Младший научный сотрудник 4 (СИ) - Тамбовский Сергей
— Вас понял, — четко доложил я, — разрешите выполнять?
— Подожди, — притормозил он меня, — еще один маленький вопросик…
— Да-да, я внимательно слушаю, — уселся я обратно на стул.
— Этот твой бывший коллега по институту, — начал Цуканов и замялся.
— Семен Наумыч что ли? — помог я ему, других коллег я вроде бы в Москве не встречал.
— Да, самый он — Гинденбург который… так вот, лично я бы тебе порекомендовал воздержаться от каких-либо контактов с ним.
— А почему? — сделал я непонимающие глаза, — человек вроде приличный, в нашем институте большую должность занимал.
— Без объяснения причин, — продолжил Цуканов, — просто держись от него подальше…
— На этой территории, — сделал я уточнение, — за высоким забором с колючкой по верху мне это будет несложно.
— Но ты же будешь выезжать в город… вот на этих выездах и не контактируй со своим Гинденбургом, здоровее будешь, — предельно откровенно пояснил он мою судьбу.
— Все понятно, — вздохнул я, — не буду. Теперь можно идти?
— Иди, конечно, — отпустил он меня, — через десять минут ужин — не задерживайся, а то может ничего не достаться.
— А что насчет свадьбы? — вспомнил я этот пункт, — Леонид Ильич лично мне обещал, что все будет сделано в течение 2–3 дней…
— Насчет свадьбы, — порылся Цуканов в своих записках, — у меня ничего не написано… наверно этим делом кто-то третий займется — ты главное не волнуйся, Леонид Ильич слов на ветер не бросает, раз сказал, значит все будет в лучшем виде.
А на ужин мы с Ниной успели ровно вовремя — максимум секунд на десять позже восьми мы прибыли в то самое строение без номера, которое оказалось чем-то средним между кухней и столовой. С одного края тут имела место та самая кухня, откуда доносились аппетитные запахи, а с другого вытянутая в длину комната с очень большим столом, мест на 20 примерно. Тут питался обслуживающий дачу генсека персонал, как я понял — еду надо было брать самому, набирая нужных закусок и напитков с прилавка возле кухни.
— Привет, — поздоровался я с двумя молодыми людьми, рядом с которыми нас и разместили (на каждом месте стояла пирамидка с фамилией — у этих молодых людей фамилии были самые обычные, Борисов и Степанов).
Те сдержанно кивнули нам, не вступая в разговоры, зато молодуха напротив нас (я рассмотрел, что там у нее на пирамидке написано было — Дорошенко) оказалась куда как разговорчива.
— Так значит ты и есть тот самый целитель, который всё лечит? — обратилась она прямо ко мне.
— Не совсем уж всё, — мрачно отвечал, предчувствуя осложнения, — но кое-что могу…
— Откуда ты такой красивый взялся-то? — продолжила она.
— Из Нижнереченска, — пояснил я и перешел в наступление, — а что, нельзя?
— Ну почему нельзя, — слегка замешалась она, но ненадолго, — можно. А меня вылечишь?
— Тебя как зовут-то? — спросил я.
— Катей, — ответила она, — я отвечаю за чистоту и порядок в главном доме.
Ясно, внутренне поморщился я, в моем времени это называлось клининг-менеджер.
— Так вот, Катя, как ты наверно и сама понимаешь, эти дела простым обращением не решаются. Запишись у товарищ Цуканова, а там посмотрим, — а чего, раз этот Цуканов назвался ответственным за все мои дела, не касающиеся генсека, пусть и отдувается.
Катя мигом надулась и замолчала, а в разговор вступил сосед, который сидел справа — крепко сбитый товарищ, профессия которого довольно явно читалась по его фигуре.
— Я Антон, специалист по безопасности. Меня Георгий Эммануилович определил тебе в помощники — так что обращайся при необходимости.
— А ты что-нибудь в артистической деятельности понимаешь? — с удивлением спросил я, — помогать-то мне надо именно по этой теме…
— Что-нибудь понимаю, — улыбнулся он, — так что помогу, как сумею.
А с Ниной завязал беседу другой сосед, что слева оказался — это был Егор, шофер местного гаража. Тема показалась мне интересной и я поддержал беседу.
