Маг 12 (СИ) - Белов Иннокентий
— Зато, между Германией и Россией появится обоснованное доверие и дальнейшее экономическое сотрудничество. Они нам — технологии и нужную продукцию, мы им — продовольствие и еще много чего. Германия все равно надорвется на французском фронте, пусть даже захватит Париж. Французы настроены очень решительно вернуть Эльзас и Лотарингию и будут биться до конца. Германия точно потеряет свою кадровую армию. Англия, Америка и та же Италия выступят против немцев рано или поздно.
— Вы уверены в этом? — спрашивает Николай Второй.
— Не стопроцентно, государь! Это я уже не так явно понимаю! Тогда уже начнется новая история, она будет повторять старую, но, не абсолютно, конечно. Может Германия все же путем огромных потерь додавить Францию до полной капитуляции, если Англия тоже не явится на войну. После такого обильного кровопускания немецкая армия долго не сможет нам угрожать. А нам в России тоже неплохо от победы германцев окажется, раздавленная Франция долго не сможет ничего потребовать от России, кроме милости и хлеба. Ну, зерно можно продавать, тем более, по гораздо более высокой цене. И Германии, и Франции, и Турции — в общем, всем, кому угодно.
На этом наш разговор закончился. Николай Второй собрал свои записи от нашего разговора и пошел думать над моими предложениями. Много в них необычного и циничного для этого времени, но, что поделать, я просто транслирую чужие умные мысли насчет того, как Российской империи избежать поражения на поле боя и внутри самой страны.
Сам я отправился в свой флигель, где проверил свое имущество под магическим скрытом и добавил к нему остальные Палантиры. Таисии сегодня не видно нигде, да и я уже устал, хочу только спать.
Зато, с утра во дворце появился сам Старец Григорий, вызванный для предстоящего прощания императрицей.
Он, конечно, об этом повороте совсем не подозревал, поэтому монаршая чета и вызвала меня помочь им пережить такое решение, чтобы как-то объяснить Распутину значение ссылки в родное село.
Увидев меня, дети попрощались, окружив дружной кучкой Старца, и отошли в сторону. Потом Александра Федоровна вручила ему какую-то икону, от взгляда на которую у Распутина чуть обморок не случился.
Император обнял его даже на прощание и все как-то быстро исчезли из комнаты, оставив нас наедине.
Наступило неловкое молчание, впрочем, Старец не такой тип, чтобы в чем-то сомневаться и не высказать этого:
— Вот как ты меня отблагодарил, отрок Сергей? — с заметным гневом начал он свою речь.
— Стал тут уже весь такой важный? Забыл, кто тебя сюда привел? Как змея залез ко мне на грудь и укусил исподтишка, аспид? — ну и все в таком старославянском духе понесло Старца.
Я даю ему выговориться, даже не вслушиваясь в его слова. Да, все так и случилось, не буду с ним спорить.
Видно, что Распутину после объявления про ссылку не терпится высказать хоть мне свое искреннее негодование.
И еще наподдать мне как следует, как он привык со своими попами и архимандритами с прочими владыками общение вести на религиозные темы.
Поэтому он бережно положил икону на пуфик, перекрестил ее и двинулся ко мне, размахивая руками и топая начищенными сапогами, приноравливаясь до меня как следует дотянуться и приложиться.
Однако, и этот момент император предусмотрел, тотчас в помещение зашли камер-юнкер Пистолькорс с парой товарищей. Наверно, за приоткрытой дверью внимательно прислушивались к тому, с каким накалом пойдет наше общение.
Вошли и остановились, своим видом предостерегая Распутина от лишнего аффектажа в данный момент.
Его это появление, конечно, не остановило, а вот мой внимательный взгляд все же подействовал.
Смотрю на него, как на мелкое насекомое, которое пытается взобраться по моему ботинку куда-то наверх, не понимая, зачем туда лезет и какой в этом смысл. Кроме того, чтобы получить щелчок пальцем и улететь, ломая ноги и крылья.
— Да, Григорий Ефимович, это я настоял, чтобы отправить вас в родное село безвыездно! Хотя бы, для начала, на пару лет!
