Начальник милиции (СИ) - Дамиров Рафаэль
Трубецкой зло зыркнул на меня, но ему ничего не оставалось, как быстренько покинуть кабинет.
Я дописал объяснение. Шапку в документе накалякал, списав ее с образца, который мне сунула Мария. Поставил максимально упрощенную подпись — отдаленно похожую на ту, что в нынешнем паспорте. Если что, то можно сказать, что у меня два варианта подписи — сложный и упрощенный. Довольный собой, протянул листочек инспекторше.
— Маша, посмотри, так сойдет? Или подробнее расписать? Думаю, нормально, а то ведь из рассказа повесть получится.
Та взяла серый листочек холеными пальчиками, увлажненными «Балетом» для рук (тюбик я заметил на столе), и стала читать вслух, будто кроме нас еще кто-то был в кабинете.
Но я не против декламаций, готов был послушать, как мои перлы со стороны воспринимаются. Ведь в объяснении я написал сущую правду. Давно в этой жизни понял, что правда лучше всего — если не забывать, что у каждого свое представление об этой правде…
— По существу сообщаю, — с чувством, с толком, с расстановкой начала зачитывать Маша, — что второго июня сего года я прибыл на работу с опозданием, так как всегда просыпаюсь на работу с криком соседского петуха. А вчера сосед петуха зарезал, о чем меня не предупредил. Придя в кабинет начальника, я понял, что планёрка уже закончилась, и что планирование оперативных и рабочих задач на день уже прошло мимо меня, поэтому свое присутствие на собрании посчитал не таким уж и необходимым. Тем более, что при этом, опять же из кабинета начальника майора Кулебякина П. П. я услышал собачий вой. Несомненно, это был голос Мухтара, моей служебной собаки инвентарный номер такой-то. Я вспомнил, что не покормил его с утра, как делал это обычно до планёрки. Если Мухтара не покормить, то он делается чрезвычайно злым и неуправляемым, и может причинить вред не только вольеру как социалистическому имуществу, но и личному составу как ценным кадрам. Учитывая эти обстоятельства, я принял решение экстренно спуститься во двор ГОВД, чтобы покормить пса. Я настолько был занят этими мыслями, что не слышал приказ майора Кулебякина не покидать его кабинет. Здоровье и жизни товарищей по службе на том момент для меня были важнее и занимали все мое сознание. Выйдя на улицу, я обнаружил, что щеколда, на которую заперт вольер, сломана, а калитка кем-то самонадеянно подперта доской. Я оценил обстановку, провел анализ потенциальной опасности и вероятности возникновения несчастного случая. По результатам умственного анализа пришел к выводу, что указанная доска является крайне неблагонадежным запорным устройством. В это время планерка закончилась, и во дворик вышли сотрудники ГОВД. Один из них — инспектор уголовного розыска лейтенант милиции Трубецкой А. Л., был одет в форменную одежду, но не пострижен, как полагается сотруднику советской милиции. Лейтенант Трубецкой был излишне кудряв, патлат и держался в развязной манере, что крайне не понравилось вверенному мне псу Мухтару. Учитывая, что собака была еще раздражена голодом (покормить, как и изложил выше, я еще ее не успел), она бросилась на калитку и выбила запорную доску. Собака кинулась на лейтенанта Трубецкого, который, услышав лай, спрятался в кустах сирени. Я понял, что его жизни и здоровью угрожает опасность. Оценив обстановку, я принял, на мой взгляд, единственное правильное стратегическое решение. Как кинологу мне известно, что не все хищники потребляют падаль. В том числе и мой Мухтар — не падальщик. Я схватил доску и швырнул в лейтенанта с самыми благими намерениями. Мой расчет оказался верным. Доска попала Трубецкому в лобную область черепа, промеж кудрей, и он упал. Подбежавший к нему Мухтар его лишь обнюхал и пометил, как собственность, но повреждений лично пёс никаких не нанёс. После чего убежал. Таким образом, лейтенант Трубецкой был спасен. Дата, подпись.
Инспекторша закончила читать, давясь от смеха, наконец, собравшись с силами, нагнала на лицо офицозу и проговорила:
— Что ж… Выглядит очень правдоподобно и логично, Саша, но… Но так смешно, что я не знаю, как это Петру Петровичу показывать. Ф-ух… Хи-хи…
— Так не показывай.
