Олег Волков - Яд власти.
Но витус Окрен не сорвался на крик, не замахал руками и не крикнул молодцов у входа. Вместо этого, широко улыбаясь, он откинулся на спинку кресла.
- Знаешь, Тау, я, всё таки, не ошибся в тебе. Другой бы на твоём месте понёс бы ахинею о долге, о чести и честности, но ты не такой. Без обиняков, как на суде перед Великим Создателем, признался – не смогли перекупить. Поэтому я верю тебе, Тау.
- Так, это, вы не сердитесь? – удивлённо воскликнул Нарт.
- Тау, мы уже добрались до такой высокой ступеньки на дороге к власти, на которой гораздо больше личной преданности ценится общность интересов и целей, - пояснил витус Окрен. – Ты уже не просто мой подчинённый, а сподвижник, соратник, даже подельник. Ты будешь работать гораздо эффективней, если в нашем общем деле у тебя будет свой собственный, я бы даже сказал личный, интерес. Вот почему я так настойчиво хочу, чтобы ты стал мне родственником. Ты удовлетворён?
- Вполне, витус, - с чувством огромного облегчения ответил Нарт.
- Тогда можешь идти. Копай, разведка.
- Всего вам хорошего, витус.
Нарт направился к выходу из кабинета. Молчаливые охранники только равнодушно посмотрели ему во след.
Глава 8. «Новая жизнь».
Саян, глубоко вздохнув, открыл глаза. С трудом шевеля ногами, помогая самому себе руками, передвинул непослушное тело в сидячее положение. Господи, как же болит шея. Такое впечатление, будто её провернули на 360 градусов и всё равно криво поставили на место. Саян, потирая ладонью гудящие позвонки чуть ниже затылка, глянул по сторонам.
Это куда же его Хессан засунул? Полутёмное помещение, к тому же чертовски холодное. Саян поёжился. Под ягодицами каменное ложе, а над головой тусклый факел. Маленький тёмно-синий шарик лежит на краю ложа в небольшом коническом углубление. Саян механически протянул над ними руку. Дар Создателя, подчиняясь мысленному приказу, тут же вытянулся вверх, обхватил запястье и превратился в привычный браслет.
- Превеликий Создатель, - Саян слабо встрепенулся. – Я жив.
Это называется вспомнить всё. Перед внутренним взором потянулась вереница свежих образов. Вот он во весь опор скачет на взмыленном коне, узкая извилистая тропка, по бокам кусты и такие тонкие березовые веточки, что хлещут коня по запаренным бокам. Где-то впереди звук охотничьего рога. А потом, потом, Саян напряг память, за очередным поворотом поваленная через тропинку ёлка. Молоденькая ёлочка, ветки такие зелёные, пушистые.
А потом, потом, Саян прижал пальцы к зудящим вискам, Гордый (даже кличку коня вспомнил), резко затормозил перед ёлочкой, пушистоё такой. Резкая боль кольнула в шею, Саян сдавленно охнул. Ну точно – вылетел из седла и банально свернул шею.
Саян пошевелил руками и ногами, на нём до сих пор охотничий костюм из тёмно-зелёной куртки и штанов. Слава Создателю, боль отпустила. Саян несколько раз энергично крутанул головой. С прошлым покончено, пора браться за настоящее.
Каменное ложе под ягодицами чуть тёплое, но быстро остывает. Зато каменный угол, Саян осторожно дотронулся до него пальчиком, обдал холодом. А вот факел над головой наоборот разгорелся и высветил низкое помещение с выпуклым потолком. И холодно, очень холодно. При каждом выдохе из рта вылетает облачко пара. Ну как же, Саян хлопнул сам себя по лбу, Пристань явления, что же ещё.
Давно это было. Вторая смерть была ничуть не лучше первой, но гораздо глупее. Тогда на него рухнули строительные леса. Самая первая крепостная стена вокруг Утёса ещё только-только строилась. Банальный несчастный случай. Саян очнулся в поношенной рабочей рубахе, в тонких летних брюках и в старых полусапожках промозглой осенью, ночью, под порывами студёного ливня. Ладно, сородичи быстро пришли на пришли на помощь и унесли в тёплю избу. Но жестокую простуду он тогда заработал. Тогда же, лёжа на тёплой печке под овечьим тулупом, решил построить хоть какую-нибудь крышу над тем местом, где они воскресают после каждой смерти. Таким образом, спустя пару веков, на вершине Утёса появилась Пристань явления.
Горящий над изголовьем факел – изобретение Аниса. В очередной раз, выбираясь из тёмной, как глухая ночь, Пристани, он пересчитал все углы и расшиб лоб. Вот так другу и пришла в голову светлая мысль повесить над каждым каменным ложем факел. Каждое воскрешение сопровождается небольшой, но очень яркой вспышкой, которая и поджигает воткнутый над изголовьем факел.
