Маньчжурия. 1945 - Калинин Даниил Сергеевич

Поспешный или нет, мой выстрел опередил врага на долю секунды, и, возможно, именно удар по катку сбил прицел немецкого наводчика. По крайней мере ответный выстрел, ударивший с секундным опозданием, не нашел цели. Осколочный снаряд «тройки» пролетел в двух метрах слева от щитка, бросив меня на казенник упругим толчком динамического удара. Вражеский снаряд взорвался с перелетом, метрах в двадцати за спиной, но одновременно с тем я понял, что очередным выстрелом враг попадет.

– Все в ровик, в укрытие! Исполнять!!!

Артиллеристы тоже копают окопы – особенно расчеты противотанковых пушек. Длинную узкую щель для расчета, прямо позади пушки, и отдельную ячейку для снарядов. Когда есть время, можно выкопать и полноценный капонир с пологой передней стенкой, чтобы закатить орудие вниз, пережидая вражеский обстрел, а после вновь выкатить его на огневой рубеж… Но сегодня подготовить капонир никто не успел, а снарядный и заряжающий, заслышав мой сорвавшийся на визг крик, поспешно выполнили приказ.

Я же прилип к панораме, схватившись за маховики наводки откровенно дрожащими руками, последним волевым усилием наводя орудие на цель – курсовую пулеметную установку…

Господи, помоги!!!

Я успеваю нажать на рычаг спуска, прежде чем орудие вдруг резко подало назад и панорама встретилась с моим лицом… После чего в глазах вдруг стремительно потемнело.

…Да, это был мой первый бой. Бой, что пошел не по плану комбата Черных… И все же первое столкновение с врагом мы выиграли. Кампфгруппа в тот день не дошла до железнодорожной станции, а в следующие пару дней наш полк выгрузился целиком.

Под Смоленском тогда только разворачивалось упорное сражение, длившееся два месяца. Но для меня оно кончилось одним днем, одной короткой схваткой, в ходе которой, впрочем, мне все же удалось подбить один броневик и поразить средний панцер: моя болванка проломила броню шаровой установки, убив водителя, и врезалась в тонкую перегородку моторного отделения. Танк чадно задымил, и экипаж был вынужден покинуть подбитый панцер…

Этим, собственно, и окончилась схватка: Фролов закатил первую же болванку прямиком в маску пушки второй «тройки», не сумев пробить броню, но явно повредив прицельные приспособления. Однако добить танк Алексею уже не удалось: близкий разрыв осколочно-фугасного снаряда, бросившего «сорокапятку» прямо на меня, оглушил и его расчет, ранив заряжающего… А когда бойцы чуток пришли в себя, неисправный танк отступил под прикрытием густого черного дыма, идущего от второй машины.

Зато Леха точно вложил осколочно-фугасный снаряд в открытую рубку отступающего «Ганомага», превратив БТР в братскую могилу фрицев! Да, в 1941-м, несмотря на регулярные победы немцев, мы огрызались очень жестко, отчаянно. Заставляя врага платить кровью за захваченную им землю – обильно платить! Жаль, конечно, что остановить немцев под Смоленском нам так и не удалось. Жаль, что Верховный не дал добро на отвод частей Юго-Западного фронта из-под Киева, где войска генерала Кирпоноса попали в жуткий котел…

Тогда я получил перелом левой руки и ребер, левую ногу тоже крепко зацепило осколком – хорошо хоть с внешней стороны бедра! А то запросто истек бы кровью… Майор Черных подал представление на орден «Красной звезды», но разве тогда, в июле 1941-го, было до наград? Тем более что в хаосе тяжелых августовских боев мой госпиталь оказался на самом передке, а после и в тылу рвущихся вперед немцев. Кто успел оклематься, выходили на своих ногах – эвакуацию же смогли организовать только для тяжелых… К своим выйти я уже не успел, но смог податься в партизаны.

Впрочем, это уже совсем иная глава моей жизни, и вспоминать ее совсем не хочется…

А еще первый настоящий бой запомнился мне одним необычным, но важным событием. Тогда, в момент наивысшего напряжения, когда вся моя жизнь свелась к прицелу «сорокапятки», наведенной на вражеский танк… В тот миг я впервые обратился к Господу с мольбой о помощи. И он меня услышал – и помог. И после помогал не единожды…

Иначе как еще я смог бы пройти всю войну?!

Глава 8

– Ну здоров ты спать!

