Эпоха перемен (СИ) - Котов Сергей
Традиционную китайскую медицину я для себя открыл, когда переводил договор о поставках различного вида сырья для лекарств в КНР. Тогда же и познакомился впервые с практикующим врачом ТКМ.
Поначалу я был настроен скептически, хотя и толерантно. В конце концов — мало ли у нас бабушек в деревнях занимается траволечением? Главное не увлекаться этим делом слишком сильно и не пропустить по-настоящему серьёзные проблемы.
Как ни странно, китайский доктор именно с этого начал разговор со мной.
Он сказал, что ТКМ не может помочь там, где патологические изменения зашли слишком далеко и нет возможности поправить ситуацию «тонкими методами работы с энергией Ци».
А потом, пощупав мой пульс и посмотрев язык, выдал довольно точную картину моего состояния здоровья. Включая мелкие нюансы, на которые во время диспансеризации обратили моё внимание вполне традиционные врачи.
Я впечатлился настолько, что даже рискнул пройти курс иглотерапии и попить травок. После чего из принципа пошёл к нашим, обычным врачам — смотреть на результат. Не сказать, чтобы он бы революционным, но изменения к лучшему отмечались уверенно.
Когда мы завершали проект, и китайский доктор должен был улетать обратно на родину, он посоветовал мне заняться цигун. Даже рекомендовал мастера.
Занятия стоили не сказать, чтобы дёшево, но мне было интересно. А когда есть интерес то с деньгами расстаёшься как-то легче.
И вот, постепенно, я открыл для себя каналы энергии, резервуары юань-ци, даньтени и прочее. Поначалу практика была просто способом скоротать время, открывая для себя что-то новое. Но со временем у меня начало получаться.
Я действительно почувствовал, что такое Ци и как ей можно управлять. Это даже на таком начальном уровне дало множество преимуществ в повседневной жизни: я мог контролировать своё настроение, моя работоспособность выросла, что давало существенное конкурентное преимущество.
Потом как-то незаметно для меня, осваивая комплекс «Игра пяти зверей», мы с наставником углубились на территорию Тайцзи. И только тут я по-настоящему осознал все открывающиеся передо мной возможности.
Обычно западные люди приходят к цигун и ТКМ из боевых искусств. Со мной же случилась история более характерная для самих китайцев. И, на мой взгляд, это правильное направление Пути.
После того инцидента на рынке я решил, что надо возобновить как минимум занятия цигун. Почувствовать энергетический потенциал моего молодого тела, восстановить полный контроль.
В субботу позаниматься не получилось: я вернулся к отцу отдать машину и потом мы засиделись допоздна за разговорами. А вот в воскресенье я специально приехал пораньше.
Возле турников, у всех на глазах, я заниматься не стал. Мало ли — ещё медикам сдадут… вообще, говорят, такие прецеденты среди начинающих китаеведов были: один многообещающий курсант после выпуска остался на кафедре дальневосточных языков, где начал работать над кандидатской диссертацией о связи китайского языка и Космоса. Закончилось это дело для него плачевно, больничкой.
Бывали и другие случаи. Курсант, который долго не мог сдать языковую практику на третьем курсе, наконец-то получив заветную четвёрку вышел в туалет, где было открыто окно, потому что все курили. Радостно сообщил присутствующим, что он: «Ну всё! Сдал!» После чего, запрыгнув на подоконник, вышел в окно с одиннадцатого этажа.
Поэтому я пошёл на отдалённую часть территории, за актовый зал, где находилась полоса препятствий.
Народу, естественно, никого не было. Меня могли увидеть из окон пятиэтажек за забором, но и только.
Я принял исходную позу. Начал привычно контролировать дыхание, стараясь, как обычно, ощутить потоки энергии. Потом начал выполнять первую форму — улучшение канала тройного обогревателя.
Как же легко всё давалось! Каким наполненным было моё тело! Я чувствовал горячий ток юань-ци из нижнего даньтяня, поражающий своей мощью. Так вот, что означает молодость…
Я дошёл до формы устранения ста болезней, когда вдруг ощутил рядом чьё-то присутствие. Однако отвлекаться не стал, спокойно завершив комплекс.
На меня, облокотившись на балку «разрушенного моста» смотрел незнакомый курсант. Я автоматически взглянул на петлицы, чтобы понять — из гуманитариев или из юристов. Однако на воротнике его комка петлиц не было вовсе.
