Император Пограничья 5 - Евгений И. Астахов
Меня почти позабавила его прямота. В этом мире, полном интриг и недомолвок, встретить человека, готового говорить настолько открыто, было редкостью.
— Я не собираюсь тебя убивать, — ответил я. — Напротив. Если ты сможешь указать мне на логово Кабана, доказав свою квалификацию, я предложу тебе работу.
Коршунов прищурился, словно пытаясь разглядеть подвох в моих словах. На его лице отразилось сомнение — реакция человека, дважды преданного теми, кому он доверял.
— Нет, благодарю, — медленно произнёс он. — После двух опытов со «справедливыми» начальниками я сыт по горло иерархией. Предпочитаю работать на себя.
— Воевода — человек слова, — неожиданно вмешался Гаврила. — Я сам был простым охотником из деревни, пока не встретил его. Он всегда играет честно с теми, кто честен с ним.
Я бросил на парня короткий удивлённый взгляд. Даже в Угрюме он редко высказывался так эмоционально.
— Если ты действительно навёл справки обо мне, то должен знать, что Уваровы и Платоновы — не друзья, — добавил я. — Они уже несколько раз пытались мне навредить, и я хотел бы отплатить им сторицей. Считай это дополнительной гарантией.
Шпион задумчиво постукивал пальцами по протезу. Я дал ему время на размышления, разглядывая карты и схемы на стенах. Даже беглый взгляд говорил о тщательности и системности работы этого человека. Такие навыки могли бы пригодиться в Угрюме.
— Хорошо, — наконец произнёс Коршунов. — Я достану вам нужную информацию и понаблюдаю за тем, как вы себя проявите. Можно считать это испытательным сроком. Для нас обоих.
Я кивнул:
— Разумно.
— К слову, — собеседник наклонился вперёд, — поскольку солидная часть охраны из «Золотой подковы» будет направлена в карьер для подготовки засады, трактир станет практически беззащитен. Если бы вы хотели нанести удар, обыскать помещение, допросить оставшихся… момент весьма удачный.
Предложение было здравым, но меня больше интересовала другая цель. Я позволил себе лёгкую улыбку:
— Ценная информация, но я не собираюсь игнорировать столь удачную возможность смахнуть с доски фигуры тех, кто зажился на этом свете. В карьере можно без помех устроить шумное представление. К тому же там будет сам Еремей — слишком ценный язык, чтобы его упускать.
— И вас не пугают те маги? Вероятная засада?..
— Ни капли.
Я заметил, как в глазах Родиона промелькнуло что-то, похожее на уважение.
— Прямой подход, — задумчиво произнёс он. — В наше время редкость.
— Перед лицом абсолютной силы любые хитрости теряют смысл, — ответил я фразой, которая когда-то была моим девизом в прошлой жизни. — Готовь информацию о Кабане. Перетряхни хоть весь город, но достать мне его адрес. Когда вернусь, обсудим детали твоего нового положения.
— Если вернётесь, — с лёгкой иронией подметил Коршунов.
— О, я вернусь, — улыбнулся я, и улыбка вышла не слишком дружелюбной. — Не сомневайся в этом.
Выходя из скромной комнаты бывшего разведчика, я чувствовал уверенность. До ночной встречи в карьере оставалось достаточно времени, чтобы хорошо подготовиться.
А что касается моего нового знакомого… в нём определённо чувствовался потенциал. Я уважал людей, сумевших выжить после предательства. Они редко повторяют ошибки и поздно ложатся спать. Именно таких соратников я ценил больше всего, когда был королём.
Если Коршунов сдержит слово, то станет ценным приобретением для Угрюма. Разведка и контрразведка — именно те сферы, которые требовали усиления перед лицом назревающих конфликтов с двумя князьями.
Глава 7
Полночная тишина давила на барабанные перепонки.
Я стоял в центре старого карьера за Восточными воротами Сергиева Посада, рассматривая окружающий меня лунный пейзаж. Заброшенный гранитный карьер напоминал рану в земле — глубокая чаша с отвесными стенами, поросшими редким кустарником. Сверху склоны окаймляла чёрная стена соснового леса, создавая недобрый силуэт на фоне звёздного неба.
Дно карьера покрывал мелкий щебень, блестящий в холодном лунном свете. В некоторых местах виднелись остатки ржавой вагонетки и инструментов.
Спуск в карьер представлял собой извилистую грунтовую дорогу, петляющую по восточному склону. По этой-то дороге и съехали две потрёпанные машины марки «Волгарь» — характерный силуэт их низко посаженных кузовов безошибочно угадывался даже в темноте. Фары выхватывали из мрака куски гравийной дороги, а двигатели натужно ревели на крутых поворотах.
Похоже, Кабан пытался казаться могущественнее, чем он есть, вот и достал где-то два старых списанных автомобиля, которым давно было пора на покой.
Как предсказуемо.
Вскоре машины остановились метрах в тридцати от меня, образуя подобие полукруга. Свет фар бил мне в глаза, и я сощурился, хотя в этом не было нужды. Пусть думают, что ослепили. Напитанные магией зрачки отсекли лишний свет.
Из машин вывалилось восемь человек. Пятеро рядовых громил с характерными очертаниями оружия — пистолеты и, судя по формам, пара дробовиков. Но моё внимание привлекли трое других.
Еремей Хромой производил впечатление человека, которое многое повидал в жизни. Его мощная фигура и грубые черты лица говорили о бурном прошлом, полном драк и сомнительных сделок.
Однако, вопреки ожиданиям, в одежде Еремея проскальзывали признаки стремления к респектабельности: добротный кафтан насыщенного коричневого цвета с закатанными рукавами и белоснежная льняная рубаха. Даже массивные серебряные перстни на пальцах больше намекали на купеческий размах, чем на принадлежность к преступному миру.
Впрочем, любые сомнения в бандитском ремесле Еремея развеивались при взгляде на выглядывающее из-под рубахи клеймо на груди возле яремной ямки в виде уже порядком оплывшего черепа. Стало быть, каторжник.
Опрятная рыжеватая борода, жёсткие, словно проволока, волосы на руках и покалеченная нога довершали образ душегуба с претензией на солидность. Возможно её обладатель когда-то попал под телегу или встретился с недоброжелателями.
По правую руку от Хромого стоял Горелый — смуглокожий уроженец южных гор с соколиным профилем и цепким взглядом. Курящийся вокруг его ладоней дымок, выдавал в нём пироманта с плохим самоконтролем. Впрочем, он достиг третьей ступени Мастера, что уже замечательный результат для человека без поддержки знатного рода. Остекленевший взгляд и подрагивающие пальцы намекали, что Горелый находится под воздействием какого-то дурмана. Традиционный кавказский кинжал на поясе и дымящаяся самокрутка в зубах завершали образ.
Позади них держалась Спица, она же Акулина Гордейчук — тучная женщина неопределённого возраста с порядком оплывшим лицом и лихорадочным румянцем. Её мешковатая одежда — куртка не по размеру и потёртые джинсы — совершенно не вязались с образом аристократки, за которую она себя выдавала. Мастер первой ступени, аэромантка с неизвестным Талантом. По тому, как