Я дружески хлопнул товарища по плечу, а Серега, даже не реагируя на толчок, лишь осоловело обвел купе взглядом. Словно там, во сне, прожил другую жизнь… С груди его упала книга «Порт-Артур» Александра Степанова, которую мы все успели зачитать до дыр.

– Отстань, Вась, – недовольно пробурчал связист. – Ночь на дворе. Пока есть возможность спать, советский воин ни в коем случае не должен ею пренебрегать. Армейская мудрость, понял? Я ей следую неукоснительно.

Я улыбнулся.

– Сколько там осталось, товарищ командир? Долго еще? – чукча Володя, больше всех радовавшийся комфорту, заметно нервничал, хоть мы и были близки к его родным местам.

– К утру доедем, – вздохнул я.

– Эх… – отвернулся к окну, за которым была непроглядная тьма, чукча. – А мне бы вот так ехать и ехать…

Действительно, неплохо едем – со всеми удобствами! Ни тебе боев, ни риска, ни свистящих вокруг пуль… Но долг есть долг. Хотя как же хочется просто вернуться домой!

Вот только что теперь с домом? На одной из станций пересекся с земляком, оборонявшим родной Воронеж под командованием Голикова. Тот мне и рассказал, как костьми ложились наши бойцы, защищая город, как его ровняли с землей, как зверствовали венгры и бежали итальянцы… Мадьяры дрались яростно, ожесточенно, являясь, пожалуй, самыми стойкими союзниками немцев в бою. Итальянцы были куда слабее и не особо стремились умирать за Гитлера, зато переплюнули венгров в плане зверств – в Россоши фашисты даже концлагерь организовать умудрились. А что они творили в городе – это будет трибунал разбираться… Двести двенадцать дней наши бились за Воронеж – и ведь смогли его отстоять у фашистского зверья! Не дали врагу полностью овладеть моим домом, ставшим неприступной крепостью…

– Не поверишь, кто нам подсобил. Алтайцы! Смелый народ, и стрелки хорошие. Гибли без страха… – осекся товарищ. – И Лизюков погиб, светлая память.

Я только молча скрипел зубами. Война перевернула жизни у всех.

– Нет больше твоего правого берега, земляк. Только руины и остались. Уходя, нацисты взорвали все, что уцелело во время артобстрелов и бомбежек. Университет наш на воздух, а? И как после такого Гете читать? А Маркса? – завершил риторическим вопросом свою речь земляк-лейтенант. – Но я не расстраиваюсь, в «Правде» написали, что уже заново отстраивают город. Авось, как вернемся домой, уже и у нас будет по своему углу, а?

В горле стоял ком. Я молча протянул руку и обнял товарища.

– Забайкальский? – с надеждой спросил лейтенант.

– Нет, Владивосток.

– Ну, бывай, земеля. Береги себя, авось дома встретимся. Вспомним…

– Обязательно встретимся…

Странно было в этой бескрайней степи, по которой когда-то скакали всадники Чингисхана, встретить человека с родных донских берегов.

Нашим раздали небольшие брошюры: «Милитаристская Япония» и «Вооружение и униформа Императорской Японии». А в моем планшете было письмо с пломбами, адресованное командующему фронтом. «Лично в руки». Честно сказать, у меня было непонятное ощущение нереальности происходящего. Ну вот же, уже победили! Но снова в бой… Эти мысли сменялись злостью на японцев. Неужели не понимают, что без Германии их просто раздавят?! Не могут капитулировать – или не хотят? Или верят, что сумеют отбиться и отстоять хотя бы часть ими завоеванного? Значит, плохо их бьют на островах американцы… Значит, хроника боев на Тихом не говорит всей правды.

– Японцы очень сильны в обороне, упорны и стойки, – веско говорил Сергей. – Если сразу не опрокинем, увязнем.

– Ну командующие-то не глупее нас, как думаешь? В Генштабе прекрасно это понимают. Да и маршал Жуков явно поделился опытом, он япошек крепко разгромил у Халхин-Гола, несмотря на всю крепость их обороны, всю стойкость и фанатизм! Осталось только повторить, пусть и в большем масштабе… Но и мы ведь теперь куда сильнее, чем в тридцать девятом! А как победим, тогда уже с чистой совестью домой, ребята! – Леха был самым веселым из нас. Он искренне верил, что новая война закончится быстро, и мы наконец-то окажемся дома.