Итерация II - Корольков
— Надо же, вот и поговорили. Совпали, так сказать, мысли действия. Ну что, мир? — спросил он племянника, протягивая для пожатия руку.
— Мир! — улыбаясь и пожимая Андрею Григорьевичу руку, ответил Артём. — Дядя Андрей, тут, пока света не было, я подумал: а здорово бы было, если бы нас, вместе с магазином, перенесло в прошлое. Эх мы бы там…
— Эк тебя тряхнуло! Надо же, вспомнил, что я тебе ещё и дядя! — усмехнулся Крылов. — С чего тебе такие мысли пришли и почему в прошлое, а не в будущее. Мы, в детстве, всё о будущем мечтали, а ваше поколение всё в прошлое тянет. Медом там, что ли, намазано?
— Когда свет выключился, мне показалось, что что-то засверкало, потом дымом и гарью немного потянуло, вот и подумал… Кому мы там, в будущем, нужны? — возразил Артём, — Глянул бы одним глазком, как там народ живёт, и назад, в своё относительно уютное «сегодня». Мы же там как «подопытные мартышки» будем, ничего рассказать и ничему научить не сможем. А вот в прошлом — там бы я развернулся.
— Сверкало и гарь — последствия «работы» криворуких электриков. Видел сегодня пару поддатых «красавцев». Судя по спецовкам — как раз из этих «мастеров». Лады, надеюсь, что больше такого не повторится, начальство здесь, вроде, серьёзное, так что, укорот найдут. Хорошо, примем твои условия! — улыбаясь ответил Крылов. — Допустим, мы действительно перенеслись. Вернее, у нас есть возможность выбора времени и места переноса. Так куда бы твоя душенька пожелала переместиться во времени и пространстве?
— Да какая разница!!! С таким богатством, как ЭВМ и книги, — он показал рукой на многочисленные стеллажи с книгами, — Мы устроимся в любом месте и в любом времени! Например, если переместимся сюда, в Сургут, лет за пять до Крымской войны! А что? Поможем нашим победить!
— Вот сколько раз говорил, Артёмка — учи историю, пригодится! — с сарказмом ответил Крылов. — Допустим, попали мы в Сургут, образца 1848 года. И что? Да, пароход уже ходит, но куда мы на нём доберёмся, если у нас даже средств нет?
— Представимся обедневшими дворянами, деньги — получим от продажи книг. Может глянется кому красивая поэзия, детектив или любовный роман.
— Попытаемся присвоить себе дворянский титул? Хорошо, если каторгой отделаемся. А книги?… Кто их читать будет, если грамотных мало, сама грамматика иная и к такому слогу народ ещё не привычен. Могут даже священнослужителям сдать, скажут, что «нехристи» и ересь распространяем. Тогда придёт сюда полицейский, а тут столько крамолы… Так что, и в этом случае — каторга. Кстати, по этой причине, все книги придётся в землю зарыть, а твою ЭВМ — как минимум спрятать. Но, лучше уничтожить, все равно электричества нет. — усмехнулся Андрей Григорьевич. — Так что, не получится нам спасти Россию. Хорошо, если к отмене крепостного строя сумеем натурализоваться и более-менее жизнь наладить.
— Критиковать любой может? А Вы какое время предложите?
— Хотя бы года тридцатые, двадцатого века. А в идеале — шестидесятые. Тысяча девятьсот, конечно же.
— Ну, в шестидесятые уже поздно, тридцатые гораздо лучше! Заодно и репрессии сможем остановить! — заблестели у Артёма глаза. — А что? Как расскажем Сталину, или ещё кому, до чего страну чуть не довели, каких людей расстреляли, репрессировали… Глядишь, Тухачевский возглавит Наркомат обороны и тогда он, в сорок первом, немцам так вломит, что уже через пару месяцев советский флаг будет возвышаться над Рейхстагом.
— Хорошо, если не наоборот. С таким-то полководцем… Ладно, ладно, не буду! — Крылов примирительно выставил перед собой руки, — Допустим, попали мы в год, эдак, тридцать пятый, пообщались с местным руководством, вкратце рассказали, кто мы, откуда и какие беды ждут нашу Родину. Большой местный начальник почешет затылок и решит: «Годно! Отлично! Пришельцы и себя прославят и меня в высшее руководство двинут!». Садимся мы на пароход, дальше, на перекладных — в Москву, к Сталину! Вопрос — что с собой будем брать? Книги или твою ЭВМ?
— Конечно же ЭВМ и электронную книгу! Не будем же мы книги с собой тащить, тяжесть такую!
— Понятно, но есть ещё вопросы. С книгами что делать будем?
— Как что? В местную библиотеку передадим.
— Я даже догадываюсь, кто первый, не дожидаясь тридцать седьмого, по этапу пойдёт. Мы с тобой, да все те, кто эти книги прочитает! Ты хоть представляешь, какая это «бомба»?!
— Дядя Андрей, да что вы заладили: каторга, этап, расстрел. Будто иного ничего нет. Пусть сотрудники НКВД думают, куда всё это богатство пристроить. А потом — в Москву заберём! Да за ту пользу, которую мы принесём стране, нас наградят и предложат возглавить какой-нибудь институт. А если мы ещё начнём песни, стихи и книги писать… Благо материала — хоть отбавляй! Прославимся, озолотимся!
— То есть чужие слова, мысли, идеи и творчество воровать будем? Я тебя правильно понял?
— Что это сразу — воровать?! — чуть не задохнулся от возмущения Артём, — Как можно украсть слово, рифму или строчку? А книги эти — вообще ещё не написаны! Вдруг потом авторы песен и стихов напишут новые, гораздо лучшие?!
— Софистикой и словоблудием занимаетесь, мой юный друг. Писатели с поэтами может и напишут. Но мы же с тобой знаем, что пользуемся чужим. Корона славы голову жать не будет? И товарищ Сталин будет знать настоящего автора произведений. Как быть?
— Ну не знаю… — протянул Артём. Дядя Андрей рушил нарисованную им красивую картинку собственного, обеспеченного и знаменитого будущего, — Об этом я ещё подумаю, вон — в ЭВМ и на электронной книжке столько всего хранится! Я с одного популярного книжного сайта скачал. Там писатели 21 века, столько всего интересного навыдумывали и насочиняли, да ещё с «клубничкой»…
— Вот только «клубничного» поля нам для очередной статьи уголовного кодекса и не хватало! — рассмеялся Андрей Григорьевич, «Он нежно взял её за грудь и резко вошёл. Она громко застонала…», так что ли?
— Есть и те, кто красиво пишет! — густо покраснев возразил Андрей. — Хорошо, раз здесь все такие пуритане, у которых «секса нет», то все «горячие» сцены можно и убрать. Всё равно переписывать и дописывать придётся.
— Понимаешь ли, Артём, каждому времени — свои стихи, песни, книги. Вот ты сказал, что Красная Армия сможет разгромить немцев за пару месяцев. Так?
— Так! — мотнул головой Артём.
— Раз так, то всю военную поэзию, Высоцкого, Симонова, Асадова и многих других — публиковать смысла нет. Не было той страшной трагедии, которой посвящены самые пронзительные строки.
— Но, что-то всё равно останется?
— Что-то конечно останется, но, к примеру, песню «День Победы», надо будет полностью переписывать. Да
