Александр Богатырев - Два дурака на чемодан алмазов (СИ)
Узнав эти "тонкости" Григорий ржал как конь, а Василий, просто молча снимал окружающих людей. В "естественной" так сказать, обстановке.
Но, как ни странно, повышенный интерес публики к ним двоим и к их яхте, почему-то ускользнул от внимания братьев. Они не знали какова тут норма любопытства к вновь прибывающим кораблям, и разным экзотическим пришельцам. А то, что никто так и не решился расспросить их насчёт "они или не они хулиганили на просторах Атлантики", лишь сыграло этому неведению на руку.
Тем не менее, уже в Марселе их яхту провожала из порта взглядом изрядная толпа зевак. И то, что парусник без такелажа, да ещё без команды, которая бы ставила и убирала паруса, уже ни от кого не укрылось.
Автоматическое разворачивание парусов, у провожающих вызвало дружный вздох изумления. Но этого уже братья не слышали. И не видели.
Так как смотрели вперёд. В море.
******
Конный экипаж бодро скакал по булыжным мостовым Амьена, направляясь к хорошо известному, каждому жителю города, месту. Возница спешил. Потому, что спешил единственный пассажир. А пассажир был тоже весьма известен. Но не так, как хозяин того дома, к которому он направлялся.
Ровная дорога позволяла слегка расслабиться и снова вернуться к загадке, которую пассажир получил совсем недавно. С почтой.
Издатель Этцель разложив на коленях папку, с превеликим интересом созерцал прекрасно отрисованные листы с текстом. Впрочем, слово "отрисованные" в отношении того, что он видел, было натяжкой. Всё, начиная с букв, кончая графическими элементами на каждом листе текста, явно было выполнено на исключительно хорошей типографской машине. Именно типографской, так как обычная печатная машинка такого качества печати выдать заведомо не могла. Тем более, графику.
Он впервые встретился с таким оригинальным способом присылать рукописи -- практически в готовом виде. Отпечатанном. Но разобранном на отдельные листы. Очевидно, для удобства набора.
Что же, весьма учтиво и экономит бездну времени на вёрстку!
Возникал даже вопрос: и зачем понадобилась этому господину э-э-э... - месье Этцель глянул на лист с истинным именем автора - Румате Эсторскому, скромная издательская фирма Франции, если они и сами, судя по выполненной печати, могли прекрасно издать книгу?!!
Тут издатель изрядно скромничал. Скромная она была лишь в его устах. А на самом деле была известна далеко за пределами Старого Света. Ибо печатала никого иного как самого Мэтра -- Жюля Верна.
Но всё равно факт того, что книга была напечатана -- изумлял. Да и не только этот факт. Каждый лист был украшен разнообразными виньетками, которые, кстати смотрелись вполне органично. Делали сам текст ещё более привлекательным так как их было воистину в меру не больше, но и не меньше чем хотелось бы. Также радовали глаз прекрасные гравюры во весь лист. Видно и художник у месье Эсторского тоже не из любителей.
Месье Верн, имел очень красивый дом. В нём было очень приятно жить, но помня кто он есть по натуре, ему можно было посочувствовать. Да, дом просто замечательный. Но не иметь возможности путешествовать -- это, для натуры неугомонной, жаждущей приключений и новых впечатлений, конечно же тяжело. И всё из-за того, что несколько лет назад, психически неуравновешенный племянник месье Верна -- Гастон -- тяжело ранил его в лодыжку. С тех пор он не мог ходить. Да и болезнь, проявившаяся не так давно, легла на его плечи ещё более тяжким бременем.
Знаменитый писатель встретил Этцеля в своём кабинете.
После бурных приветствий издатель осторожно, из вежливости поинтересовался здоровьем месье Верна. На что тот понурился.
- Увы, увы мой дорогой друг... Проклятая болезнь меня изматывает. Зрение от меня уходит. И всё труднее, и труднее писать...
Жюль Верн прищурился и пристально посмотрел на толстую папку, лежащую на коленях издателя.
- Я так понимаю, это гранки моей книги? - вежливо поинтересовался Верн. - Что-то не так?
- Нет-нет! Всё так... У Вас всегда всё замечательно. Но это не гранки Вашей книги. Это чужая книга и именно из-за неё я приехал к Вам.
- Очень любопытно! Если вы приехали ко мне из-за какой-то книги, да ещё не моей, надо сделать вывод, что... Она чем-то вас очень сильно удивила или даже поразила. Впрочем, это даже по вашему лицу, месье Этцель, видно.
