13-й отдел НКВД. Книга 2 (СИ) - Барчук Павел
– Верно. У вас будет своя, особая диверсионная группа. С особыми целями. И… не в Москве. – Тихонов на Лизу не смотрел, разговор вел конкретно с бабулей.
Твою ж мать… Так и думал. Я откинулся на спинку дивана, пользуясь тем, что болею. Выглядело, будто просто накатил очередной приступ слабости. На самом деле, лихорадочно соображал, как быть. У меня есть четкое задание. Предельно понятное. Добыть книгу, изъяв ее у чекистов. Но отчего-то при мысли о девчонке, которая отправится к немцам в руки, а ее несомненно командируют в зону максимальной близости врага, становилось очень сильно не по себе.
– Никита Пахомович, сколько человек будет в их группе? – Вопрос выглядел нейтральным, хотя, на самом деле, меня интересовало наличие защиты. Две женщины, кем бы они не являлись, все равно не боевой отряд.
– Двое. – Отрезал майор. – Нам нужны сведения о наступлении немцев, об их планах. Подробные сведения. Что, когда, откуда и где. Сейчас лишь начальная стадия, это очевидно. Оборонительный период с нашей стороны. А мы обязаны превратить его в контрнаступление. К сожалению, разведка не даёт нужной информации. Пока что мы вынуждены отступать и оборонятся. Я бы сказал вам, сколь велики наши потери в котлах под Вязьмой и Брянском, но не могу. Не потому что это – секретная информация. На данный момент просто никто даже не в состоянии дать оценку этим потерям. Они огромные. Мы знаем точные сведения лишь от тех соединений, которые избежали окружения или вырвались из него. Генерал – майоры, генерал – лейтенанты погибли или в плену. Но зато растет интенсивность немецкой воздушной разведки. Они пытаются «вскрыть» наши войска, определить характер обороны, выявить состояние дорог и места базирования авиации. Два дня назад пала Калуга. Вчера – Боровск. Я говорю вам ту информацию, которую знают далеко не все даже в этих стенах. Нам жизненно необходим Федор фон Бок, командующий группой армии «Центр». Вернее сведения, которыми он облалает. Сделать это не сможет никто. Кроме вас.
Майор закончил свою речь, а затем перевел взгляд с Натальи Никаноровны на Лизу и вдруг неожиданно продолжил.
– Сейчас не время, не место, но я скажу. Ты ненавидишь меня и советскую власть. Возможно, есть за что. Не спорю. Но твоя помощь нужна не мне, не партии, не товарищу Сталину лично. Она нужна твоей стране, людям, которые живут с тобой на одной земле. И видишь, как выходит… в данный момент только ты можешь что-то изменить. Вместе с Натальей Никаноровной, конечно. Я могу приказать и вы пойдете. Потому что это – приказ. Но сейчас… прошу. Как человек, понимающий, насколько тяжело противостоять слаженной машине Вермахта, знающий, сколько уже погибло и предполагающий, сколько ещё погибнет.
Мы все трое, я, бабуля и Лиза, немного прибалдели от внезапности слов Тихонова. Их говорил не майор государственной безопасности, а человек, всей душой переживающий за свою родину. Это было так болезненно и выстрадано им, что даже Наталья Никаноровна, нахмурилась, а потом отвернулась к окну, сосредоточенно там что-то разглядывая.
– И, знаешь ещё… Оправдываться ни за что не буду, потому как, это глупо. Я выполняю свою работу, делаю то, что идёт на пользу стране. Но за Феню прости.
Тихонов высказался и замолчал. Сидим, значит, мы в этом кабинете с портретом вождя и Железного Феликса на стене, коллективно молчим. Момент трогательный, конечно. Но, если Лиза и Никита Пахомович свято верят, что, вероятно, подобных разговоров больше и не будет, так как каждый день может стать последним, мы с Никаноровной знаем, что предстоящий финал гораздо веселее. Соответственно, девчонка на пару с майором задумались о своем, а мы с бабулей обменялись говорящими взглядами. Мол, пора завязывать. Делу время – потехе час. Ещё кучу всего обговорить нужно.
– Ну… что ж. Страна сказала, надо. А мы ответим – есть! Момент очень волнительный и душевный, однако, хотелось бы для начала забрать Иваныча из этого оплота закона и порядка, отвести его домой, напоить чаем с травами, уложить спать. Наша группа не сейчас ведь выдвигается на спасение Родины? – Наталья Никаноровна решила взять все в свои руки. За что получила от Лизы осуждающий взгляд, от майора – матерный. – Вот и чу́дно. Иваныч на ногах еле стои́т. Как мы вас бросим тут одних, если столь ценный кадр в состоянии вареного овоща. Никита Пахомович, пойдем мы пока домой. Вещи, как раз приготовим. Завтра все остальное. Хорошо?
