Закон Долга. Среди людей - Гюрза Левантская
«Воры, убийцы. Преступники, короче».
— В общем, все. Все, кто не чтут и не соблюдают правила. Почему — неважно. Много разного… Я сказал только самое распространённое.
— Эта мальчик… «Сын деревьев».
— Я не знаю, почему он им стал. Среди них есть и хорошие люди. Видел, когда был солдатом. Несчастные. Которым холодно и больно. Но многие боятся их. Не любят просто потому, что они есть. Мои пастухи охраняют мои стада. Ото всех. Я говорил своим людям не обижать детей деревьев без причины. Но отгонять они обязаны. Это их работа.
«Суеверный ужас перед теми, кто не соблюдает заветы священства, помноженный на страх перед преступившими закон, безразличие к судьбам беспризорников — и получаем инквизицию без костров. Хотя детям деревьев и без них достаётся, судя по всему. Хорошо, что Дэкин не из числа фанатичных преследователей».
Этот разговор не остудил пыла Иры и желания познакомиться со странным подростком, хотя она и держала в голове предупреждение, что парнишка может оказаться правонарушителем. С другой стороны — на убийцу не похож. Хотя думать о таком смешно: будто она разбирается в том, как должны выглядеть убийцы. А вот красть у неё точно нечего. Но одно обстоятельство — к незнакомцу без боязни шли животные. Для неё это было веским аргументом.
Сколько ни ловила она момент днём, когда подпаски оставались одни, но паренёк больше не появлялся, да и пастухи усилили бдительность с той встречи. И тогда она начала оставаться в ночь. Уходя подальше от костра, где боролись со сном дежурный пастух или подпасок, она шла к загону с рыжим архи, медленно обходя его, скрываясь с глаз наблюдателя. А дальше немножко по тропинке в лес. Достаточно, чтобы услышать зов. Достаточно, чтобы быстро вернуться. Достаточно, чтобы никому не попадаться на глаза. Присев под деревом, она зажигала небольшой масляный светильник и ломая глаза вглядывалась в темноту, изучая тени деревьев. Хватило пары дней, чтобы ей ответили.
Ночную тишину разрезал птичий посвист. И ещё раз. И ещё. Только вот Ира точно знала, что урни не кричат по ночам. Эти птички заливались пением перед рассветом, причём тарахтели по целому часу, а то и по два, отлично справляясь с ролью петухов. Она прекрасно это знала, поскольку так и не избавилась от привычки вставать засветло. Но ночью урни никогда не подавали голоса. Ира обернулась туда, откуда раздавался звук, и совсем не удивилась, увидев на дереве знакомый силуэт. Свист прекратился, и парень стёк со ствола, по-кошачьи опустившись на землю.
Дырявили друг друга взглядами минут десять. Ира не выдержала первой и похлопала по земле рядом с собой, приглашая присесть. Парень осторожно приблизился и расположился напротив, в пяти шагах. Поза была напряжённой, казалось, сделай лишнее движение, и вскочит пружинкой, исчезнув в темноте. До носа долетел запах давно не мытого тела, но она даже не поморщилась. Ира слегка улыбнулась.
— Я не делать плохо. Не бояться. Хотеть говорить. Не бегать. Я тебя не мочь бегать быстро.
Парень чуть расслабился и сунул в рот сорванную травинку.
— Тебе чего надо? Зачем пыталась меня искать? Какой тени таращилась на мои укрытия? — его речь была грубой и резкой.
Ира разглядывала паренька и невольно сравнивала его с другим своим маленьким другом. Они оба были морально старше своих лет, оба хлебнули тяжёлой жизни, но то, как приспособились к тяготам, полностью рознило их личности. Ринни-то был стойким оловянным солдатиком. Приняв окружающее таким, какое оно есть, он мужественно переносил невзгоды, трудился на благо своей общины, не боялся работы, умел отстаивать свои убеждения. Ведь чего стоила одна только дружба с человеком. Этот же парень больше походил на дикого Маугли, которому животные ближе людей. Он скалил зубы, был начеку и не ждал от законного члена общества ничего хорошего. Но в отличие от Маугли, истинного сына волков, он помнил свои корни и не отходил далеко от человеческих поселений. Ринни-то принимал ласку и заботу, как величайший дар, а парень, похожий на урни, за ласковой рукой ожидал раскрытого капкана.
— Ты мочь… как это на ваши слова… рыжий архи. Он идти ты. Не бояться. Брать еда. Дэкин… хозяин говорить рыжий архи не ходить люди. Но идти ты! Я хотеть знать!
— Ха! Ещё бы! Кто ж к ним так подходит?! Да они и не пытались. Рыжий — значит, мясо. А тебе-то какое до этого дело? Чего ты прицепилась к нему со своим сладким? Не будет он его жрать.
Ира аж кулак сжала от досады. Значит, он не любит шарики, и она зря мучилась? Вздохнув, она ответила:
— Он нравится. Красивый. Сильный. Много красивый. Не хотеть этот архи мясо. Дэкин говорить, нельзя ездить — это мясо. Можно ездить это архи? Можно ездить — нет мясо!
Парень задумался.
— Можно, хоть и муторно. Но эти уж точно не будут возиться.
— Ты мочь сказать хозяин! Дэкин слушать!
— Ха! Ты что, издеваешься? Пойти к хозяину? Старик, конечно, ничего мужик, дело своё знает, но вот его слуги меня скрутят и бросят в ближайшую яму! Я же…
— Сын деревьев. Я знать. Дэкин говорить. Это… Я грустно. Ты много знать. Ты мочь помочь. Но ты бояться и все не слышать ты.
Ира замолчала. Ну а что она ожидала? Что парень побежит к людям, от которых прячется? Глупо. Внезапно она дёрнулась. Но она-то может доказать и рассказать всё Дэкину!
— Учить я!
— Что?
— Ты учить я! Я увидеть Дэкин, и Дэкин видеть архи ездить! Нет мясо!
Парень уставился на неё.
— Ты что, с дерева свалилась? Женщина на архи? Не в повозке?
Ира махнула рукой.
— Моя дом много женщина ездить ноги. Не повозка. Мужчина ездить, женщина ездить. Хорошо ездить. Я не уметь. Не учиться. Ты учить? Мой сумка пусто… О! Я мочь дать ты мой еда!
Парень хмыкнул.
— Еда — это хорошо. Еда и твои рассказы.
— Рассказы? Что есть рассказы?
— Море. Океан. Истории. От которых подпаски так уши вешают, что меня на дереве над ними не замечают.
— Ты мы видеть?
— А то! Тебя все знают ещё с зимы. В городе трещали много. Пришёл посмотреть. Чужеземка же!
Ира тихо рассмеялась.
— Мы как это… ты говорить, я говорить — мы учиться?
Парень уже совсем расслабился и выглядел по-деловому.
— По рукам. С тебя жратва и истории, с меня — учёба. Только делать что велю! А то показывать не буду! — он на секунду задумался и сказал таким тоном, будто выдавая большой секрет: —