Оба расслаблено рассмеялись. Верн удачно поддел Этцеля.
- Вы правы. - отозвался Этцель. - книга поразительна. И она очень напоминает Ваши произведения. Книга набита множеством научных фактов и удивительных технических изобретений. А герои этими изобретениями пользуются так, как будто всю жизнь ими пользовались. Да ещё на ходу придумывают и осуществляют новые... Но не это меня потрясло.
- Очень рад, что у меня нашлись-таки талантливые последователи. Однако полагаю не это главное, если вам пришлось покинуть Париж. Что-то с книгой всё-таки не так!
Месье Верн как всегда был проницателен. Не зря отец, проработавший с ним на ниве издательства всю жизнь, так им восторгался.
- Но этот месье Эсторский... - попытался объяснить Этцель. Он поразительно сильно, ярко, талантливо развил Вашу мысль! Ту, что вы заложили в самую основу "Робура-завоевателя", "Флаг Родины"!
- Это какую мысль? Я их там много... - рассмеялся писатель.
- Ой, не скромничайте месье Жюль! Автор мной упоминаемый, до ужаса ярко описал опасности прогресса. Он прямо пишет, что если наука вырывается из тисков нравственности, то становится своей противоположностью -- из слуги человечества и прогресса становится убийцей!
- Вы сказали "до ужаса"... - заинтересовался Жюль Верн предлагая развить эту мысль и пояснить. На что издатель не преминул ответить.
- Да-да, мой дорогой месье Жюль! Он... Он описал вещи настолько кошмарные!.. Честно говорю! Я закончил читать поздно вечером. И всю ночь не мог заснуть! У меня перед глазами стояли эти страшные картины, им описанные! Они воистину были... Навевающими леденящий ужас!!!
- Ну... не он один... И до него нас стращали разными ужасами... - попытался перевести всё на шутку Жюль Верн. Хотя то, что он уловил натуральный страх в голосе сына своего старого друга, его заинтриговало.
- Ну, - отмахнулся издатель. - этим кликушам Апокалипсиса что воют на каждом углу не хватает одного -- НАТУРАЛЬНОСТИ.
- Вы хотите сказать...
- Всё описано настолько натурально!... Настолько, что невозможно не поверить!!! А когда начинаешь верить, становится ещё страшнее! Я уж начал думать, что, а вдруг мы действительно с наукой открыли жуткий ящик Пандоры...
- Вы меня заинтриговали. Я обязательно попрошу, чтобы мне прочитали это произведение...
- Увы, - пояснил он, - зрение ослабло. Приходится просить читать.
Жюль Верн мелко кивнул будто отгоняя неприятные мысли и резко сменил тему.
- Вы хотели бы чтобы я дал своё слово в начале? Я полагаю, что вы уже решили его печатать.
- Да, да, месье Верн! Это настолько необычное произведение, но в русле Ваших идей и романов... Хотелось бы увидеть Ваше предисловие. К тому же... К тому же я от этого месье Эсторского получил плату за издание. Тут уже долг чести.
- Хорошо. Я напишу. Обязательно напишу. И... вы меня очень сильно заинтриговали!
Жюль Верн подслеповато улыбнулся.
******
Далее в планах братьев значился Стромболи.
Бросили якорь недалеко от берега. И так как никаких причальных сооружений в те времена совсем не было, просто выехали на своём "катере" прямо на пляж. Откатились подальше от уреза воды и "окопались".
Все действия "простого транспортного средства" с яхты Гайяны вызвали самый нездоровый интерес немногочисленных рыбаков, живущих там. Правда, очень скоро угасший.
Залезли на вулкан. Пофотографировали фонтанирующую лаву. Понюхали серы. И переполненные впечатлениями, отправились дальше в Рим.
Было интересно скользить вдоль побережья Италии, но почему-то, после Марселей-Ницц, вылезать и что-то смотреть, охоты не было. Даже мимо Неаполя проскочили.
Высадились в Чивитавеккья.
Добрались до Рима. И... вляпались.
Сейчас это бедствие как-то забылось. Но в те времена, оно было самым обычным для Европы и мира.
Клопы.
Василий про это бедствие забыл. Григорий не знал. Так что после первой же ночёвки в отеле, хотелось бежать куда-подальше. Заели. И ведь, выбирали что получше.
Пришлось потратить день, чтобы найти что-нибудь вообще суперфешенебельное. Нашли. И долго спрашивали, высплашивали, пытали всех - есть или нет клопы.
