Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
— Ванну примете или желаете просто душ? — спросила она, а я мысленно возблагодарил всех богов, что они хоть это умудрились не похерить. Горячая вода тут шла самотеком с чердака, где ее нагревали в огромном чане и смешивали с холодной специальные люди. Недешевое удовольствие, скажу я вам. Но когда я рассказал Марии, что так можно, она с меня не слезла, пока не получила желаемого. Ей это казалось большим чудом, чем поимка в Пруссии двухголовой рыбы, во что она, как истинная дочь своего времени, верила совершенно безоговорочно.
— Душ, — ответил я, а когда служанка вознамерилась было пойти со мной, спросил. — Ты-то куда собралась?
— Как куда? — совершенно растерялась она. — Омовение же. Прислуживать должна. Мыло подать там, полотенце. Голову вашему сиятельству снадобьями помыть. Ой!
И она испуганно посмотрела на мою голову, где мыть особенно было нечего.
— Тут жди, — сказал я. — Я сам свои омовения совершаю, мне для этого прислуга не требуется. Бритву принеси, голову мне потом побреешь.
— Слушаюсь, ваша светлость, — ответила служанка, снова присела в поклоне, щипнув подол платья, и выпорхнула из моих покоев.
Ванная комната превосходила все, что я видел и в этой жизни, и в прошлой, да и в позапрошлой тоже, если уж быть совсем откровенным. Стены и пол были выстланы мрамором, а саму ванну, унитаз, похожий на небольшой трон, и раковину умывальника отлили из меди. Причем отлили не просто так. Они были покрыты какими-то завитушками, цветами и прочей дребеденью. Ручки крана горячей и холодной воды сделали в виде бутона розы, который ко всему прочему еще и покрыли позолотой. Прямо над умывальником располагалось зеркало, которое, как я знал, в местных реалиях стоило небольшое состояние.
— Хм… — произнес я, впервые разглядев свою физиономию как следует. Не то, чтобы прямо красавец, как Кий в молодости, но тоже вполне ничего себе. Даже шрам на скуле, что был длиной сантиметров семь, меня почти не портит, а скорее придает немного свирепый вид. Голова малость обросла коротким ежиком, на да ничего. Это мы сейчас поправим. А вот тело порадовало. Синюшная худоба, покрывающая перевитые веревочными жилами кости, ушла без следа, а торс и руки покрылись слоем твердых как камень мышц. Да и немудрено, на каше-то и на рыбе, которой в замке нас кормили до отвала. Ее в местной реке можно было руками ловить. На завтрак рыба, на ужин рыба, а на обед — уха. Ненавижу рыбу!
Я почистил зубы специальной щеточкой, прополоскал рот каким-то эликсиром со вкусом мяты, искупался в душе, побрил голову и пришел к выводу, что жизнь не такое уж дерьмо, как я думал все последние шестнадцать лет. В ней, оказывается, есть довольно много хорошего. Например, рубаха из шелка, штаны, заправленные в сапожки из мягчайшей кожи, и столик, уставленный тарелками, тарелочками и плошками. И кувшин вина ко всему этому. Когда я попробовал было налить себе, то столбообразный слуга, стоявший за спиной, внезапно ожил и сам налил мне полный кубок, глянув укоризненно. Да, нехорошо с моей стороны лишать его работы. А вот со столовыми приборами наблюдался полный мрак. Одних вилок больше десятка. Я и раньше эту науку освоить не мог, а теперь все стало еще запутаннее. В общем, я справился, как мог, прожигаемый насквозь презрительными взглядами собственной прислуги. Они моих плебейских манер явно не одобряли.
— Я наелся, — величественно заявил я им.- Уносите.
— Слушаемся, ваше сиятельство, — склонились слуги и удалились, вводя меня в смущение своими манерами. Они даже двигались не так, как это делают живые люди. Они несли себя, явно гордясь и своей службой, и близостью к священным телам. Да, тут немудрено изнежиться. Я теперь понимаю, как тут франки чуть было все не захватили. Карл Великий, насколько я помню, вполне простым мужиком был. Он до самой старости на копье кабана брал, а кабан ошибок не прощает. Чуть зевнул, и тебя топчет и рвет трехсоткилограммовая хрюшка, превращая в ошметки мяса. В это время зверье не измельчало еще, можно настоящего монстра встретить.
— Ваше сиятельство, — на моем пороге возник неприметного вида человечек со скучным лицом. — Если вы закончили завтракать, то его блаженство ждет вас у себя. Дозволите проводить?