Только тут я увидел шеврон у него на рукаве и надпись грузинскими буквами на нём. Визуально я умел отличить грузинский алфавит, скажем, от армянского, но читать, к сожалению, не мог.
Вообще отношения между курсантами международного отделения и основной массой учащихся, как правило, не складывались. Я сам видел, как появление одно парня с некириллической буквой на погонах, напоминающей по начертанию «Ч», в коридоре Востока во время перерыва, вызвало такой занимательный диалог: «— А что это у него на погоне написано? — Что, не видишь, что ли? „Ч“ — значит, чурка! — А на шевроне? — Фиг его знает, „Боржоми“, наверное!»
Нельзя сказать, чтобы такое поведение поощрялось, но было вполне обыденным.
Парень выглядел, как и полагается кавказцу: смуглый, с карими глазами и густой щетиной.
— Ба дуань цзинь? — улыбнувшись, спросил он.
— Ну да, — кивнул я. — Цигун занимаешься?
— Тайцзи и цигун, — ответил парень. — Занимался до поступления. Я, кстати, Георгий.
Он подошёл ко мне и протянул руку.
— Саня, — я ответил на крепкое пожатие.
— Приятно.
— Взаимно.
— Слушай, мне здесь практиковаться не с кем. Вообще. Даже в городе никого найти не могу. Может, как-то по вечерам встречаться будем, а? — Спросил Георгий, с надеждой глядя на меня.
Я посмотрел на часы. До поверки меньше часа, а ещё хорошо бы душ принять да подшиться на завтра…
— Да не сейчас. Может, в другой день. Когда удобно будет. У вас ведь бывает по вечерам свободное время?
— Бывает, — ответил я. — Слушай, я с удовольствием. Можно завтра вечером встретиться, после ужина, часов в восемь, ты как?
— Договорились, — просиял Георгий. — Здесь же? Тут хорошее место — никто не видит особо.
— Ну да, — кивнул я. — А так вообще ты где живёшь? В «Хилтоне» или в «Обезьяннике»?
«Обезьянник» — это ещё одно общежитие на территории, возле санчасти, занятое почти исключительно курсантами и офицерами юридического факультета.
— Нет. Мне давали комнату, но отец квартиру снял неподалёку, — ответил Георгий. — Просто все наши так поступили, вот решили, чтобы я не выделялся.
— А чего сегодня приехал?
— У меня дежурство по отделению. Но завтра к восьми освобождаюсь!
— Ну и отлично! — улыбнулся я. — Тогда увидимся!
— Ты сейчас к себе в казарму? Кстати, ты с какого факультета?
— Ну да. ЗВИ, — ответил я. — Слышал про такой?
— Спецпропагандисты, — улыбнулся Георгий. — Жаль нас на эту специальность не берут. Я бы хотел.
— Ну да, так… интересно бывает.
Мы вместе дошли до учебного корпуса, потом попрощались, и я направился к своей располаге.
Возле входа меня ждал Пашка Малиновский, сын адвоката. Мы встречались периодически, так, парой слов переброситься — я старался поддерживать отношения.
«Наверно, что-то попросить хочет… — решил я. — Или подшиву запасную у своих не нашёл или ещё чего».
Однако, я ошибся.
Увидев меня Пашка кивнул и махнул рукой, мол, отойдём в сторону. Мы встали возле турников, вдали от случайных ушей.
— Что-то не так? — насторожился я.
— Батя просил передать, чтобы ты следующие две недели был особенно осторожен, — сказал он. — А ещё что тебе, возможно, вызов придёт… подробностей не знаю — я спрашивал, он отказался говорить.
— Ясно, — кивнул я. — Спасибо.
— Блин. Сань, не знаю, что за дела у тебя с батей — надеюсь, ты всё хорошо продумал, — сказал он. — Но, если он говорит будь осторожнее — значит, реально будь. Окей?
— Буду. Конечно, буду, — ответил я, а про себя додумал: «Насколько это возможно на большом концерте во вторник».
Глава 14
Поход в библиотеку нам утвердили, так что сразу после занятий мы, всей языковой группой, направились в расположение курса, переодеваться. Я договорился со Стёпой, что он прикроет меня на поверке — на случай, если концерт затянется и я опоздаю. Тот даже успешно согласовал этот вопрос со старшиной, так что, если вдруг не будет внеплановых проверок — всё должно пройти благополучно.