Каменное ложе окончательно остыло, пора отсюда выбираться. Наверняка сейчас зима, холод не меньше двадцати градусов. Саян, потирая озябшие плечи, поплёлся к выходу.
Небольшой узкий коридорчик из прямоугольной камеры закончился возле массивной бронзовой двери. Выход наружу наглухо запечатан. Три широких самозакрывающихся засова надёжно держат оборону. Однажды захлопнув дверь снаружи открыть её можно только изнутри. Если, конечно, не вынести её тараном.
Саян взялся за ручку верхнего засова, пальцы вновь обдало холодом.
- Великий Создатель, да когда же кончится этот грёбанный снег?
Саян так и замер на месте. Снаружи донёсся скрип снега и глухой удар о самый низ двери.
- Греби, греби, - раскатисто заржал другой голос. – А то Великий Сахем очнётся, да так и не сможет выбраться, из-за тебя!
От едкого гогота первый мужчина ещё сильней стукнул лопатой о низ двери.
- Смейся, смейся, Соил, придёт и твоя очередь. Вот я сейчас всё уберу, а в конце смены ты будешь убирать этот проклятый снег.
Скрип сухого снега и удары лопатой о низ бронзовой двери возобновились. Слышно даже, как с лопаты с тихим шуршанием слетают комочки снега.
Его ждут. Саян так и не поднял верхний засов. Очень ждут. Не важно, кто именно распорядился выставить перед Пристанью явления самый настоящий караул. Важно то, что подданные очень боятся прозевать его воскрешение. Вроде как простенький факт, но наводит на очень невесёлые размышления.
А что дальше? Сквозь холод и тьму в голову закралась незваная мысль. Поднять все три засова, распахнуть бронзовую дверь (благо её только что расчистили), выйти наружу и рявкнуть во все горло «Смирно»?
А что потом? Словно издеваясь и дразня, возникла ещё одна мысль. Саян отпустил студёную ручку. Действительно, а что потом? Всё на круги своя?
Опять вершина власти, где так же холодно и одиноко, как в этом каменном склепе. Опять бесконечная череда пустых и однообразных дней. Пьянки, гулянки, чужие дочери и жёны без имён и лиц. И, как апофеоз бесцельного существования, вопрос, который мучил его каждое утро – как убить время? Пустая бесполезная жизнь последних десятилетий прошла перед внутренним взором как похоронная процессия. Саян отступил от двери на шаг. Такое впечатление, будто все эти годы бухал, бухал, бухал. Заливал вином тоску и скуку. Больше чумы, урагана и геморроя боялся протрезветь. И только сейчас, здесь, перед холодной бронзовой дверью, как будто очнулся от тяжкого и дурного сна.
Саян развернулся и побрёл обратно в камеру с каменными ложами. Факел над изголовьем по-прежнему освещает пяточёк пространства вокруг себя. Нужно подумать, Саян присел на каменное ложе.
На всякий случай, с расчётом на некое весьма отдалённое будущее, Саян приказал построить Пристань явления так, чтобы снаружи было совершено не видно, что происходит внутри. С улицы во внутрь не попадает ни дождь, ни снег, ни осенние палые листья. Если вести себя тихо, не орать во всё горло похабные песни, то преторианцы снаружи ничего не заметят.
Теперь понятно, почему в большой мир ушли Ягис и Ансив: они не выдержали бремени власти, божественной сущности, вседозволенности и скуки. Когда ты бессмертный бог, то через пятьсот лет надоест даже абсолютная никем и ничем не контролируемая власть.
Горестно вздохнув, Саян глянул на горящий факел. Пропитанная смолой пакля почти догорела, ещё немного и загорится деревянная рукоятка. От неподвижного сидения озябли руки и плечи, мороз добрался до ног и спины. Чтобы хоть немного согреться, Саян напряг мышцы. Нужно что-то решать. Причём быстро.
Последние двадцать лет он то ли тешил себя бесплодной надеждой, то ли пугался от мысли, что свою самую главную миссию на этой планете он уже выполнил. Первое государство людей возникло там, где по всем историческим и географическим законом оно не могло возникнуть. Здесь, на развилке двух великих рек, нет ни лёгкой земли для вспашки, ни диких злаков, которые можно было бы посадить во вспаханную землю, ни годных для одомашнивания животных. Ничего нет. То-то будущие историки головы поломают.
Несколько десятилетий ушло только на то, чтобы разбить первые огороды, привести с далёкого юга коров, овец, кур и прочую домашнюю живность. Там же позаимствовать рожь, овёс, лук и прочие культуры. Собственными руками изготовить первый плуг и придумать, как запрячь в него тупого быка. Как же глупо прожить больше пяти сотен лет, создать первое на Миреме государство людей и по пьяной лавочке свернуть шею. Но! Великий Создатель так и не забрал его к себе.