Я милостиво дозволил, и еще раз прошел по коридорам, пожираемый жадными взглядами десятков людей. Я небрежно кивал, отвечая на поклоны, а сам разглядывал интерьеры Большого дворца, над которым явно потрудились мастера из Константинополя. У здешних императоров какое-то время явно наблюдался существенный избыток денег и критический недостаток мозгов. Объяснить чем-то другим такое обилие в отделке мрамора, позолоты, порфира и слоновой кости я не мог никак. Одни мозаики на полу, сложенные из камушков размером с ноготь мизинца, чего стоили. Да миллионы солидов закопали здесь мои потомки. Колонны, статуи, огромные бестолковые витражи, через которые улетучивается бездна тепла. Все это невообразимо дорого содержать, и мое сердце сжалось от негодования. Ишь, жируют, сволочи, пока мы там в Сотне гнилую репу жрали. Вот бы их туда! А вот и знакомая дверь, за которой мне предстоял еще один непростой разговор.
— Доброе утро, Станислав! — приветствовал меня князь-епископ с видом любящего дядюшки, который мечтал угостить племянника теплыми пирожками с повидлом. — Проходи.
В общем и целом, далекий праправнук оказался нормальным мужиком, особенно когда осознал происходящее в полной мере и принял на грудь пару кубков того, в чем я не без удивления признал весьма неплохой коньяк. Сейчас, конечно, не климатический средневековый оптимум, до начала которого еще добрых полсотни лет, но тоже вполне ничего себе. Виноград вызревает там, где мне в седьмом веке и в мечтах присниться не могло. Раньше он рос лишь в Италии и Далмации, а теперь пробрался на север, до Любляны и долин Паннонии. Наверное, уже и Токайское имеется в наличии. Надо будет поинтересоваться. А то этот организм коньяк еще плоховато переваривает, с непривычки косеет сразу.
— Так зачем меня в Египет хотели сплавить? — задал я самый волнующий вопрос.
— Ты начал про гривну и айдар спрашивать, — вздохнул князь-епископ, — а нобилям нашим это не понравилось. А поскольку ты… то есть Стах… ни малейших опасений не вызывал, то тебя отрокам и поручили. Там дел-то пару пустяков. Так всегда поступали. Если кто из ублюдков Золотого Рода более-менее зубки показывать начинал, его тут же принимали в оборот, давали денег и заставляли отказаться от всех претензий на родство. Вот многие и соглашались. Сам понимаешь, золотую гривну получить — это как Луну с неба достать. А когда у тебя выбор: или солдатскую лямку тянуть, или прожить безбедно до конца дней своих, то многие ломаются. Да почти все ломались, если честно. Немногие готовы до конца идти, а доходят до цели и вовсе единицы. Только ты вот и Мечислав смогли.
— Мечислав Великий был незаконнорожденным? — я даже кубок отодвинул подальше. — А что же об этом не пишут? Ах да… Кто же о таком писать будет…
— Он потому и победил, — невесело усмехнулся князь-епископ. — Отважен был, и военачальником отменным оказался. Он с самого низа начал, потому и сумел войско изменить. Наша знать к тому времени изнежилась вконец. Едва все не потеряли тогда. Уж очень франки стали сильны. Одной конницы бенефициариев больше пятнадцати тысяч выставить могли, да еще ополчение пешее.
— И сколько Мечислав прожил после того, как разбил Карла? — спросил, уже понимая, как тут ведутся дела.
— Меньше двух лет, — с каменным лицом ответил князь-епископ. — Напился и умер во сне, захлебнувшись собственной рвотой. И об этом ты тоже нигде не прочтешь.
— Весело тут у вас, — я потер виски ладонями, но это не помогало. Голова просто дымилась от мыслей.
— А император сегодняшний? — задал я новый вопрос. — И цезарь? Я когда служил, только на монетах их и видел. Они хоть живы?
— Мой брат Брячислав жив, но это лишь видимость, — с мукой на лице ответил Яромир. Видимо, он брата любил. — Его разбил паралич пять лет назад, когда он потерял старшего сына. Половина тела не слушается вовсе. А цезарь Святополк… он не вояка совсем… Понимаешь, он неплохой человек, но очень слабый. Он истово верующий, и чаще бывает в церкви, чем во дворце. Его знать протолкнула на это место. После того как старший брат Святослав умер.
