Под знаком Альбатроса - Алексей Иванович Гришин
Еще бы! Королевский интендант, представитель короля во всей Пикардии робко переминается с ноги на ногу в прихожей простого шевалье и всего лишь лейтенанта — есть над чем позлорадствовать. Ну… лейтенант, конечно, не совсем простой: истинный маг как-никак. Да и шевалье, он, того, тоже не очень. Внебрачный сын прошлого короля, если тот же де Камбре не врет.
— Проси! — А что еще скажешь? Ох сейчас начнется…
Виконт, молодой мужчина, лет двадцати пяти, но наполовину седой и с лицом изуродованным старым шрамом, вошел скользящей походкой вельможи, будто на высочайшем приеме. Он ее полгода репетировал, это де Савьер знал точно. Как-то лично увидел сей увлекательный процесс, потом минут десять даже не смеялся — ржал как боевой конь.
А сейчас ничего так получается, ловко, в меру учтиво, в меру угодливо, но все еще чуть-чуть комично. Вон и жена улыбнулась. Что ж, доиграем этот спектакль.
— Ваша милость! — Виконт поклонился лейтенанту, элегантно взмахнув шляпой. — Госпожа баронесса! — Поклон ниже, взмах шире. И замер, словно перед королем, ожидая разрешения разогнуться.
— Мы вас приветствуем, господин де Камбре! Проходите, присаживайтесь. Не откажете отобедать с нами? — Шарлотта с удовольствием приняла игру. — Какому обстоятельству мы обязаны за отменное и неподражаемое удовольствие лицезреть вас в нашем скромном, самим Спасителем охраняемом доме, где всегда рады видеть столь великолепного, галантного и куртуазного кавалера?
— Чего? — мужчины спросили одновременно.
— Проходи, садись, говорю. Голодный, небось?
Гость глубоко вдохнул, выдохнул, нахлобучил шляпу и прошел к столу.
— Уф… сама-то поняла, чего сказала? Привет, сестренка. Серж, рад тебя видеть.
Де Камбре сел поближе к хозяину, в тот же момент прямо перед ним возникли тарелка, нож, бокал и откупоренная бутылка вина. Бутылка уже приподнялась над столом, чтобы наполнить бокал, но была ловко перехвачена крепкой рукой и возвращена на место.
— А вот наливать вино я предпочитаю сам, без этих твоих фокусов.
— Фокусов… скажешь тоже. Да тебе сейчас была продемонстрирована тончайшая магия, чтоб ты знал. Это стены ломать, да скалы рушить — никакого искусства не надо, лупи себе со всей дури. А вот чтобы так!
И вновь поднялась в воздух бутылка, только на этот раз вместе с бокалом. Вино полилось тонкой струйкой, играя на солнце, скатываясь по тонкому венецианскому стеклу.
— Ну что, выпьем! — Поднял свой бокал де Савьер. — За тебя, дружище. Чтобы почаще приходил в наш дом, где тебе всегда рады.
Гость почему-то закашлялся и вино выпил залпом, начисто проигнорировав и сложнейший букет, и тончайшее послевкусие. Но хозяевам улыбнулся вполне любезно, даже весело.
— Как я понимаю, ждать осталось недолго?
Шарлотта скромно опустила взгляд серых глаз.
— Наш, — она выделила голосом это «наш», — духовник учит, что приметы — суть глупые суеверия, недостойные людей образованных. Но ты же знаешь, братец, что женщинам в моем положении дозволительно глупеть. Так что давай не будем говорить о сроках, мне вполне достаточно знать, что все это время муж будет рядом. Надеюсь, ты не пришел объявить о начале новой войны?
Де Камбре даже замахал руками.
— Господь с тобой, какие войны! Короли, может быть, и не отказались бы устроить себе очередное развлечение, но Спаситель милостив, и денег на такие забавы сейчас нет ни у одного из них. Так, разве что…
— Что⁈ — в голосе милой дамы почувствовался металл. Нежная ручка сжала нож так, что побелели пальцы. Супруг пригнул голову в робкой попытке избежать урагана. — Какие еще «разве что»? Опять⁈ Мало ему прошлогодней поездки черт знает куда? Вернулся исхудавший, почерневший, как сарацин. Только-только стал на человека похож, так опять? Бросит меня одну, мол, крутись, жена, как хочешь… а я… а мне…а сам…
Хлюп-хлюп. По щеке покатилась слеза, вторая… женщина смахнула их рукой, всхлипнула, но постаралась взять себя в руки, встала.
— Извините, — попыталась улыбнуться, но получилось как-то криво, — я сейчас, простите. — И вышла из обеденного зала.
Обеденного зала? Куда там. Едва за Шарлоттой закрылась дверь, как этот зал превратился в обычную комнату, огромный стол уменьшился настолько, что до его противоположного конца можно было дотянуться не вставая, а запеченный гусь оказался простой вареной курицей. Только на том конце, где только что сидела хозяйка, остались настоящие куски дорогого ананаса, но лежащие на обычной дешевой тарелке.
Де Савьер тяжело вздохнул.
— Последнее время она так легко расстраивается. У тебя было так же?
— И не только у меня. В ее положении это нормально, это просто надо пережить. Тем более что она права.
— Опять? Куда на этот раз? Надолго?
Де Камбре промолчал, выразительно посмотрев на стоявшего неподалеку слугу.
Хозяин жестом приказал тому выйти и для надежности создал купол тишины, видимый обоим собеседникам как заполнившее комнату слабое золотое сияние. Только после этого гость ответил.
— Не знаю. Получил письмо лично от премьер-министра, он знает о беременности твоей жены, просил… представляешь, именно просил позаботиться о ней на время твоего отсутствия. А все инструкции передаст его курьер. Он стоит на улице, терпеливо ждет приглашения. Позвать или сначала успокоишь Шарлотту?
Маг закрыл лицо ладонями, помассировал щеки, потом аккуратно надел лежавшую рядом шляпу и встал из-за стола.
— Она жена офицера, она успокоится, обязательно. Так что не будем откладывать. Останешься на разговор?
— Нет. Очевидно, мне не следует знать его содержание. Мы с Сусанной придем вечером, если не возражаешь. И не волнуйся, куда бы и на сколько тебя ни отправили, Шарлотта не будет одна. Ну что, я приглашаю?
Де Савьер кивнул.
Через минуту в комнату вошел высокий худощавый человек в простой дорожной одежде. Жилет из грубой кожи, из-под которого выглядывала серая несвежая рубашка. Короткие шоссы из дешевого сукна, потертые короткие ботфорты и шляпа без украшений, удобная в пути, но совершенно неуместная в доме господина офицера. Его можно было бы принять за отставного солдата, в лучшем случае — сержанта, путешествующего по стране в поисках найма, если бы не шпага.
О, вот она могучим магнитом притягивала взгляд понимающего человека и начисто отбивала охоту задирать ее владельца. Нарочито не доходящие до неброского эфеса ножны давали возможность разглядеть дорогую толедскую сталь — необычайно светлую, с яркими вкраплениями золотых нитей. Обернутая акульей кожей потертая рукоять свидетельствовала, что хозяин носит оружие вовсе не для хвастовства.
Человек коротко поклонился, прошел в комнату и из
