Корректировка - Вадим Ледов
– Ну, чего смотришь? На мне цветы не растут.
– Ты сама, как цветок… – не задумываясь, брякнул я. – Незабудка! – и запел, подражая Суручану, стараясь не сильно фальшивить: «Незабудка, незабудка, иногда одна минутка… иногда одна минутка, значит больше, чем года… Незабудка, незабудка, в сказке я живу как будто, и тебя я, Незабудка, не забуду никогда!»
Она хихикнула-по девчоночьи, в миг растеряв монументальную неприступность и показала мне на стул.
– Садись, чего стенку подпирать.
Я не заставил себя упрашивать и приземлился рядом с ней.
– Сам что ли сочинил?
– Ага, – желание подбить клин к хорошенькой девушке-товароведу победило мою природную честность, – вот прямо сейчас, экспромтом. Смотрю на тебя, а строки сами в голове складываются!
– Поэт, что ли?
Я важно кивнул.
– Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка!
– Тоже сам сочинил?
– Нет, – на этот раз поскромничал я, – это народное.
– Ну, слово не воробей, – развела руками Аля, – теперь будешь Незнайкой.
Когда потный запыхавшийся Генка ворвался в комнату с паспортом в вытянутой руке, мы мило беседовали о конъюнктуре рынка и влиянии на нее жаркой погоды.
– Женское белье влет уходит, – без смущения рассказывала Альбина, – в такую жару совковые рюкзаки и парашюты (судя по жестам, имелись в виду лифчики и панталоны) кроме бабок никому носить не хочется. Очки тоже разбирают, как горячие пирожки, – она покрутила в изящных пальцах солнцезащитные очки с гордой надписью «Italian design». – Жаль, что мужские – я бы себе взяла.
– Есть женские, – с горячностью заверил я. – В следующий раз принесу. Эти, честно говоря, фигня, от ультрафиолета плохо защищают, а такие красивые глазки надо беречь! Есть настоящие, фирменные!
– Дорого? – деловито осведомилась она.
– Договоримся, – пообещал я.
– Я вам случайно не помешал? – вклинился, уставший слушать наше щебетание, Генка.
Через пять минут все бумаги были оформлены. Мы договорились, что завтра в это же время я позвоню. Скорей всего вещи уже будут проданы, и можно приезжать за деньгами.
– Чао, Незабудка! – сказал я, направляясь к выходу из кабинета.
– Гуд бай, Незнайка! – насмешливо попрощалась она, и громко позвала уже прежним безразличным голосом. – Следующий!
– Ты, никак к Альбинке яйца подкатить собрался? – подчеркнуто небрежно поинтересовался мой друг, когда мы покинули комиссионку. – Так это зря, она птичка не нашего полета.
– Много ты знаешь о моем полете.
Глава 9
За хлопотами время приблизилось к четырем, а кроме пломбира я ничего так и не съел. Кроме того, требовалось отблагодарить добровольных помощников, и мы решили посетить магазин. Но перед этим – долг платежом красен – я вручил обоим парням по одноразовой зажигалке. Рыжий Толян принял подарок с молчаливым достоинством, зато Генка, узрев голую девку на прозрачном корпусе с золотой надписью Lolita, издал серию восхищенных воплей, и принялся яростно щелкать и крутить колесико, увеличивая и уменьшая язычок пламени.
Глядя на его реакцию, я в который раз ощутил неловкость – в этой «консерватории» надо что-то серьезно подправить, чтобы мои соотечественники перестали радоваться всякой иностранной безделушке, словно папуасы стеклянным бусам.
Мы пересекли Проспект в неположенном месте и, пройдя сто метров, вошли в универсам под названием «Универсам». Миновали за ненужностью молочную секцию, и попали в отдел сыров, где в окружении пестрой стайки плавленых сырков важно лежали круглые батоны «копченого колбасного». Одним из них мы и поживились.
Ассортимент отдела собственно колбас был представлен «ливерной» и чем-то странным квадратным, похожим на кирпич, обзывавшимся «колбасный хлеб». Бросив в корзинку один из «кирпичей», мы прогулялись вдоль стеллажа с консервами, где отоварились парой банок «завтрака туриста» и кабачковой икрой.
Зато в винной секции нас ждало разочарование: измученные алкогольной жаждой сограждане успели расхватать все крепленое. Из корзин на нас уныло глядели бутылки с сухим «Алжирским» и «Механжийским» в народе прозванным «механическим», да еще «Гымза» в больших оплетенных бутылях, которой брезговали даже отъявленные алкоголики в минуты тяжкого похмелья.
Впрочем, в зале самообслуживания было выставлено лишь самое дешманское пойло. Все ценой подороже продавалось по старинке в отдельном закутке, где товар отгорожен от покупателей прилавком за которым несла вахту суровая продавщица. Там имелся довольно-таки неплохой выбор марочных портвейнов, коньяков и настоек. Я взял три бутылки «Алабашлы» за четыре семьдесят и уже собирался отойти, как вдруг остановился осененный внезапной мыслью. Идею срочно требовалось проверить, и я попросил у продавщицы коньяк КС «Москва», аж за четырнадцать тридцать со стоимостью посуды. Продавщица, несколько удивленная моим выбором, с трудом дотянулась до пыльной бутылки, стоящей на самой верхней полке.
– Дурак, что ли? – не сдержал эмоций Генка.
– Спокойно, Геша, это для дела!
Употреблять приобретенное, мы отправились в гаражный кооператив, где Толян работал ночным сторожем, а заодно подхалтуривал ремонтом автомобилей. Там он арендовал у какого-то деда сдвоенный бокс, в одной половине которого обитал «запор», а вторая служила собственно мастерской. Сейчас она была свободна, и мы уселись прямо за верстаком, предварительно сдвинув инструменты и расстелив газету.
Долго нам побыть в тесной компании не удалось, судя по всему, Толянов гараж служил местом регулярных тусовок, и к нашей пьянке, как мухи на мед стали слетаться его и Генкины приятели. К хвостовикам здесь относились с презрением, и поэтому каждый нес что-то с собой: кто «Яблочное» с «Солнцедаром», кто «Стрелецкую», а кто и вовсе самогонку.
О чем принято говорить под вино в суровой мужской компании? Правильно, про баб и про службу в армии. А особенно, про баб во время службы в армии. Причем, по мере убывания запасов спиртного, количество этих баб, напротив, возрастало по экспоненте. Все рассказчики были молодые и срочную отслужили недавно, поэтому память бережно хранила все подробности сексуальных подвигов.
Как единственный «откосивший», я в основном помалкивал, слушая правдивые душераздирающие истории бывших «дедушек СА» и «годков ВМФ». Кто-то рассказывал, как в самоволке после совместного распития розового вермута, отодрал местную блядскую семейку – мамашу вместе дочерью-комсомолкой, другой бахвалился, что по дороге в отпуск переебал с корешем всех проводниц, предварительно опоив купленной у них же водкой, третий, напротив, поведал, как они вшестером долбили кастеляншу в «Экипаже», но блядища так и осталась неудовлетворенной.
Потом разговор как-то резко перескочил на
