Звезда заводской многотиражки 4 (СИ) - Фишер Саша

Если...

— Да ерунда, головой стукнулся, была кратковременная ретроградная амнезия, — сказал я. Обнял Дашу и вздохнул. — Но проще от этого не становится ни разу.

Настроение было гаже некуда. Появилось ощущение, что у меня на шее затягивается петля, и чем больше я трепыхаюсь, тем сильнее она сдавливает. Как в лабиринте блуждаю, в потемках. И постоянно утыкаюсь в какие-то тупики. Хотелось уже выйти куда-то на середину и заорать: «Оставьте меня в покое, сволочи! Я ни черта не знаю про вас и ваши дела, просто дайте мне жить, как я хочу».

Я криво усмехнулся этой мысли.

Да уж, обраточка прилетела, откуда не ждали. Из памяти всплыло лицо Игоря. Только не этого Игоря, который еще такой поджарый и стройный строитель коммунизма на одном отдельно взятом заводе. А того, из будущего. Красная морда с тройным подбородком. «Чего ты ко мне прицепился, как клещ?! Чего тебе надо? Денег?!»

Я выскочил из троллейбуса. Двери захлопнулись еще до того, как я оказался на тротуаре, и чуть было не зажевали подол пальто. Твою мать...

Про Феликса я Даше рассказал, когда мы домой вернулись. И даже показал наши с ним совместные публикации, которые я тщательно вырезал из «Молодежки» и сложил в папку к остальным вырезкам, подписанным моим именем. Предложил ей поехать со мной. Она отказалась. Тогда я записал ей телефон Феликса и попросил позвонить, если вдруг я не появлюсь до полуночи. Она вяло кивнула. Вроде бы, она мне поверила насчет Ани. Но она девочка умная, не могла не почувствовать, что рассказал я ей не все. И ее это расстроило, хоть она и пыталась не показать виду.

Перед дверью Феликса я встряхнулся. Не дело это, приходить в гости в состоянии «снулая рыба». Зачем грузить хорошего человека своими проблемами?

— Иван, прекрасно, что вы пришли! — жизнерадостно заявил он с порога своим неподражаемо-театральным тоном. Будто это был не давно и заранее запланированный визит, а я внезапно свалился ему как снег на голову, после того, как год не заходил, пропав, неизвестно куда. — Я как раз только заварил свежий чай!

— Добрый вечер, Феликс Борисович, — я улыбнулся и принялся стягивать пальто. Тут психиатр замер и внимательно посмотрел на мое лицо.

— Иван, что с вами такое? — озабоченно проговорил он. — На вас прямо-таки лица нет! Что-то случилось?

— Не обращайте внимания, Феликс Борисович, — поморщился я. — Просто всякие житейские трудности.

— Что-то не похоже... — он медленно покачал головой и забрал у меня из рук пальто. — Так, вот что... Вы проходите в кабинет, располагайтесь, а я сейчас.

Он сам повесил мое пальто на вешалку и умчался, шлепая тапками, в сторону кухни. Да уж, шпионом мне не работать, похоже, раз на моем лице все написано такими аршинными буквами, что даже когда я пытаюсь скрыть свое фиговое настроение, это видно невооруженным взглядом.

— Иван, на самом деле у меня для вас хорошие новости! — прокричал Феликс из кухни. — Сейчас, только подождите минутку, я все расскажу!

Я сел в удобное кресло рядом с низким журнальным столиком. Огляделся. Такое уже привычное все здесь стало. Обросло массой приятных воспоминаний о жарких спорах и обсуждениях. Этот глобус-бар, который открывался в самые значимые моменты. Эклеры отличные. Убежище. Место, где я чувствовал себя в безопасности. Эти стены и их странноватый хозяин действовали на меня отчетливо жизнеутверждающе.

— А вот и я! — Феликс Борисович ногой толкнул дверь и вошел, балансируя с подносом. На нем стоял пузатый фарфоровый чайник, прикрытый сверху сложенным вчетверо полотенцем, чайные чашки, сахарница и ажурная вазочка с печеньем. Он осторожно поставил всю эту красоту на журнальный столик. — Коллега вернулась из Индии и привезла удивительного вкуса чай. Я уже третий день пью и не могу оторваться. Сейчас даже кощунственную вещь скажу! — он перешел на заговорщический шепот. — Кажется, он вкуснее, чем коньяк!

— Ммм, я в предвкушении! — улыбнулся я.