— Ну как же? А служебная проверка? Он велел провести разбирательство и наказать виновных, так сказать. То есть тебя…
— Ну так проводи эту проверку, я что, против? Я же правду написал. Так всё и было. Там куча очевидцев подтвердить могут.
— Да… Но если твою версию случившегося указать в заключении служебной проверки, то… Хи-хи…
— То проверяющие из главка, или кто там будет читать документ, порвут со смеху кишки, ты это хотела сказать?
— Да… Петр Петрович будет недоволен таким объяснением, ведь он утверждает результаты проверки, а тут — над ним вся область смеяться будет. Может, перепишешь? Чтобы не так смешно было?
Переписывать я не собирался. На то и был мой расчет, что такой фельетон в служебную проверку не включат, а следовательно, махнут рукой и замнут инцидент. Но вслух я сказал другое.
— Нет уж, Мария Антиповна, — я гордо встал и одернул китель. — Понимаешь, не могу я переписать… В то время когда партия и правительство проявляют постоянную требовательность и всестороннюю заботу об укреплении авторитета и общественного престижа органов внутренних дел. Такое внимание не позволяет мне, как сотруднику советской милиции, говорить или писать неправду или излагать без должной старательности. А я написал в объяснении чистейшую правду.
Кадровичка уставилась на меня круглыми глазами, будто открыла нового для себя человека. И в этих глазах уже не было потухших искорок, как несколько минут тому назад. А зарождались интересные игривые огоньки.
— Ну хорошо, — улыбнулась Маша, — попробую Петру Петровичу сунуть такой вариант. Ой, что будет! Хи-хи… Но собаку надо найти, — проговорила женщина. — Вернуть Мухтара обязательно.
— А… списать его разве нельзя? — поинтересовался я, подумывая, что собака с возу — кинологу легче.
Мне мороки явно меньше.
— Ну нет, это тогда у тебя с зарплаты вычтут, как у материально-ответственного за животное.
— И сколько вычтут?
— Не знаю. Надо в бухгалтерии уточнять, но не меньше ста рублей, я думаю.
— Сколько? — я прищурился. — Сотку за шавку?
Мария Антиповна покачала головой.
— Это не шавка, Мухтара нам из области, из Угледарска прислали. Его прошлый инструктор-кинолог погиб при выполнении долга. Он ему как хозяин был. Говорят, Мухтар очень хорошо показал себя в работе.
— Что же такого ценного хвостатого работника в Зарыбинск отправили? — скептически спросил я. — Пусть бы в области и работал.
— После смерти кинолога он никого к себе не подпускал. Никто с ним ладу не мог найти.
— А я, значица, кинолог от бога? Раз мне доверили трудного пса. Так получается?
— Ха-ха…
— А что смешного? — почуял я неладное.
— Не знала, что ты так шутить умеешь… Ты же следователь, а на сержантской должности кинолога поставлен, потому что вакансий других нет. Будто сам не знаешь.
— Следователь? Я? С чего ты взяла?
— Хи-хи… Опять шутишь. Я же кадровик. У тебя в дипломе об окончании красным по синему прописано: «Высшая следственная школа МВД СССР». Да, в общем-то, и все знают об этом.
Интересно девки пляшут, выше носа ляжкой машут… Это что получается? Меня, выпускника ведомственного ВУЗа, целого лейтенанта, запихали на сержантскую должность собачника? Мда-а… Что-то все хуже и хуже думаю я о своем предшественнике. Что же ты, Саша, сотворил такое, что вселенная тебя не жалует? Ну да ничего, теперь у тебя есть я. Вернее, я — теперь это ты. Или ты — теперь это я? Короче, мы теперь… Тьфу, блин, запутался!
— Маша, золотце, скажи… Если я не найду Мухтара, меня следователем сделают?
— Скорее всего, да, кинолог без собаки, что женщина без помады. Заберут тебя в область, обратно в Угледарск, откуда ты и перевелся. У нас свободных единиц ведь нету. А там народу не хватает в следствии, потому что нагрузка большая. Область все-таки. Но подожди, а как же?… — кадровичка озадачилась. — Ты же сам там не хотел служить, вот и согласился на кинолога, сказал, собак любишь. Забыл? В следствии у тебя не пошло. Извини, Саша, но я тебе по секрету скажу… Ты только не обижайся. В Угледарске от тебя просто избавились, когда предложили перевестись в Зарыбинск.
