Джони, о-е! Или назад в СССР - 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич
— Какая заграница? Ты это что, мальчик? Мы за границу телеграммы шлём только с разрешения органов. А ну, ка, посиди ка… Девочки, придержите его…
Девочки меня придержали. Старшая «телеграфистка» куда-то позвонила, кто-то пришёл, прочитал мою телеграмму, посмотрел на транзистор, на меня, на старшую.
— Вы что панику разводите? — спросило он добродушным тоном так, что старшая телеграфистка присела. — Телеграмма куда? В Румынию? Нет в столицу нашей Молдавии — Кишинёв. Мальчик радиолюбитель… Да, Евгений Дряхлов?
Я кивнул так, что у меня чуть не отстегнулась голова от шеи и клацнули зубы. Человек в сером костюме улыбнулся.
— Он вам даже свидетельство о рождении принёс. А почему «молния»?
— Они завтра уже едут…
— Понятно. Принимайте и отправляйте, девочки. У парня времени совсем нет.
«Девочки» засуетились. Мужчина в сером пальто и сером костюме потрепал меня по шевелюре и ушёл.
* * *Роман приехал, так, как и сказал, ровно через десять дней. Когда я пришёл со школы, он сидел у меня в квартире и играл на рояле. К тому времени вызванный мной настройщик распарил то, что рассохлось и перетянул струны. Инструмент, действительно, играл неплохо. Громко, бурно.
— У него приятный звук, — сказал гость, — но я его брать не буду. Если тебе нужны деньги я тебе их дам. Ты же помнишь про счёт, открытый на тебя? Даже на нём есть неплохая сумма. Хочешь, пусть мама снимет.
— Нет, деньги мне не особо нужны. У меня неплохо получается зарабатывать. Хотел тебе сделать приятное. Рояль мне не нужен.
— Да, я уже посмотрел твою аппаратуру. Тут её на тысяч пять. Откуда такие заработки? А на счёт рояля… Сейчас не нужен, так потом будет нужен. Ты же песни сочиняешь? На рояле легче всего сыграть, подобрать… Пусть стоит.
— На инструменте играть надо, а я гитару люблю… Да и климат у нас переменчивый. Летом влажно так, что двери не закроешь, а зимой батареи так топят, что рассыхается всё.
— Так, поставь на батареи вентили, чтобы регулировать подачу воды. У нас давно так.
— О, мля! Точно! — подумал я. Странно, что элементарную, полезную «рацуху для дома для семьи» я сделать не догадался.
— Ну, ладно! Значит, отказываешься покупать рояль? Ну и хорошо, пусть стоит. Давай, я тебе покажу то, ради чего, собственно, пригласил, — сказал я и провёл цыгана в свою мастерскую, где стояли, собранные мной усилители и колонки. На некоторые литографическим способом был нанесён логотип «Jonny». Почти «Sonny»… А почему бы и нет?
— Это то, о чём я думаю? Сам сделал? Из таких же деталей, что я привёз? Хорошо выглядит. Как звучит?
— Да, это сделал и собрал я сам. Звучат по высшему классу. Хайфай — минимум. Сейчас включу тебе наш, переделанный мной магнитофон, где стоят похожие усилители и динамики моего собственного изготовления.
Я включил «Ноту». Зазвучал наш школьный новогодний «концерт». Потом я поднёс палец к губам и, подойдя к письменному столу, выдвинул его верхний ящик. В ящике лежала коробочка, наполненная самородным золотом. Я ещё раз приложил палец к губам и, обведя комнату рукой, показал на уши.
— Хорошо звучит. Кто играет? Незнакомые песни.
— Это мой ансамбль играет на школьном новогоднем вечере. Это моя музыка и песни. Нравится? — спросил я, показывая пальцем на золото.
— Очень! — сказал цыган, и улыбнулся. — Какому цыгану не нравится… хорошая музыка. Цыган любит… музыку. Много у тебя… такой музыки?
— Много. Готов отдать на реализацию. У вас, у цыган, получится это, — я показал пальцем на золото, — продать?
— Конечно. Отличная музыка.
Цыган ткнул пальцем в магнитофон.
— Это по Московским студиям звукозаписи разойдётся легко. Но их там не так уж и много.
— С каждой студи по паре тысяч и нормально. У меня три часа отличной музыки. Предлагаю это, — я ткнул пальцем в магнитофон, — переписать на кассеты и продавать в поездах. В студиях звукозаписи есть кассеты по сорок четыре минуты. Вот, считай, сколько концертов можно записать.
