, миротворцев. Только Таня больше увещевала, а Вовка обещался всем раздать по жопе, если они немедленно не прекратят. Я поняла, что от меня тоже ждут веского слова и проворчала:
— Ладно уж, если не будете кукситься, я вам расскажу продолжение «мирись-мирись», которое вы ещё не знаете.
Если вы вообще не в курсе, поясняю: есть такой специальный стишок, который положено хором декламировать, когда мирятся — непременно сцепившись при этом правыми мизинцами рук. Да, и качать ещё руками надо под ритм, вверх-вниз.
В те благословенные годы мирилка существовала в следующем виде:
Мирись-мирись-мирись
И больше не дерись!
Если будешь драться,
Я буду кусаться!
А кусаться ни при чём,
Буду драться кирпичом,
А кирпич ломается —
Дружба начинается!
На этом моменте полагалось торжественно расцепляться, и мирный договор навек считался заключённым. Однако, работая в детском саду в две тыщи, не соврать, четвёртом году, я услышала такое продолжение:
Мы залезем под кровать,
Будем кошку целовать!
А у кошки ушки,
Мы с тобой подружки!
Мама — красная звезда,
Помирились навсегда!
Про звезду я решила опустить, а про кошку озвучила. Наташка с Иркой начали ржать так же взахлёб, как перед этим ревели, а потом задёргали руками выше головы, скандируя удлинённую мирилку с такой силой,