— А я краем уха слышал, что у Леонида Ильича очень неплохая коллекция автомобилей, — прямо сказал я ему, — это правда?
— Правда, — скупо отвечал он, — что именно тебя интересует?
— Линкольн-Континенталь, — вылетело у меня автоматом, — на таких, говорят, все американские президенты ездят.
— Есть такой, — подумав, сообщил он, — только он не на ходу, там карбюратор полетел, а запчасти никак не приедут.
— Ну тогда Мерседес какой-нибудь покажи — их, наверно, много в твоем гараже.
— Три штуки, — видно было, что Егор этот не просто поддерживает беседу из вежливости, а эта тема ему самому интересна, — 270-й, 500-й и 600-й, самый мощный.
— И все черные поди?
— Зачем все, — удивился он, — черный только 600-й, который шестидверный, а остальные белый и вишневый.
— Покажешь? — не рассчитывая на положительный ответ, все же попросил я.
— Нужна виза Цуканова, — хмуро ответил он, — тогда пожалуйста. А так нет.
— С Цукановым я наверно договорюсь, — вслух подумал я, — а еще что там интересного в твоем гараже стоит?
— Загибай пальцы, — предложил он мне, — Роллс-Ройс Сильвер Шедоу, две штуки, Ситроен СМ, но он тоже немного не ездит, Ниссан Президент, Кадиллак Флитвуд, Мазератти Квадропорто, Кайслер-300… ну и наши, конечно, авто, как без них. Два ЗИЛа, две Чайки и две Волги.
— Богатая коллекция, — протянул я.
Глава 16
МРТ
— Нет, с такими аппаратами я пока не встречался, — признался я, — а какой у него принцип работы, если не секрет?
Энрико удивленно похлопал глазами, но не смог отказать себе в удовольствии продемонстрировать свои познания.
— Какой тут секрет, Лаунсфилд за это изобретение уже нобелевку успел получить. Слушай, если интересно… магнито-резонансная томография это диагностическое оборудование для исследования мягких тканей, костного скелета и других внутренних органов человека. Принцип его работы основан на ядерно-магнитном резонансе атомов водорода, которых в человеческом организме предостаточно…
И далее он прочитал мне кратенькую, но интенсивную лекцию про то, чем является это самое МРТ. А по окончании спросил:
— Это понятно было?
— Да, — вздохнул я, — почти целиком. Можете приступать к зондированию моего организма…
Он и приступил, предварительно справившись, нет ли у меня металлических имплантов или вообще чего-то металлического на теле.
— Был крестик, — признался я, — но давно утерян. А так ничего больше нет.
— Странно, — сдвинул брови Энрико, — у советского человека и крестик — у вас же не приветствуется религиозность, так?
— У нас с этим, как в вашей армии насчет нетрадиционной ориентации, — ответил я, — мы не спрашиваем, вы не отвечаете. Если не выпячиваешь религиозность и не разглагольствуешь про это на каждом углу, то никаких проблем не получишь.
— Ясно, — пробормотал Энрико, потом показал, как надо ложиться на стол, потом врубил агрегат, предупредив, что процедура длительная, около часа.
И не соврал ведь он — действительно почти час эта дура елозила взад-вперед по моему телу, издавая разнообразные звуки. Я уже устал считать в уме секунды, складывая их в минуты… но все на свете когда-нибудь да заканчивается, остановился и аппарат МРТ.
— Вылезай, — скомандовал Энрико, — сейчас мы расшифруем результаты, а дальше будет следующая процедура.
Я послушно вылез, но не удержался, чтобы не спросить:
— А что вы хотите выяснить с помощью этого вот МРТ? Мне правда интересно.
— Выясним состояние твоих мягких тканей и опорно-двигательного аппарата, — рассеянно пояснил мне он, углубившись в длинную ленту, выползшую из недр агрегата.
Через четверть часа, прошедшего в гробовом молчании, я кхыкнул, чтобы напомнить о себе — Энрико оторвался от изучения результатов и строго взглянул на меня.
— Кхм, — сказал он в сторону Дональда, — расшифровка займет больше времени, чем я думал, поэтому наверно имеет смысл разместить нашего гостя на постой… а потом я тебя вызову, -добавил он многозначительную фразу, — если понадобится.
