СССР: вернуться в детство 4 - Владимир Олегович Войлошников

Председатель положил трубку и посмотрел на нас:

— В среду в течение дня ждите, подъедут.

— Скажите, а через лес к дачам напрямую не планируется дорога? — вдруг спросил Вова. — Через Юбилейный?

Виктор Степаныч удивлённо поднял брови:

— Уже ходят слухи? Есть, есть в планах, на следующий год.

— А вы можете запланировать нормальные тротуары по обеим сторонам? — попросила я. — Ну, или хоть с одной. Невозможно же. Там столько народу пешком через лес идёт — а если машины?

Председатель сказал «хм-м» и что-то написал на листочке:

— Действительно, пешком… Поставим, так сказать, на рассмотрение.

Мы поняли, что приём окончен и встали:

— Всего доброго.

— До свидания.

ОБРАБОТКА БЛИЖНЕГО КРУГА

На улице Вовка посмотрел на меня укоризненно:

— Говорил тебе: поехали домой. Уж лучше бы мы напрямую с дорожниками договорились.

Я взгромоздилась на свой багажник.

— Нет. Так даже правильнее. Напрямую, возможно, вышло бы проще и дешевле. Но так как сейчас — вернее стратегически. И можно использовать в качестве положительного пиара.

— Матушку как уговаривать будешь?

— Да никак. У неё есть муж, вот он пусть и уговаривает.

— Хм. Ну, посмотрим.

Женя слушал меня и, по-моему, как-то не вполне осознавал реальность происходящего.

— Дорогу?..

— Женя, включи мозг, не тупи. На плакат посмотри для отрезвления, — я ткнула большим пальцем за спину, где на стене висела яркая картина с лозунгом: «Наша Родина — СССР!» — СССР, Женя. Общество у нас какое?

— Какое?

— Да социалистическое же! Государство выделило нам прекрасное жильё, у тебя отличная работа. Машина, большой участок, дачный дом построили — благоустроенный, заметь! Живи и радуйся! Или вы хотите как цыгане, золотом обвешаться и золотые зубы в два ряда?

Женя передёрнулся:

— Скажешь тоже!

— Или вы не хотите по асфальту ездить? Сомневаюсь я, что в ближайшие двадцать лет у города будут ресурсы на асфальтирование садоводств.

— Это понятно…

— Но денег всё равно жалко?

Женя засмеялся.

Я вздохнула и сложила руки, как на уроке:

— Видишь ли, если выдать маме неопределённую сумму денег, она потратит их весьма замечательно. Хрусталя купит. Красивой посуды. Ковров. И игрушек, дорогих и очень нужных, которых у неё в детстве не было.

Женя посмотрел на меня искоса.

— Против ковров я не возражаю, — продолжила свою линию я. — Тепло, красиво. Но посуды она накупит столько, что ты будешь чувствовать себя как в посудном отделе, я тебя уверяю. Я уж знаю свою матушку, её нужно немножко тормозить. С игрушками этими тоже. Чувство меры… западает. Мда. Короче, Жень, пока вопрос не решён — но! Завтра приедет инженер и скажет нам цену. И мы посмотрим, на что нам хватит: на улицу или уж на всё садоводство. Лучше бы на всё, если честно, чтобы не вызывать препирательств и ненужного чувства зависти. Иначе… погоди, послушай меня! — я подскочила и начала ходить по комнате туда-сюда. — Я расцениваю эту внеочередную публикацию в том числе как… проверку совести, что ли? Думаешь, просто так нам эти деньги на голову упали? А потом придут и начнут намекать: не хотите ли вы перевести деньги в фонд мира, это политически грамотно и по-советски, — я подошла к столу и наклонилась, заглядывая Жене в глаза: — А я не хочу. Не хочу, чтобы непонятные дяди непонятно на какие цели тратили честно мной заработанное. А по хорошей дороге ездить хочу. Такие вот дела.

Я плюхнулась за стол и подпёрла щёку рукой:

— Ты только смотри, аккуратно поговори, грамотно. Чтоб без лишних там… резких слов, — я вздохнула. — Да чё я тебя учу, ты у нас умный мужик, сообразительный…

Я потёрла лоб и вдруг подумала, как эта сцена, должно быть, сюрреалистично выглядит. А ещё…

— Слушай, ты знаешь, где завод «Радиан» находится?

Женя, видать, оказался несколько сбит с толку внезапной переменой темы и удивлённо спросил:

— В Ново-Ленино, а что?

— Съезди лучше, встань на очередь на видеомагнитофон. Может, к новому году маме купим. Или хоть к восьмому марта.

— Ты цены на них видела? Тыщща двести!

— И чё, скинемся. Вот это прикольный подарок будет. А на следующий год проси отпуск не на июнь, а на середину июля, например. Чтоб съездить куда-нибудь после маминой сессии. Хоть на Чёрное море, мама не была. Идеально было бы санаторий с оплатой. За бесплатные путёвки битва — да и пофиг, заплатим, главное, чтоб не метаться, халупы эти не снимать у частников. На четверых.

— А бабушка?

— Бабушка как раз с вами поедет. И Федька. Ещё прикольнее было бы, если бы вы двух бабушек для компании взяли. Предложи своей маме. Тогда у всех отпуск получится, и двум бабушкам не скучно будет. Они будут общаться и передавать друг другу Федьку как переходящее знамя. Все отдохнёте.

— А ты?

— А у меня летом работы много. Да мы с Вовкой в августе хотели же в Ставрополь сгонять. Вы вернётесь — мы поедем.

Женя чуть склонил голову и посмотрел на меня с величайшим подозрением:

— Как оно у тебя всё…

— Тягостно бремя ребёнка с опережающим развитием интеллекта, поверь мне.

Дверь хлопнула, и в комнату шумно ввалились мама с Федькой:

— О! Сидят! А я их везде ищу!

— Оя! Паси ко-ко! — радостно завопил Федька. В переводе с тарабарского это означало: Оля, пошли к курочкам. К тем, пушистым китайским (ну, или вьетнамским, как все привыкли говорить).

— А пошли. А вы тут пообщайтесь, пока никого нет.

И мы ретировались.

Не знаю уж, какие степени красноречия применил Женя для уговоров, но уговорил. Возмущаться мама не стала, но тема просочилась вовне, и за ужином её обсуждали бурно. Поддержали идею не все. Кое-кто (не будем называть имён) считал, что можно было распорядиться денежками куда как умнее.

— Ну, если вам так не нравится, — саркастически сказала я, — напротив ваших участков асфальтировать не будем.

Тут же оказалось, что «да ладно», и «в принципе, полезное же дело», опять же «для общественного блага»… Смех и грех, короче.

Я УГОЩАЮ

Вечером, уже сумерки спустились, примчался папа — глаза по рублю:

— Доча! Что случилось?

— Привет! — я обрадовалась страшно. — На даче был?

— Был, ага. Знал бы, что к тебе надо, сразу бы заехал.

— А вы тоже по этому тракту?

— Ну, чуть подальше, километра на полтора.

— Машинку-то купил?

— Пойдём, покажу.

У юннатских ворот красовалась новенькая копейка. Гла́зки у неё были не как у более поздних моделей, прямоугольные или круглые двойные, а круглые одинарные. Беленькая такая вся. Та самая, которую они обменяли на битую бабы Валину ниву.

— Нормально! Права-то получил?