— Редко у кого сейчас есть кассетники. Но это ерунда. Мы решим, что можно сделать с твоей музыкой. Ты меня сильно удивил, Евгений. Мало того, что твои музыканты хорошо играют, но и репертуар очень необычный. Слушай, Евгений, у вас тут рядом есть неплохое кафе «Лотос». Мне нравится, как там готовят купаты. Это такие жаренные колбаски с помидорным соусом. Пойдём, пообедаем?
— Пошли. Мы с мамой туда ходили иногда, когда гуляли по городу. Там ещё бульон с яйцом и пирожком дают.
Мы оделись и вышли на январский морозный воздух.
— Давай прогуляемся? — спросил я. — Продышаться надо.
— Давай. Там площадка есть… Там вид на море прекрасный. Ветерок правда…
— Ничего. Нормально.
И мы пошли не к «Лотосу», а сначала по направлению к нему, наверх по улице Пограничной, а потом повернули направо к кинотеатру «Океан» и выше. Там имелась площадка с видом на море, где можно было без опаски поговорить. До неё мы просто шли и молчали, так как в подъём на морозе и ветре разговаривать не хотелось.
— Сколько у тебя? Откуда, я не спрашиваю, но хотелось бы знать степень, э-э-э, зависимости тебя от других лиц, — спросил цыган, когда мы отвернулись к морю и наши губы стали «не читаемы».
— Товара много, — начал я, предварительно включив ультразвуковой шумоподавитель диктофонов. — Товар найден мной лично в моём доме. Остался с прежних времён от предка. Он занимался до революции в Приморье его добычей.
— Примерно сколько?
— Около сорока тонн… Может и больше. По объёму посчитал.
Цыган замер и на некоторое время перестал дышать, потом выдохнул:
— Твою мать!
— Да… Вот такая вот хрень случилась со мной. И главное, что за ним в любой момент могут прийти люди в сером. Я у них на контроле.
— Нихрена себе! И ты мне предлагаешь опередить, э-э-э, этих людей в сером? Это же вышка! Тебе всё сойдёт, а мне — вышка!
— Не хочешь, не надо. Тогда можешь и не возвращаться в квартиру. Сразу езжай в аэропорт. Это я не про то, что мне жалко тебе дать пристанище, но ведь в любой момент могут зайти «они». Может быть, они уже там и тебя ждут? А я тогда прямо отсюда пойду в… Туда, куда надо. Только, действительно, пошли, сходим в кафе, а то я ещё толком не обедал. В школе только перекусил, но там такая еда, что тут же есть хочется.
Я выжидательно посмотрел на цыганского барона, который, не гладя на меня, уставился в заледенелую голубую бухту, покрытую разноцветными парусами буеров, пролетающих, словно бабочки, вдоль берега.
Не дождавшись ответа, я тоже повернулся лицом к ветру и уставился на ледовое шоу.
— Молодые люди⁉ — услышал я обращение сзади и заметил, как цыган вздрогнул. Я с деланным любопытством обернулся «по-детски хлопая ресницами».
Глава 12
Буквально на следующий день мы начали операцию, по выносу золота.
Оклик сзади словно сбил с цыгана окалину. Это, слава Богу, оказался кто-то из прохожих, попросивший прикурить, но Роман сказал, что не курит, хотя я точно знал, что он курил. Может это был и не настоящий прохожий, а обычный сотрудник «конторы». Но после этой встречи, цыганский барон словно сбросил старую шкуру, или, как уже было сказано выше, окалину.
Он заискрился улыбкой и задвигался импульсно. Он едва удержался от того, чтобы не подбросить меня вверх. Но остановился на том, что просто потряс меня за плечи, чуть присел и заглянул в глаза.
— Нормально, Евгений! Страха нет, один задор. Завтра же всё решим. Мы подгоним машину и продадим твою старую мебель.
— Хорошо, — согласился я. — Пойдёмте, поедим купат.
Назавтра в школу я не пошёл, потому, что с самого утра приехала грузовая машина «Мебель» и четыре гражданина цыганской наружности занесли мне ящик с двухкамерным холодильником, ящик с большим телевизором «Рубин — 401». Две других цыган, разобрав стену, вынесли буфет, шкаф, стол, этажерку, коробки, старый холодильник, старый телевизор, диван «Ладогу» и другую мебель. Вместе с коробками и мебелью цыгане вынесли около пяти тонн золота.
