Тайна рода Загорских - Алёна Токарева
— Дашенька, умница моя! — ликовал муж. — Этот малыш тебя возродит!
«Или окончательно добьёт… — мрачно констатировала про себя Дарья Сергеевна. — Как я его выношу? Как рожу? У меня постоянная слабость…»
— Теперь надо брать себя в руки и думать о будущем ребёнке, — безапелляционно заявил Пётр Афанасьевич.
У него появилась вполне конкретная цель, и он очень надеялся, что этот человечек принесёт в их семью долгожданную радость. Княгине, конечно, пришлось встряхнуться и следовать указаниям доктора, а заодно и собственного мужа, который не отпускал её ни на шаг. Но по мере того как в ней подрастал малыш, она всё больше теряла силы. Лицо опять приобрело землистый оттенок, глаза запали, она стала пугливой и слезливой. Вдобавок ко всему у Дарьи Сергеевны открылась болезнь лёгких. Приступы кашля стали повторяться всё чаще, и после них княгиня долго не могла отдышаться.
— Надо бы сменить климат, ехать к морю… — с тревогой говорил доктор, понимая, что женщина угасает. — Однако, боюсь, Дарья Сергеевна не выдержит этого путешествия…
— Но что же делать?! — в отчаянии воздевал руки к небу Пётр Афанасьевич.
— В связи с начавшейся болезнью беременность княгине сейчас некстати, — констатировал доктор. — Организму нужны силы для собственной борьбы, а плод их отнимает…
— Но вы же сами говорили, что Дарье Сергеевне уже можно и даже нужно родить! — восклицал князь.
— Да, тогда так и было… — отводил глаза доктор. — Но кто мог подумать, что организм отреагирует подобным образом… Ведь Дарья Сергеевна молода и на тот момент физически уже оправилась… Пути Господни неисповедимы…
— Вы, вообще, врач или священник, милейший? — возмущался несчастный муж и в отчаянии бегал по комнате. — Мне нужны не ваши проповеди, а эффективное лечение княгини!
— Я считаю, что в сложившихся обстоятельствах необходимо прервать беременность, — обиженно поджав губы, изрёк доктор.
— Но ведь срок уже очень большой… — удручённо проговорил Пётр Афанасьевич, хотя и сам понимал, что это единственный выход.
— Надо срочно вызвать у княгини роды… — вынес свой вердикт доктор. — Надеюсь, что с ребёнком будет всё в порядке, ведь срок, действительно, уже подходит к концу… Но сейчас необходимо в первую очередь думать о Дарье Сергеевне…
«Лучше бы вы раньше хорошенько пораскинули мозгами, прежде чем давать свои советы…» — пронеслась мысль в голове князя, а вслух он ничего не произнёс, так как понимал, что в упрёках задним числом нет никакого смысла. Главное — любой ценой спасти его любимую Дашеньку, остальное уже неважно.
Однако судьба распорядилась по-своему. Роды были вызваны, но измученная Дарья Сергеевна разродилась только к концу вторых суток. Девочка появилась на свет маленькой и слабой, тихонько пискнула и открыла глаза, словно недоумевая, отчего она вдруг оказалась в этом огромном пугающем мире. Всецело поглощённый женой Пётр Афанасьевич на неё даже не взглянул. А у Дарьи Сергеевны началась родильная горячка. К тому же её сотрясали сильнейшие приступы кашля, и она стала задыхаться. Вскоре несчастная впала в беспамятство и в бреду металась по постели, повторяя странные фразы: «Прости, Ярославушка…», «Не губи, Лукерья…», «Мальчик мой брошенный…»
— Священника нужно… — глухо констатировал доктор.
— Я убью вас! — вскричал обезумевший муж. — Это вы погубили Дашеньку!
Доктор много повидал на своём веку, но и он порядком испугался его взгляда, полного отчаяния и ненависти. Через некоторое время всё было кончено — Дарья Сергеевна отошла в мир иной, а на руках Петра Сергеевича осталась крошечная новорожденная дочь.
Лукерья заранее знала обо всём, что должно случиться.
— Ну вот, змеюка, ты и получила своё… — с удовлетворением констатировала она, склонившись над чашей с зельем. — Умерла в муках… А малышка выживет и вырастет… Теперь у тебя в роду так и будет — мальчишки-первенцы станут уходить… Отомстила я за Ярославушку…
При этом она бросила любящий взгляд на внука Святослава — тот уже подрос и становился всё больше похожим на отца. Мальчик играл во дворе, а Лукерья с улыбкой смотрела на него в окно.
— Желаю тебе другой доли… — тихо проговорила она. — Чтобы не стоял ты всю жизнь на коленях…
…Даше очень хотелось узнать, как сложилась судьба Святослава и новорожденной дочери Дарьи Сергеевны. Но изображения прошлого начали сливаться друг с другом и постепенно таять. «А ведь эта маленькая девочка, получается, моя пра-пра-пра… бабушка! — вдруг осенило Дашу. — И, если мы с Вероникой родились, значит, она выжила, выросла и родила детей — хотя бы одного! — и от них тоже пошли дети…»
— С возвращением, дорогая! — донёсся до неё слегка насмешливый голос Ангелины.
Даша окончательно пришла в себя. Она открыла глаза и стала озираться по сторонам, пытаясь осознать, где находится.
— Ой, это вы, Ангелина Михайловна… — вспомнила девушка, стряхивая остатки оцепенения.
— А кто же ещё? — сверкнула белозубой улыбкой Ангелина. — Загостилась ты, я вижу…
— Так долго смотрела этот ваш «фильм»… — проговорила Даша. — Похоже, целую вечность…
— Насчёт «вечности» тебе показалось, — усмехнулась Ангелина. — Прошло всего-то минут десять…
— Да что вы! — удивлённо воскликнула девушка. — А у меня ощущение, что гораздо больше… Столько всякой информации…
— Вот именно — это твоё субъективное ощущение, — кивнула Ангелина. — Просто время здесь и там течёт по-разному… Ну и как тебе прошлое?
— Это какой-то ужас! — воскликнула Даша, которая окончательно пришла в себя. — Никогда бы не подумала, что у меня в роду такая тётка-монстр…
— Ну, она, конечно, не подарок, — согласилась Ангелина, — но не забывай, что тогда нравы и мораль были совершенно иными, чем сейчас…
— И что, так мучить людей считалось нормой?! — возмутилась Даша.
— Ну, может, не совсем нормой… — задумчиво проговорила Ангелина. — Но к крепостным относились хуже, чем к рабочей скотине… Они были вроде домашней утвари в собственности помещиков, и те могли делать с ними, что хотели… Закон на это смотрел сквозь пальцы… Никому бы и в голову не пришло осудить барина за жестокое обращение с крепостным…
— Ужас! — опять воскликнула Даша.
— Просто время было такое… — объяснила Ангелина. — И нам сейчас, конечно, это кажется диким… Главное, что ты узнала, откуда растут ноги у проклятия вашего рода…
— Лукерью я могу