Григорий елозит руками, однако, мой независимый вид и трое офицеров охраны рядом все же не дают строптивому старцу развернуться. Да и пусть бы разок мне врезал, мне не жалко.
Говорю ему пока про два года ссылки, хотя ясно понимаю, что лучше бы ему вообще никогда больше рядом с императорской семьей не появляться. Никак он ее ни через два года, ни через пять лет не украсит, только лишнее внимание привлечет к распутной императрице и императору-рогоносцу, как галдят продажные газетенки.
Но, через два года станет значительно яснее, куда с кряхтеньем поворачивает Россия-матушка. Там уже можно и допустить окажется Старца Григория в столицу. Или все равно не допустить.
— Так ты еще и признаешься в злословии? — Распутин все же замахнулся на меня рукой.
Я ее перехватил на лету и спокойно опустил в сторону. Старец оказался физически очень сильным мужчиной, только, это ему никак не помогло. Тем более, по жесту Пистолькорса, двое офицеров схватили его за плечи, делая вид, что что-то контролируют сейчас.
Опыта у них, конечно, в заламывании рук нет никакого, явно не матерая полиция уличная, а дворцовая интеллигенция из воспитанных дворян.
Попробовавший вырвать руку Старец Григорий так и остался на том же месте, как не пыжился, ибо, рука его находится в железном капкане.
— Не гневись ты так, Григорий Ефимович! Ссылка твоя — дело абсолютно необходимое! Особенно для Матушки, как ты ее Императорское Величество называешь! Нельзя тебе больше тут оставаться, а то приведешь всю семью к плохим последствиям! Если будешь тут народ сутками по квартирам принимать и обещать походатайствовать перед императрицей!
Это я высказываю Распутину прямо в лицо, держа его руку, а вторую господа камер-юнкеры пока прихватили.
— Оставьте нас пока, господа! Благодарю за помощь! — я отпуская руку Старца, а вторую выпускают недоверчиво мои нежданные охранники.
Они уходят из комнаты, оглядываясь на нас постоянно и мы остаемся одни.
— Так что отправляйся в свое село с миром и помни, что я тебе только добра желаю! И с Илиодором разберусь, расстригой чертовым! Никуда он не убежит теперь! А к тебе он бабу придурошную с ножом пришлет в июле четырнадцатого года в твое родное село Покровское. Как раз через два года! Помни об этом и без охраны не ходи! Денег то хватит пару мужиков нанять на этот месяц!
Слова мои с таким предсказанием производят на Распутина странное значение.
Он как-то осел ростом, злость с его лица ушла куда-то и на нем появилась гримаса какого-то уважения или благочестия:
— Ты видишь это, что ли? Ты же подвижник святой, так теперь получается?
— Вижу, Григорий Ефимович. Так что, прощай и будь здоров! — не хочу я продолжать тему с юродивыми, святыми и прочими чревовещателями.
Это для него смысл жизни, он сам на таком шатко-религиозном основании карьеру свою в столице построил.
А мне оно на хрен не требуется с моими рукотворными чудесами.
— Нет, ты мне скажи! Кто ты? — настойчиво держится рядом Старец Григорий.
— Не положено — отвечаю я ему и обнимаю на прощание, потом подталкиваю к выходу.
После этого Старец Григорий уже достаточно легко уходит, вид у него сделался какой-то потерянный и постаревший.
Кажется, только сейчас осознал, что появилась тут личность более могущественная и многогранная.
Чем он со своими способностями, пусть и весьма незаурядными, только, лечить так он и близко не может.
Хотя бы на примере наследника это отчетливо понял.
Глава 9
После прощания с Распутиным я дошел до комнаты цесаревича, где пролечил одну из дочерей императора, кажется, Марию.
Самого цесаревича тут днем теперь не застать, счастливый ребенок носится со своими друзьями по парку и даже на обед не сразу приходит.
— Так, ваше Императорское Высочество, еще завтра сеанс лечения и вы свободны!
Девочка поднимается с кровати, разглаживает платье и уходит к сестрам, ожидающим ее в соседней комнате.
