Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ) - Мила Ваниль
— Да помилуйте, Егор Алексеевич, — затараторила Софья. — Так все же делается, как положено. Самовар поставлен, Лушка и Авдотьюшка на стол собирают, Катерина перины и подушки проветривает, да в комнате прибирается, что барину отвели.
— Кто отвел? — нахмурился Егор.
— Так старая барыня…
— А, хорошо. Отправь кого-нибудь из мужиков баню топить. Помощников пусть возьмет, воду натаскать. И вот еще… Где люди, что с барином приехали?
— Один вещи перетаскивает, другой на конюшне с лошадьми…
— Софья, ты порядок на кухне наведи, — строго велел Егор. — Там бабы лясы точат, новости обсуждают. А меня, если понадоблюсь, на конюшне ищи. С людьми потолковать надо.
Вопреки обыкновению, Софья покладисто закивала.
На конюшне дым стоял коромыслом. Лошади ржали, мужики орали, перекрикивая друг друга.
Первым, кого увидел Егор, подойдя ближе, был Василь.
Глава двадцать первая, в которой героине вешают лапшу на уши
Ульяна и злилась, что тетушка Марфа вмешалась, и радовалась, что она положила конец бессмысленному спору. Ясно же, что Жорж не уедет в город! А уж перед Львом-то как стыдно…
Умывшись, Ульяна спустилась в столовую. Там, у накрытого к завтраку стола, сидела тетушка.
— А где…
— Георгий приводит себя в порядок после путешествия, — сердито произнесла тетушка Марфа. — Чай, путь-то неблизкий. Ну, говори, что между вами произошло? Почему пешком вернулись, да еще с соседом?
Непривычно было слышать «Георгий» вместо «Жоржа», но еще непривычнее видеть тетушку в раздражении.
— Вы на меня сердитесь? — без обиняков спросила Ульяна.
— На вас обоих! — отрезала тетушка. — Устроили скандал при постороннем человеке. Стыдно!
— А мне не стыдно, — дерзко возразила Ульяна. — Пусть Жорж стыдиться, это он все затеял.
— И ты туда же! — фыркнула тетушка. — Что за собачья кличка? Жорж! — Она понизила голос до шепота. — Он, конечно, тот еще кобель, но все же Георгий.
— Не я это придумала…
— Ты, смотрю, уж больно боевая сегодня, — вздохнула тетушка. — Так что случилось на прогулке?
Ульяна вкратце пересказала, как сосед ее спас, когда лошадь понесла, и как Жорж нагрубил, появившись из ниоткуда.
— Что, так и сказал? Стреляться? — Тетушка покачала головой. — Похоже, приглянулась ты соседу, Ульянушка. А что? Присмотрись! Хорош собой, не трус. Помню я Громовых, хорошая семья.
— Вы знаете родителей Льва? — оживилась Ульяна. — Он в гости приглашал. С вами же удобно будет поехать?
— Да я его отца немного помню. Больше дружбу с его родителями водила, — ответила тетушка. — С дедом и бабкой Льва, стало быть.
— Так вы жили здесь, в Стожарах? Я вас не помню…
— Еще до тебя это было, — отмахнулась тетушка. — И недолго, всего одно лето.
— Так, может, вы… Вы же не…
Ульяне вдруг подумалось, что тетушка Марфа может знать ее мать.
— Ты чего удумала? — нахмурилась тетушка. — Не твоя ли я мать? Окстись! Я сестра твоего отца.
— Троюродная… — напомнила Ульяна. — Но я не о том подумала. Вы ее знали? Мою маму?
— Клятву я дала твоему отцу. Что ни словом, ни намеком… Так что не спрашивай, Ульянушка. Никто тебе здесь этого не расскажет.
— Но она отсюда? Из этих мест? — не отставала Ульяна.
Тетушка лишь печально покачала головой. И понимай, как знаешь! То ли «не местная», то ли «не скажу».
— Кто из этих мест? — поинтересовался Жорж, бодро входя в столовую.
— Дед пихто[1]! — неожиданно живо ответила ему тетушка.
Ульяна челюсть потеряла, услышав из ее уст такие слова. Жорж, к слову, тоже остолбенел.
— Ты что устроил, Георгий? Как не стыдно! — продолжала тем временем тетушка.
В общем, Жорж получил головомойку похлеще, чем Ульяна. Самое интересное, что он не возражал. Может, из-за того, что тетушка Марфа превосходила его по летам, а, может, задумал какую-то новую пакость. Судя по его дальнейшему поведению, последнее недалеко от истины.
— Ульяна, покорнейше прошу меня простить, — повинился Жорж, наклоняясь, чтобы поцеловать ей руку. — Был неправ, вспылил. Готов принести извинения и… э-э… соседу. Ты не представляешь, как мы за тебя испугались! А после несколько дней неизвестности… эта утомительная дорога…
— А что, собственно, произошло? — спокойно спросила Ульяна. — Я передумала ехать на лошадях, пересела на пароход. Мы с тетушкой Марфой добрались до Саратова с комфортом. И даже быстрее, чем Василь. Отчего он так задержался в дороге?
— Ах, вы же ничего не знаете! Какое счастье, что вам пришла в голову мысль о пароходе! — воскликнул Жорж. — На рыдван напали разбойники. Но это мы позже узнали, когда полиция сообщила, что Василь находится у них в участке.
— Он не пострадал? Его задержали? За что? — всполошилась Ульяна.
— Что ему сделается? Вещи забрали, лошадей, а крепостной разбойникам без надобности. Василь добрался до ближайшей станции, оттуда — до города. Сообщил полиции, что вас обокрали. А они уже передали весть в Москву. До Москвы ближе оказалось, чем до Саратова. И хоть документы у Василя исправны, оставили его в участке до выяснения.
Рассказывая, Жорж с жадностью ел все подряд: и золотистые блины — с мясом и сладкие, с творогом, и буженину, и паштет с хрустящим, только из печи, хлебом, и студень, и отварной язык, и осетрину. Закусывал мочеными яблоками, солеными огурчиками, квашеной капустой. Заметно было, что он сильно проголодался. А у Ульяны, наоборот, пропал аппетит. Как ни крути, а она уже дважды избежала гибели. Это Василя разбойники не тронули, а ее убили бы. И с лошади могла бы упасть и шею свернуть. Первый раз ее Егор спас, второй — Лев. Что же дальше будет…
— Так я все бросил, сюда помчался, — продолжал Жорж. — По дороге Василя забрал. Он мне и рассказал толком, что вы на пароходе путешествуете. Мы спешили, так спешили! Не ели, не пили!
— Ты кушай, кушай, — миролюбиво проговорила тетушка. — С нами все хорошо, как видишь. Отдохнешь, и в Москву возвращайся.
— Как… в Москву? — Жорж чуть не подавился. — Вы меня гоните?! Я же извинился…
— А что тебе тут делать? — невозмутимо спросила тетушка. — Тут глушь, скука. Никаких развлечений. И для охоты сейчас не сезон.
Жорж обиженно запыхтел.
— Maman велела присмотреть за Ульяной, — выдал, наконец, он. — Да и в Москве сейчас нечего делать. Вы же не откажете мне в гостеприимстве? Ульяна! Иль откажешь?
— Не откажу, — вздохнула она. — Но даже не думай тут свои правила вводить. Тут я хозяйка. Это понятно?
Жорж сдержанно кивнул.
— И еще. Оставь свои ухаживания. Замуж за тебя я не пойду.
— А вот