Тихонов открыл было рот, собираясь, видимо, пояснить бабуле, кто, вообще-то, главный, но потом глянул на меня и молча махнул рукой. Похоже, я сейчас представляю из себя очень жалкое зрелище.
– Да. Идите. Здесь сегодня все равно будет суета. Большая суета. Иваныча на ноги чтоб поставили к утру!
Наталья Никаноровна заверила майора, что поставит меня не только на ноги, но и на голову, если того требуют обстоятельства, после чего мы в составе самой бабули, Лизы и, естественно, меня, натянув верхнюю одежду, вышли сначала в коридор, а потом из здания.
К нужному дому решили отправиться пешком, хотя Никита Пахомович предлагал помощь неизменного Николая.
Пока шли по улице, у меня возникло ощущение, будто это совсем не тот город, в котором я совсем недавно уже был. Да, тогда цвела весна, сейчас – ледяной октябрь, который ещё и гораздо холоднее привычного. Однако, дело было не в этом. В воздухе словно растворились мельчайшие частицы страха и тревоги. Они клубились невидимым туманом. Людей практически не было вообще. Не сказать, будто прежде Москва 1941 напоминала мне Лас Вегас, но все же такой давящей атмосферы точно не наблюдал.
Мы почти подходили к дому, когда навстречу нам попались несколько девушек, которые тащили какую-то непонятную хреновину. Против воли, я остановился, разглядывая и людей, и предмет. Внешне он напоминал что-то среднее между раздувшейся субмариной и огромным, гигантским баклажаном. Женщины держали в руках тросы, с помощью которых передвигали свою ношу по воздуху.
– Аэростаты – это оказалось отличной идеей, – Сказала Лиза, которая заметив, что я застрял на месте, вернулась обратно.
– Ага. – Поддакнул, хотя понятнее ни черта не стало.
Аэростаты? Типа дирижабли, что ли? Этим они воюют против самолётов? Круто. А чего просто не воздушными шарами.
Наталья Никаноровна, которая резво ускакала вперёд, оглянулась, в поисках меня и Лизы. Увидев нашу парочку, стоявшую посреди улицы, она, как и девчонка, пошла назад.
– Иваныч, ну, что вылупился-то? Дирижабли, аэростаты использовались ещё в Первую мировую войну для разведки и обороны. В последнем случае аэростат закрепляют высоко в небе. Опасность для противника представляет трос, соединяющий надутый газом баллон и землю, его почти не видно на большой скорости, тем более, ночью. Самолёт цепляет крылом, все, трындец ему. Понимаю, болезнь, жар, лихорадка, но в разум-то приди! – Наталья Никаноровна подхватила нас обоих под руки и потянула в сторону дома.
Бабуля права. Своим любопытством привлекаю внимание. В первую очередь Лизонькино. Вон, покосилась подозрительно. Нельзя забывать, девчонка, как и бабка-демон, чувствует внутреннее состояние. Сейчас можно на болезнь списать, как подсказала Никаноровна, но лучше контролировать такие моменты.
– Да я просто не ожидал, что девушки. – Нашел оправдание своему интересу.
– Если так и дальше пойдет, то скоро девушки во всем сами будут обходиться, – Буркнула старушка, – Мужиков не хватает. А тут и женской силы достаточно. Тем более они его к машине тянут. Шустрее ноги передвигай, болящий!
Я послушно ускорился, стараясь по сторонам больше не глазеть.
Едва мы оказались в квартире, Лиза стянула с меня шинель, шапку, заставила разуться и раздеться. Не полностью, конечно, хотя в общем я бы не против такой перспективы.
Бабуля суетилась с чаем, а девчонка буквально пинками прогнала больного, между прочим, человека в ванную. Туда она собственноручно притащила откуда-то теплой воды в здоровенном ведре и велела обмыться. Потом появилась чистая одежда. На мой вопросительный взгляд блондиночка скромно потупилась и пояснила, что буквально вчера с разрешения Тихонова сбегала в комнату к Иванычу, ибо он, то есть я, последние дни был так плохо, что даже с Лубянки не уходил, оставаясь ночевать либо в хранилище, либо в кабинете.