— Сейчас вы тоже оцените! — Феликс плюхнулся в свое кресло и схватил чайник. Из носика в чашку тонкой струйкой полилась ароматная коричневая жидкость. Я потянул носом. Пожалуй... Так-то я кофейная душа, конечно, но хороший чай тоже оценить могу. — Попробуйте! Попробуйте!

Я спорить не стал, взял чашечку и сделал крохотный глоток.

— Так, пока я не забыл! — Феликс снова сорвался к кресла и подошел к книжной полки. Взял с нее записную книжку и с крайне задумчивым видом пролистал. Когда нашел нужную страницу, лицо его просияло, и он вернулся обратно в кресло.

— Торопыгин, вы сказали, да? — спросил он, поправляя очки. — А, нет, Торопыгов... Но это и неважно на самом деле.

— Что значит, неважно? — механически спросил я, даже не сразу сообразив, о чем идет речь. Вся эта тема с Аней и Мишкой как-то вытеснила из моей головы все остальное.

— Потому что никакой он на самом деле не Торопыгов! — победным тоном заявил Феликс Борисович. — И даже не Торопыгин.

Я поморгал и встряхнул головой. Медленно и со скрипом закрутились шестеренки мыслей в голове. Торпыгов — это же Сергей Семенович. Наш главный редактор. И я просил у Феликса что-нибудь про него узнать. На удачу. И, судя по лицу моего приятеля-психиатра, выбил джекпот.

— Полгода назад он носил фамилию Пуров, — сказал он. — Ох, Иван, эта история прямо настоящий не то детектив, не то анекдот! У меня во Владивостоке живет давний институтский приятель, завотделением работает. Мы давно с ним не разговаривали, и тут я ему звоню. Ох, он такой болтушка, как давай мне все про свою жизнь рассказывать, я чуть было не забыл, зачем ему позвонил. Чуть трубку не положил!

Я фыркнул, подавляя смешок. Феликс принялся рассказывать про старшую дочь этого своего Георгия Станиславовича, которая притащила домой какую-то хищную птицу со сломанным крылом и принялась выхаживать. И о конфликте, который произошел чуть позже между еще нелетающим соколом или ястребом и хозяйским котом. Потом рассмеялся, когда дошел до горшка с цветком, который двое хищников уронили со шкафа во время семейного застолья. Замолчал. Нахмурился и потер ладонью лоб.

— Ах да! — лицо его просияло. — Торопыгов, значит. Сергей, стало быть, Семенович. Год рождения — одна тысяча девятьсот тридцать второй.

Он хитро посмотрел на меня, а я азартно подался вперед.

— Итак, Торопыгов — это его фамилия по жене. Он женился пять месяцев назад, взял фамилию жены и поменял паспорт. Раньше он был Пуров. И знает его Геша, потому что он проходил у него лечение от шизофрении. Полгода как вышел.

— О как... — удивился я.

— Подождите, вы слушайте дальше! — Феликс захлопнул книжечку и принялся наливать мне новую порцию чая. Но говорить не перестал. — Так вот, он действительно работал редактором газеты. А манифестация пришлась не то на общее собрание, не то на иное многолюдное мероприятие. Пуров вышел за кафедру и начал плести совершенно лютейший бред. Его повязали быстро, сначала как шпиона хотели сдать, но потом одумались и отправили, куда следует. То есть, к Георгию Станиславовичу. Тот его, конечно, вылечил... ну как, вылечил... Такие недуги, знаешь ли, редко вылечиваются до конца. Но... В общем, Пуров попытался вернуться к работе, но ему там были не рады нисколько. Видимо, с трибуны он наговорил такого, что флотским до сих пор икалось. А финт со сменой фамилии предложил командир. Мол, все просто, ты женишься, фамилию сменишь, а мы задним числом скажем, что не было у нас никакого Пурова редактором. Мол, просто псих какой-то на сцену вылез. Пуров женился на какой-то продавщице, и буквально через месяц с ней развелся. Но стал Торопыговым. И пришел снова. Командир его за расторопность похвалил, но брать на работу обратно все равно отказался. Мол, хороший ты мужик, Пуров, но езжай-ка ты куда-нибудь подальше. Где тебя никто не знает. Опыт мы твой подтвердим, лишнего не сболтнем, все-таки много лет бок о бок служили и трудились.

— Ничего себе, — сказал я. — Так это что, получается, что у него и у нас на работе может... полыхнуть?