Пентюх - Алексей Александрович Стопичев
Тварь лизнула мою руку и ушла на указанное место. А я зашёл внутрь гостиницы. В зале был шум и гам, но при моём появлении воцарилась гробовая тишина. И снова тридцать пар глаз уставились на меня. Я, чувствуя себя очень неуютно, подошёл к барной стойке и тихо попросил Пахома:
- Разбудите меня, пожалуйста, утром, чтобы я успел на почтовую карету!
Пахом ещё тише спросил:
- А те… трое вернутся? Они сняли у меня две комнаты, хотелось бы знать…
Я покраснел и ответил ещё тише:
- Я бы их не ждал, - и быстро пошёл наверх в свою комнату.
С утра меня внизу ждал уже знакомый становой пристав Михаил Трут. Только я спустился, он отлип от стойки и произнёс почтительно:
- Господин Пентюх, позвольте с вами побеседовать.
- Конечно, господин Трут, - тут же ответил я, неловко поправляя на плече ремень винтовки. Полицейский на винтовку глянул с уважением и произнёс:
- Пройдёмте?
В местном полицейском управлении был ещё один пристав в таком же как у Трута белом мундире. Он щёлкнул каблуками и представился:
- Христофор Романович Быстров!
- Семён Петрович Пентюх, - пискнул я.
- Рад-с знакомству, Семён Петрович! – пристав коротко кивнул головой, и я кивнул в ответ. Потом сел на предложенный Трутом стул и замер.
- Семён Петрович, - заговорил представившийся пристав: - Нам надо взять у вас объяснения по поводу пропажи трёх посетителей гостиницы, потому как люди утверждают, что они вышли вслед за вами. Потом на окраине села слышали несколько выстрелов, после чего приезжие пропали.
- Я ничего не знаю, - ответил я и густо покраснел.
- Мы так и думали, господин Пентюх, - кивнул уже Трут, - Потому уже и протокол составили. Распишитесь здесь, что вы понятия не имеете, куда делись вышеуказанные господа, и можете быть свободны!
Я расписался, и Трут с Быстровым лично меня проводили до почтовой кареты. А вместе с ними на сельскую площадь вышло ещё человек сто народу.
- Это Семён Петрович, вас провожать вышли, - шепнул мне Быстров. И, застеснявшись, спросил вдруг: - Я тут блокнотик взял, не напишите пару слов пожеланий и автограф-с? Не мне – сынишка очень попросил. Буду очень благодарен!
Я неловко взял блокнот и написал: «С наилучшими пожеланиями!». Ну, и расписался. Становой пристав благодарно пожал руку и лично проводил к карете. Я сел в неё, и кучер был настолько любезен, что позволил взять Тварь с собой в дилижанс. Тем более, кроме меня пассажиров не было. До самого Бирюля я доехал уже безо всяких происшествий, там вышел и отправился в земскую управу, отчитаться за командировку.
Возле здания земской управы я приказал Твари сидеть и не отсвечивать. А сам вошёл в присутственное место. Коллеги мои – Ванька и Потап – вскочили со своих мест, подбежали и стали трясти руку. Но, когда из кабинета выкатился мой дражайший начальник Игорь Фёдорович, тут же отскочили к своим местам, сели и уткнулись в бумаги. А Кротовой раскинул руки, нацепил на личико своё пухлое улыбку и пошёл мне навстречу:
- Семён Петрович! Как я рад вас видеть-с! Наслышаны, наслышаны о ваших успехах! Хотели бы подробнее! Присаживайтесь!
Я неловко сел за свой стол, аккуратно прислонив к нему винтовку, достал из кобуры револьвер и положил на столешницу.
- Вот, возвращаю.
- А не надо возвращать! – зашевелил своими усами Кротовой, - Исправник после истории с Зениным дал указание вам оружие служебное выделить в постоянное пользование-с. Кто же знал, что вы так ловко с ним управляетесь?
- Да это случайно получилось, Игорь Фёдорович, - смущённо признался я начальнику.
- А скромен-то, а? – гордо оглядел уткнувшихся в бумаги писарей Кротовой. Будто сам он был скромен и безумно гордился этим, - Смел! Меток и скромен! Учитесь!
- Так точно, - буркнули Иван и Потап, и скова уткнулись в бумаги.
- Так как было-то, голубчик? – спрашивал меня председатель земской управы.
Я вздохнул тяжело и принялся рассказывать:
- Эдди Зенин вызвал меня стреляться. Я случайно выстрелил и попал ему в лоб. Всё.
- Ну, всё, так всё, - ласково заговорил Кротовой, - Не будем мучать с дороги. Ты забирай револьвер и иди отдыхай! А завтра уже на работу-с, как положено! И с исправником поговоришь. Он ещё вчера тебя спрашивал!
Я вышел на улицу, взял Тварь и пошагал на свою квартиру. Вошёл в такую ставшую родной уже комнату, и как был – пыльный, в одежде, завалился спать. Проклятая командировка вымотала невероятно. Но я даже не подозревал, что настоящие приключения только-только начинаются…
Глава 17-18-19
Глава 17. В которой меня снова посылают
Две недели я жил тихо и спокойно. Ходил на работу, как и раньше. Выполнял нехитрые писарские дела. Револьвер, правда, с собой не носил. Как и ружьё. Оставлял на квартире. Без них спокойнее как-то. Поначалу народ из Бирюля валом валил в нашу управу за делами, о которых и вспомнить не могли, а по сути, чтобы посмотреть на меня. И то сказать, столько слухов про меня разнесли, что мне самому страшно становилось. И как я банду перестрелял в лесу. Потом стрелка убил. А потом и с дружками посчитался. Куда ни плюнь – прям монстр получался настоящий, бесстрашный и опасный. И мои оправдания, что это не я, а с Зениным и вовсе случайно получилось, никто слушать не хотел. Даже Ванька Дымов и Потап Смирнов – писари и мои единственные приятели в этом мире – не верили мне, когда я в ближайший выходной рассказал им об этом за бокалом пива. Решили, что в своём мире я всё же был кем-то крутым, а от них просто-напросто скрываю. Ванька на мои уверения лишь мигнул хитро, мол, ну не хочешь рассказывать – не надо! Мы тайну хранить умеем!
Несмотря на кучу неудобств, связанных с назойливостью посетителей, появился и один плюс. Та самая Глафира Дымова, которая раньше на мои ухаживания отвечала лишь презрительными насмешками, вдруг стала самолично приходить в земскую управу в обед и приносить мне пирожки. При этом красилась так,
