Ревизор: возвращение в СССР 5 - Серж Винтеркей
Парень поплыл. Стоял, хлопал ресницами, осознавал суровую реальность воровского мира.
— А знаешь, что еще неприятного со скупщиком краденого? — с многозначительным видом спросил я, подняв брови, — впрочем, лучше ты сам мне скажи!
И принялся с деловым видом снова перекладывать бумаги на столе — мол, мне эта беседа не очень и нужна.
Пацан не подвел. Нахмурив брови, через секунд десять сказал:
— Он тоже может быть стукачом?
— Верно, молодец! — кивнул я одобрительно, — или его повяжут через полгода, и он тебя сдаст, чтобы не сесть.
Сделал небольшую паузу, потом продолжил:
— А теперь считаем. Итак, мы уже выяснили, что, украв товар на пятьсот рублей, ты получишь максимум сто. Вроде бы тоже деньги, но… Не каждая кража будет такой удачной. Часто бывает, что наводчик ошибся, и в ларьке товара на двадцать рублей. Представляешь, рисковать свободой за … сколько? Двадцать рублей?
Сделал паузу и многозначительно посмотрел на парня. Андрюха снова не подвел — потенциал у него есть.
— Пятая часть от двадцати — четыре рубля? — сказал он.
— Молодец, прямо на ходу подметки рвешь! — похвалил его я, — но считаем дальше. Учитывая количество стукачей, редко какой вор успевает совершить больше пяти краж, прежде чем оказывается в тюрьме. Предположим, с одной он взял эти самые сто рублей, с другой — четыре, две были средние, взял по двадцать пять рублей, во время пятой кто-то услышал шум и вызвал милицию. Повезло, и смог убежать без всякого хабара, но пока прыгал через забор, порвал костюм стоимостью пятьдесят рублей. Итого, подведем итог типичной воровской карьеры за несколько дней: заработано 154 рубля, минус стоимость костюма — сто четыре рубля. Итог — пять лет колонии. В колонии работать вору нельзя, верно?
Парень кивнул.
— Значит, там он вообще ничего не заработает. Итого, делим сто четыре рубля на пять лет, или шестьдесят месяцев. И получается у нас средний доход за один месяц один рубль семьдесят три копейки! — сказал я, получив результат с «шайтан-машины».
— И в чем смысл? — пренебрежительно пожал плечами я, — каким же лохом надо быть, чтобы работать за рубль семьдесят целый месяц! На моей работе платят сто десять рублей в месяц. Итого за шестьдесят месяцев я заработаю, если буду работать на полную ставку, — снова загрузил все данные в машину и показал парнишке результат, — итого мой доход за этот же срок шесть тысяч шестьсот рублей.
— Но есть же более выгодные воровские дела! — парень еще не был убежден, — можно же банк ограбить!
— В теории — да, — согласился я. — На практике все намного сложнее, как с той же воровской романтикой. Чтобы идти грабить банк, нужен ствол. Его достать очень тяжело. Отобрать у милиционера? Нападение на сотрудника органов очень тяжелое преступление, если он погибнет, то преступника, поймав, могут и расстрелять. И чем опаснее преступление, тем активнее ловят преступника. Тем больше трясут всех стукачей, заставляя их ходить и выспрашивать других воров, чтобы найти опасного преступника. За кражу карандашей так искать не будут!
Сделал паузу. Отпил остывшего чаю.
— И дальше — на банки по одному не нападают. Там могут быть милиционеры с оружием. Нужны подельники. Будет стрельба, тебя могут убить. Но ладно — посчитаем самый успешный случай — удалось захватить деньги и сбежать. Большие деньги, положим, двадцать тысяч рублей. Представляешь, ты и трое твоих подельников утащили из банка такую сумму и сбежали от милиции. Здорово, или ты видишь проблему, как и я?
Снова пауза. Пусть сам думает. Только так будет ценить выводы.
— Все вооружены, и все хотят эти деньги забрать только себе? — не подвел Андрей.
— Тут не только жадность. Они же тоже знают правду — что никакой воровской романтики нет, есть стукачи, есть болтуны. А ограбление банка дело очень опасное, если кто-то погиб при ограблении, то в случае ареста могут расстрелять. И вот в этой ситуации — из-за жадности или угрозы разоблачения в будущем, часто бандиты начинают убивать друг друга. И где гарантии, что ты останешься выжившим?
Помолчал, дал парню самому нарисовать картину в голове.
— И последний момент — что воровская романтика — это весело. Да ни хрена ни весело. Быть вором — означает постоянно бояться! Это не веселье, это страх! Вор дергается каждый раз, когда видит милиционера на улице — не его ли он идет арестовывать. Вздрагивает, когда узнает, что одного из тех, кто в курсе про его преступления, арестовали — не знает, не сдаст ли его наводчик, подельник или скупщик краденного.
Сделал паузу.
— И вот на этом фоне представь себе, например, профессию бухгалтера на заводе. Я отработал свои часы, получил зарплату, иду с девушкой в кино. Встретив милиционера, дружески ему киваю — мне бояться нечего, я ничего плохого не совершил. Ночью сплю спокойно с девушкой в уютной кровати — а не в тюрьме один на нарах, вдыхая запах параши и грязных носков. Денег у меня намного больше, чем у любого вора. Если очень захочу — могу стать директором, и меня будет возить личный шофер. Вот для этого и нужно образование!
Малый удивлённо хлопал глазами, глядя на меня.
Я вспомнил, как в начале семидесятых один парень-сосед, казавшиеся мне, пацанёнку, очень взрослым, сидя на лавочке у нашего подъезда в компании сверстников мечтательно сказал вслед бандитского вида личности, прошедшей мимо нас:
— Эх, сесть бы на годик, таким же вернулся бы…
Это тогда было нормальным. Воры были уважаемыми людьми среди молодёжи. У каждого уважающего себя подростка была выкидуха. И реально сесть был реальный шанс у каждого.
Меня отвёл от этой участи один случай. Мы играли во дворе с соседским мальчишкой на год меня старше. Его старший брат тусил со своей братвой тут же у гаражей.
Вдруг у них там произошла какая-то
