Нищий барин - Дмитрий Валерьевич Иванов
Другой, пожилой, с маленькими усиками, поучает:
— Крестьяне твои — это твоя сила. Не дай им сесть тебе на шею, но и не забудь, что без них и ты ничто.
Я киваю, иногда вставляю что-нибудь типа: «да, конечно», «вы правы», но, честно говоря, слушаю краем уха. Сама по себе местная знать мне пока не особо интересна, но ясно одно — по уму надо лавировать, иначе утянут в свои интриги.
Скоро должно было начаться обсуждение вопросов Собрания, но мало кто, похоже, этим интересовался. Дворяне развлекались, кто как мог: кто выпивал, кто в карты играл, а кто музицировал — отдельная зала с роялем для этого специально была отведена. Большинство разговоров крутилось вокруг псовой охоты. Я быстро понял, что это тут чуть ли не священный ритуал. Осень на носу, охотничий сезон открывается — а я-то свору свою продал! Сейчас понял, что зря — теперь без собак, пожалуй, трудновато будет влиться в этот дворянский коллектив.
Набрел на комнату с зеркалами. Постоял перед одним, другим, третьим… И чем больше себя разглядывал, тем сильнее росло чувство недовольства. Да, дворянин я по рождению, но выгляжу на фоне этих расфуфыренных городских, как какой-то нищеброд. Одет скромно, рубаха простая, сапоги хоть и не старые, но явно не на парад. А они тут все в бархатах, сукне и атласе щеголяют.
Только вышел из комнаты, как тут же поспешил назад.
— Вы подлец! Дуэль! — услышал я чей-то громкий молодой голос в зеркальной комнате.
— Миша, Миша! Полноте вам! Ну выпили! — раздался басок мужчины постарше.
Сцена маслом: передо мной стоит молодой поручик, нетрезво покачиваясь на ногах — щеки пунцовые, глаза горят. С ним жеманная девица, лет двадцати — вся в кудряшках, с томным взглядом и грудью, которая едва сдерживается лифом платья. И как я её раньше не заметил⁈ А рядом два мужика постарше. Один из них басистый миролюбец, который только что пытался успокоить поручика, и как я определил его звание? А вот второй — толстый дядя лет за тридцать, богато одетый, не чета мне, нищеброду. И на дуэль вызвали именно его.
— Да что ты лезешь не в своё дело, щенок! — в исступлении брызжет слюной толстяк.
— Право, Михаил. Вы не так Карла Модестовича поняли! То была шутка! — вступилась за дядю и девица, нервно махая веером.
— Не так? Да он вам в содержанки идти предложил! — выпалил пьяный паренёк, и, как мне показалась, не соврал.
На мгновение в зеркальной комнате повисла тишина. Девица замерла, её веер замедлил своё движение, а Карл Модестович — тот самый толстяк — побагровел ещё сильнее. Его лицо начало походить на надутый красный шар.
Однако, какое дело поручику до всего этого? Я, как человек из двадцать первого века, прекрасно понимаю Карла.
Пока я размышлял о местных нравах, пьяный Миша вдруг заметил мой откровенный взгляд на «кандидатку в содержанки» и тут же вскипел:
— А ты чего вытаращил свои зеньки? — рявкнул он на меня, в пьяном угаре переводя свой гнев на новую мишень.
Вот щас не понял! Мне его теперь тоже надо на дуэль вызвать? А стрелять я умею? Или тут как мушкетёры на шпагах дуэлируют?
Стою в полном обалдении. Принять вызов или послать поручика куда подальше?
Вдруг дошло до меня, что этот молодой франт не просто слегка нетрезв — он мертвецки пьян! Еле на ногах стоит шатаясь.
— Дуэль! — продолжает разоряться парень. — Сначала убью тебя, — поручик тычет в толстого, — а потом этого молодого наглеца!
Я успеваю сделать шаг назад, кляня своё любопытство на чем свет стоит, заставившее меня за каким-то чертом вернутся в зеркальную комнату и вляпаться в скандал. Но поздно — брызги слюны пьяного поручика попали мне на одежду. Мой боксерский рефлекс — не Алексея, а именно мой — сработал молниеносно: я с силой врезал хаму по морде, отчего тот рухнул на пол, нехорошо стукнувшись головой о деревянные доски.
— Эх, Лёшенька, теперь и не замнёшь этого! Не бил бы ты его, тогда вызов был бы недействительным по причине пьянства, — выговаривал мне Мурза, качая головой, пять минут спустя, за которые успели привести в чувство поручика Грачева (фамилию я узнал из обрывков разговоров).
Тот больше в меня не плевал, а держался руками за челюсть, предусмотрительно отойдя на приличное расстояние. «Похоже, в рыло получать ему не по душе», — мелькнула довольная мысль.
— Ну, что там? — тихо спросил я у Мурзы, который продолжал наблюдать за всем происходящим, поглаживая усы.
— Взбаламутил ты водицу, Лёшенька, — озабоченно ответил он. — Теперь точно стреляться придётся.
— Может, он и не доживет до дуэли, — высказываю тайную надежду я. — Убьёт его Карл Модестович, он же раньше вызван.
— Карл Модестович — не дурак, откупиться! Пришлёт секундантов с деньгами, а Грачев принесёт ему свои извинения, и будут все довольны. — Этот шельма, — кивнул он в сторону поручика, — уже не в первый раз так делает: находит повод для вызова, а потом просит прощения. И я точно знаю, за деньги. Доказать этого, конечно, нельзя. Но с чего ты думаешь, он полез заступаться за вдову Панкратову? Тем и живёт, паскудник! А тут уж ты ему под руку попался.
— И что, хорошо стреляет? — совсем поник духом я.
— Редко промахивается! С пятнадцати шагов-то грех промахнуться! Секундант тебе нужен хороший, Лёша. А я не могу — по должности не положено.
— Да зачем ему меня убивать-то надо? — спорю я, хоть и не понимаю до конца всех этих местных обычаев. — Его же потом посадят!
— Не посадят. Штраф могут выписать или, на крайний случай, в Сибирь сослать. Но даже дворянства не лишат, — проясняет Мурза.
— А отказаться от дуэли я могу? — с надеждой смотрю на дядьку.
— Как это? Да тебя потом «обчество» не примет. Ни одна девица из благородных за тебя замуж не пойдет. Позор это! — возмущённо воскликнул Мурза, глядя на меня как на полного идиота, и добавил, тяжело вздохнул, видимо, смиряясь с неизбежностью: — Ладно, пойду искать тебе секунданта. Только, ради бога, Лёшенька, не лезь больше ни в какие ссоры!
Глава 14
Да я и не лез! Оно мне надо? А вообще странно
