Вадбольский 5 - Юрий Никитин
Он вздохнул и, отводя взгляд, пообещал:
— Скажу. И повторю. Спасибо, Юра… А теперь давай поторопимся. Прости, но ты пока не та величина, чтобы позволить себе опаздывать на приёмы.
— Ты тоже…
— Угу, — ответил он. — Глориана дочь светлейшего князя, я сын светлейшего князя, к тому же мы знакомы с детства, так что я обязан, увы. Но я могу опоздать, а вот ты нет.
— На какие только жертвы не идешь, — сказал я со вздохом. — Или тебе эти приёмы ндравятся?
— И не представляй, — согласился он. — У жизни всегда для нас сюрпризы. Покажешь, как из него стрелять?
— Ты стрелял из моих винтовок, — напомнил я. — Пять выстрелов один за другим так часто, что сливаются в один! Пять выстрелов, минус пять врагов. Или противников, если быть вежливым. А в нашей армии всё ещё «пуля дура, штык молодец», стыдно, Саша. Представь себе армию, у которой на поясе кольт? Да ладно, хотя бы у офицеров, а то они всегда гибнут первыми…
— Я поговорю с отцом, — пообещал он.
Глава 10
Он подхватил меня под локоть и потащил к высокому крыльцу. Мата Хари метнулась вперёд, в распахнутые двери не рискнула, сделала лихую петлю, стараясь заглянуть в окна верхних этажей.
— Бди, — велел я. — Любой приём тот же гадюшник.
Ответ моментально прозвучал в черепе:
— Сама удивляюсь… это же у меня удивление, да?.. Ни одной засады, ни одного снайпера на крыше!
— Непорядок, — сказал я озадаченно. — Что это расслабились?
— Девятнадцатый век, — пояснила она. — Научно-техническая революция уже началась, но тыхенько-тыхенько… Даже те, кто её начал, ещё не понимают, что надо шибче, шибче!.. Вон Европа уже поняла, подмётки на лету рвёт, всех грабит и не стыдится! Новый мир, новые приёмы отъёма.
— Да, — согласился я, — власти ещё не поняли, что грабеж пора красиво именовать налогами. Нельзя человека держать в рамках только хорошего и нужного, он и сам взбунтуется, и прибыли будет меньше. Хорошо, но ты бди… А то все с виду аристократы…
То, что Мата Хари останется снаружи, немножко тревожит. Даже не совсем уж немножко. Уже привык, что всё вокруг наблюдается, оценивается, распределяется по индексу опасности, и я получу предупреждение об опасности вовремя.
Хотя не будут же пытаться меня убить на балу? Другое дело, могут быть провокации, вызовы, какие-то сомнительные предложения.
Горчаков вдруг сбился с шага, я моментально подхватил его под локоть. Он охнул, поморщился.
— У тебя пальцы стальные, что ли?
Я бросил взгляд на роскошный автомобиль с золотыми вензелями на капоте и на боках.
— Хорошая машинка! Что не так?
— Ты счастливый человек, — сказал он с горечью. — Это автомобиль княжны Генриетты!
— Красивее имя, — сказал я дипломатично. — А что не так?
Он сказал тише:
— Полное имя — Юлианна-Генриетта-Ульрика Саксен-Кобург-Заальфельд! Знал бы, лучше бы к чертям в ад погнал бы сейчас.
— Да что такого?
Он чуть помялся, взглянул испытующе, но я за этот год вроде бы доказал лояльность и даже дружбу, сказал, чуть замявшись:
— Её прочат мне в жёны. Даже не прочат, а планируют!
— Уродина? — спросил я деловито.
Он поморщился.
— Княжна не бывает уродиной. Но я, наверное, от тебя нахватался крамольных идей, совсем вот не жажду, чтобы мою судьбу решали на совете Рода и в его интересах.
Дворецкий с поклоном распахнул перед Горчаковым двери, я со вздохом прошёл следом, ничего, перетопчемся, а потом ещё и вас потопчем, или я не человек вовсе из эпохи каменных топоров?
В холле ждёт распорядитель, учтивый до безобразия, обласкал, так это называется и отвёл в исполинский зал, где всё в серебре и золоте, паркет натёрт до блеска, в стенах множество вмонтированных зеркал из венецианского стекла, все в человеческий рост, рай для женщин.
Глориана на видном месте, я сразу поспешил отметиться и засвидетельствовать почтение, как хозяйке приёма. Глориана держится царственно, чувствуется жёсткая муштра императорской семьи, казарменная покажется детским праздником.
— Барон, — произнесла она в ответ на мой чётко отмеренный поклон, — рада вас видеть. Чувствуйте себя, как… на моём приёме!
— Благодарю, — ответил я на это предупреждение, дескать, как я могу подвести соратника по освобождению женщин от нашего мужского ига, — ваша светлость, вы всё равно очаровательны
Она суровым взглядом, продолжая улыбаться мило и очаровывающе, отправила меня в зал, где музыка, шорох платьев, цокот каблучков и довольный гогот кавалеров.
Горчаков появился минут через пять, даже не знаю, зачем выжидал, за это время его княжна не исчезнет. Кивнул мне, но сразу же присобачился к группе солидного вида военных, я краем уха успел услышать про десяток дуэлей за последнее время, о стычках на границах, на западных кордонах проверяют нашу боеготовность, на юге безбашенные набеги местных племён, надо приводить их под руку российского императора, иначе покоя там не будет, между домами Ватутиных и Рокоссовских объявлена война, но пока строго в рамках правил…
А мир не спит, мелькнуло у меня. Это мне кажется, что только в Белозерье трудности с соседями, а это по всей России, даже в самой столице кого-то убивают, кого-то похищают, знатные рода всё увеличивают свои личные дружины…
Появилась Сюзанна, холодно прекрасная и высокомерная, подражая Глориане, мне кивнула милостиво, я склонился в изящном поклоне.
— Что это княжич Горчаков так быстро покинул приём?
— Он уже почти государственный человек, — сообщил я с почтением в голосе, — Служба зовет и кличет. А вы, ваше сиятельство, оказывается, и в платье красивая, кто бы подумал… Даже очень!
— Барон, — сказала она величественно, — я поняла, почему вас считают наглым.
— Ваше сиятельство?
— Вы почти никому не кланяетесь, — сообщил она. — А нужно не только тем, кому обязательно, но и вообще… Здесь почти все выше вас по рангу!
— Что же, мне всем кланяться?
Ответить не успела, начали подходить гости, здоровались с нею, на меня поглядывают вопросительно, Сюзанна с прежней улыбкой поясняла, что я тот самый, который сумел остановить бомбистов, напавших на великого князя, за что и удостоен ордена Святого Георгия и золотой сабли из рук самого императора.
Интереса ко мне стало больше, особенно у матрон с юными девушками, которые, как Наташа Ростова,
