Отверженный 追放者 Часть II - Александр Орлов
— Я этого не знаю! Но уверена, что так и есть. И вчера мне стало совсем страшно, я поняла, что не могу больше молчать и должна рассказать тебе все.
— Что изменилось?
— Вчера на собрании, когда Терада-сан показал нам фотографию той девушки, он упомянул, что её постригли. На фото было не видна лица и голова лежала на боку, невозможно было рассмотреть. Но он сказал, что её постригли так же как и меня. Он посмотрел на меня и сказал это, как предупреждение, понимаешь?
Ох, как я понимаю, малышка. Ещё как…
Только вот это предупреждение мне. И охотится он за тобой тоже из-за меня.
— Мне кажется, что ты реально параноишь, Асами-чан…
— Я знаю, почему ты так говоришь… — шмыгнула носом она, потом подняла голову и посмотрела мне в глаза обреченным взглядом. — Знаю.
Я присел перед ней, взял за руки. Ладони были теплыми и мягкими.
— Успокойся, пожалуйста, — произнес я терпеливо. — О чем ты говоришь?
— Я решила тебе рассказать все, потому что вчера все поняла. До этого многие моменты не складывались в голове, я не могла собрать единую картинку. Но вчера… Терада дал мне подсказку. Он сказал, что допускает существование подражателя. Что подражатель, вполне возможно, один из учеников. Кто-то из ближайшего окружения. Я весь вечер провела над тетрадью, выстраивая схему. Рисовала и записывала, черкала, черкала, черкала!!! — закричала она в истерике.
Она бросила в меня разрисованную ручкой тетрадь. Она раскрылась на середине, я увидел имена, даты и линии, их связывающие. Черт побери, а она и правда талантливый детектив…
Я почувствовал напряжение. Ощутил кислый запах ментолового рассвета на языке. Муза внутри меня встрепенулась и томно потянулась.
— Он дал мне ещё одну подсказку, — ревела вовсю Миса. — Он сказал, что Аоки убил Каори, но зачем ему было это делать? Каори убили совсем иначе, так, как если бы хотели выставить все, будто это самоубийство. Аоки указывал на это точно так же, как он указывал на ту девушку в парке… Я знаю, Рио… Знаю, что это ты сделал…
— Сделал, что? — спросил я чужим голосом.
В её глазах сквозила твердость, упорство, несгибаемая воля.
— Это ты убил Каори, — произнесла она стальным голосом.
Кухонный нож в мгновение ока оказался у меня в руке и направился к её горлу.
Исключение из Правила № 2.
Откровение часть 2
— Стой! — успела крикнуть она перед тем, как нож прорвал плоть.
Она опустила глаза вниз, на лезвие, что замерло в сантиметре от горла. Губы побелели, стали безжизненными, как у Музы. Её парализовало страхом, слеза замерла на щеке, пересекая шрам.
Кот зашипел и выгнулся дугой. Все остальное замерло, даже снег за окном перестал падать.
— Дай сказать… — прошептала она.
Голос был хриплым, задушенным, будто я уже сдавил глотку железной хваткой. Я молчал, внимательно вглядываясь ей в глаза. Пусть только приоткроет свои пухлые губы, как крик о помощи застрянет в ней навечно.
— Не надо, пожалуйста…
— Это так не работает, — произнес я серьезно. — Извини, поздно.
Лишь я нажал на рукоять, намереваясь покончить с этим, как она зажмурилась и пискнула всего одно слово, что заставило меня остановиться.
— Нож! — вырвалось из неё.
— Что? — спокойно спросил я.
— Перочинный нож, которым ты убил ту женщину в парке. Ты отдал его мне. Я не избавилась от него, а спрятала дома. Если ты убьешь меня, полиция начнет меня искать.
— И что с того?
— Они проведут в квартире обыск, они всегда так делают. Ищут улики, дневники, проверяют переписки… — протараторила она заготовленную речь.
— Я знаю, ну и?
— Они найдут нож в моей комнате. На нём до сих пор следы её крови. И наши отпечатки тоже. Составить цепочку связей будет несложно. Учитывая, что я пропала, ты останешься единственным подозреваемым, только уже в двойном убийстве. Это моя страховка, иначе я бы не пришла к тебе домой. Я не самоубийца.
Хитрая сучка, надо же… Все спланировала, даже отступление.
— Тогда придется выкрасть нож… — пропела на ухо Муза. — Режь её!
Я наклонил голову вбок, задумавшись, потом улыбнулся. Шантажировать меня отнюдь не гениальное решение. С маньяком нельзя договориться, если только не он сам диктует условия.
— Я не куплюсь, — ответил я. — Заберу нож ночью.
— Икари, подожди… — она медленно подняла руки и положила ладони на мою кисть. — Просто подумай на секунду: мы в твоей квартире, за дверью полицейский, ты даже выйти за порог свободно не можешь… Что ты будешь делать потом?
(Она мелкая, разрежем в ванной и положим в мешки для мусора, как стемнеет, вынесем и сбросим в канализационный люк за домом. За две ходки управимся. Главное, разделать её до прихода матери).
— Что-нибудь придумаю, — отозвался я.
— Ика… — её глаза опять стали блестеть. — Прошу, прислушайся ко мне. Я пришла сама, я не закричала, не стала звать на помощь…
— Ты и не успела бы. Ты пришла проверить теорию.
— Я не обратилась в полицию!
— И не смогла бы, у тебя нет доказательств.
— Прошу, дай мне десять минут, потом делай все что хочешь. Дай задать тебе один вопрос.
Мне не хочется её разрезать. Вот не хочется и все тут. Как подумаю, что придется тащить её худенькое тельце, раздевать, как какой-то падальщик, потрошить, отделять конечности… И как-то даже не по себе приходится.
Уловив мои сомнения, она крепко сжала кисть тонкими пальцами.
— Умоляю, Ика-чан, я не закричу, клянусь… Пожалуйста…
Я отвел нож и положил его на столик рядом с недоеденным сэндвичем, прямо между нами.
— Что за вопрос?
Она выдохнула и только после этого позволила себе эмоции. Она задрожала всем телом, схватила с дивана подушку, вдавила её себе в лицо, и закричала что есть сил.
Крик утонул в подушке, я услышал лишь шум ветра из открытого окна.
Я закурил, бесцеремонно пуская дым в её сторону. Пришлось прождать несколько минут, прежде чем она смогла взять себя в руки.
Она села прямо, вытянулась, как на уроке, и запрокинула голову, вглядываясь мне в глаза. Ну… и что это за
