Беглый в Гаване - Азк
— Место не из простых, — заметил он, не отрывая взгляда от дороги. — С одной стороны, вроде ничего особенного. Но наши ребята, что попали под это… воздействие, ведут себя, как будто не помнят ни себя, ни службы.
— Симптомы? — спросил я.
— Поначалу — просто замедление реакций, как будто в полусне. Потом — полная потеря ориентации. Один из них три часа говорил по-немецки, хотя его максимум — десять слов из кинофильмов про войну. Второй перепутал мать с подругой и стал просить у нее прощения. Третий — вообще молчит. Молчит уже четвёртый день. Врачи не понимают, что с ними.
Я переглянулся с Иванихиным и Щегловым — оба сидели на скамейке позади, молча, и с напряжёнными лицами.
— Как будто память сдвинули, — тихо сказал я.
— Или переписали, — добавил Саша. — Такое ощущение, будто воздействие было направлено на центр речи и идентичности. Может быть… нейрополевая атака?
— Нейрополевая? — переспросил капитан. — Это что, из ваших лабораторий?
— Это из области теории, — ответил я уклончиво. — Но если они использовали направленное излучение с фазированным смещением сигнала… это мог быть не микроволновый удар. Это мог быть контурный когнитивный сброс.
— Говори проще, компаньеро, — мрачно усмехнулся капитан. — Мы там просто получаем зомби, и всё.
Все в машине замолчали. Так не говоря больше ни слова, мы добрались до нужного нам перекрестка.
Глава 15
Место располагалось на возвышенности, у небольшой рощицы. На обочине мы увидели остатки костра, вытоптанную траву, несколько выброшенных американских упаковок с провизией, которые были сфотографированы и аккуратно помещены в бумажные пакеты — с них предстояло снять отпечатки пальцев.
Сканер «Друга» уже начал шуршать цифрами в ухе.
— Радиационный фон в норме… Но вот электромагнитная активность почвы — выше нормы на двести сорок процентов. Следы локального перегрева. Здесь ставили генератор или передатчик, скорее всего СВЧ-диапазона. Возможно, использовали антенну направленного типа.
— Хочешь сказать, они стреляли в мозги?
— Не стреляли, резонировали. Искажение сознания возможно при попадании в резонанс с нейронной активностью. Это новое. Очень новое.
Кубинцы хмурились. Руис сделал знак своим, и они разошлись по периметру. Иванихин молча вытянулся во весь рост и включил портативный прибор с индикацией на испанском — тот тихо пискнул и выдал график. Не стал его одергивать, пусть думает что полезное делает.
— Они искали уязвимость. И нашли, — тихо сказал я Руису. — Тех, кто не защищён… можно обратить в оружие.
Капитан Руис снял фуражку и вытер лоб.
— Компаньеро… — он посмотрел на меня с новой, непривычной серьёзностью. — Нам теперь нужна не просто медицина. Нам нужна ваша… наука.
— Она у вас уже есть, — усмехнулся я. — Просто пришло время её применить.
Мы вернулись назад на базу ближе к вечеру. Кубинцы поехали докладывать в свой штаб, а мы с Иванихиным и Щегловым остались у лагеря. Пока Инна не вернулась с манго и остальными провизионными делами, я налил себе кофе из армейского термоса и устроился у костра. Ночь была тёплой, небо — в звёздах. И это немного успокаивало. Только «Друг» не спал.
— Константин, завершён анализ данных, собранных днём. Активность излучения имеет явно искусственное происхождение. Установлена структура сигнала — многоуровневая, с вероятным использованием биомодулирующих частот в диапазоне 9,2–9,6 ГГц.
— Какой эффект?
— При повторении воздействия возможны когнитивные сбои, кратковременная амнезия, расстройства идентичности, снижение способности к принятию решений. Возможно использование в военных целях — как средство нейтрализации персонала без физического контакта.
Я присвистнул сквозь зубы.
— То есть… условно говоря, в роту пехоты можно выстрелить «лучом» — и вместо солдат получить группу блуждающих философов и ботаников?
— Или детей, бро. Всё зависит от настройки.
— Отлично. Это именно то, что нам не хватало…
Я вздохнул и вытянулся на брезентовом гамаке. Потом активировал канал связи.
— Подключаю Измайлова.
Спустя пару секунд в ухе раздался его голос, сухой, хрипловатый.
— Слушаю. Ты что-то узнал?
— У них на вооружении новая штука. Работает на мозг. Очень точно, без шума и пыли. Нашёл следы применения. Один кубинский патруль уже «поймали», симптомы серьёзные. Я бы назвал это… нейрополевая интервенция. «Друг» уже разложил всё по косточкам.
— Можешь собрать описание?
— Уже есть. Кину через зашифрованный канал. Рекомендую срочно поднять старые протоколы защиты от нейропсихотропных воздействий. Или вообще с нуля всё.
Измайлов помолчал. Потом:
— Хорошо. Молодец. Завтра доложу в Центр. А ты… будь осторожен. Это не игра. Такие технологии просто так на территории противника не проверяют.
— Я и не думал, что это игра.
— Вижу, ты в тонусе. Действуй. И, Константин…
— Да?
— Спасибо, что ты у нас есть.
Связь штатно прекратилась. Я сидел ещё с полчаса, глядя в огонь. Где-то в кустах верещала ночная птица, над головой завис дрон, работая на солнечных накопителях в режиме ночного сканирования.
— Константин, разрешите от имени «Помощника» и «Друга» сказать: мы с вами, бро.
Я хмыкнул.
— Ну хоть кто-то…
* * *
МИД Республики Куба.
Гавана.
Утро начиналось спокойно — кофе, тихий гул вентиляторов, шелест бумаг. До тех пор, пока дежурный секретарь не постучал в дверь и не вошёл с бумагой, помеченной красным штампом: «Приоритетно».
— Товарищ Мартинес, — голос молодого сотрудника дрожал чуть больше, чем положено. — Только что поступила нота от посольства Швейцарии.
Замминистра Луис Мартинес отложил чашку и внимательно взял лист гербовой бумаги. Глаза его пробежали по строкам быстро, лицо посуровело.
«Швейцарское посольство, действующее от имени Соединённых Штатов Америки, доводит до сведения МИДа Кубы следующее: по имеющимся данным, два гражданина США — Майкл Хьюстон и Джордж Робинсон — находятся на территории Республики Куба. С 14 сентября текущего года они не выходят на связь, и их местонахождение неизвестно. Просим принять все возможные меры к выяснению обстоятельств и оказанию содействия в розыске. Мы рассчитываем на вашу конструктивную реакцию и своевременный ответ.»
Мартинес тихо выдохнул. Такие бумажки сами по себе не значат ничего — дипломатический вежливый язык, формальные фразы. Но если зацепиться не за текст, а за подтекст…
— Значит, всё-таки проверяют, — произнёс он, как бы про себя.
Он отложил ноту, поднял трубку
