Волчонок и его друзья. Книга вторая. Новые друзья и новые враги - Альберт Васильевич Максимов
Конечно, можно было обратиться к охранителям порядка. Родители того мальчика так и сделали. Искыта и Уллахала увезли в участок, но уже через два часа выпустили – они были несовершеннолетними. По закону родители должны были выплатить штраф и возместить расходы по лечению искалеченного мальчика. Должны, но ведь они нигде не работали, а пособия судебным исполнителям трогать было запрещено. Ведь государство их выделяло на детей иммигрантов, на их проживание, питание и учебу.
Впрочем, судейские исполнители особо и не изъявляли желания что-либо выполнять. За проливом, в Ибере уже несколько лет творилось невообразимое. Государства на континенте почти не существовали, на всем пространстве материка, за исключением востока и крайнего севера, к власти пришли баребы, торки, бинды и даже чернокожие обитатели глубинной Карфики. И сразу же на земли острова хлынул новый поток переселенцев, основную массу которых составляли баребы – выходцы с южных берегов Срединного моря.
Велмину удалось упросить маму давать ему больше карманных денег. Каждый раз он придумывал причины, но последняя просьба осталась невыполненной. Мама денег не дала, сообщив, что осталась без работы. Впрочем, не она одна. В стране начались беспорядки. Охранители разбежались, власть только на словах призывала к спокойствию и межнациональному миру, но ее уже никто не слушал. А четыре дня назад мама ушла в магазин и не вернулась.
Когда в соседнем доме баребы вырезали всех жильцов, заняв их квартиры, Велмин с соседями бросился под защиту храма. Им повезло, они успели в последний момент пройти внутрь, пока храм не осадила беснующаяся толпа. Там были все: и баребы, и торки, и карфиканцы. Разве что биндов он не сумел разглядеть, глядя в небольшое храмовое оконце, расположенное наверху. Впрочем, бинды облюбовали другие районы острова.
Здесь собрались все: мужчины, женщины, дети – все, кто уцелел. В храме не умолкал плач, крики, споры, ругань. Обвиняли кого угодно – правительство, которое не смогло решить проблему мигрантов, охранителей, исчезнувших в одночасье с улиц города, негодяев из «Национальной силы», которые распаляли межнациональную рознь, призывая оградить доступ на остров мигрантов, и тем самым провоцировали оных на противоправные действия.
Женщина, сидевшая на полу рядом с Велмином, разглядев кого-то в глубине храма, вскочила и с криками набросилась на мужчину, который, по ее словам, голосовал за «Национальную силу». Ее с трудом удалось оттащить от мужчины, по лицу которого текла кровь.
- Это было давно, - пытался тот оправдаться, - да и все активисты «Силы» уже несколько лет как арестованы.
Велмин слышал про этих экстремистов. Мама, всегда такая спокойная, менялась в лице, когда о них заходила речь. «Это негодяи, для которых нет никаких общечеловеческих ценностей, - гневно говорила мама, - они ненавидят людей только за то, что у тех другой язык, другая культура. А ведь все люди должны быть терпимыми. Надо понять переселенцев, мы живем в богатой стране, а их родина бедна. И это просто замечательно, что в нашу культуру вольется культура южных и восточных стран. Они взаимно обогатятся. Разнокультурность, терпимость – на этих основах должна строиться наша жизнь».
А когда их соседка пожаловалась на наглых иммигрантов, превративших улицы их города в клоаку, по которой вечером опасно ходить, мама спокойно ответила, что нужно просто потерпеть, со временем все наладится и приезжие вольются в их цивилизацию. «Они тоже люди и хотят жить в нашей стране, почему мы должны им это запрещать?»
Мама была, наверное, права, но Велмин вспомнил пожилого мужчину, вечно сидящего на скамейке возле их дома. Тот был хромым калекой и всегда тяжело передвигался, опираясь на палку. Мама с ним никогда не здоровалась, вот и Велмин поступал так же.
Причиной такого отношения были разговоры старика, который часто повторял, что эту страну подняли на ноги их предки, и они же сделали ее сильной и богатой.
«Он стар и выжил из ума», - говорила мама. «А сколько крови пролили наши предки, обирая и эксплуатируя народы Карфики и Биндии? Вот откуда это богатство. И мне стыдно за моих предков. А он предлагает гордиться нашим позором. К счастью, мы изменились, и общечеловеческие ценности для нас важнее всего. А старик, если бы не был калекой, заслуживает отправки в тюрьму. От его слов до ужасных лозунгов потенциальных погромщиков из «Национальной силы» всего один шаг».
А старик, похоже, спас ему вчера жизнь. Когда Велмин с соседями бросился бежать под защиту храма, из-за угла выскочили баребы с палками в руках. Они были совсем рядом, но старик каким-то чудом смог встать со скамейки и ударить своей палкой бареба, бежавшего впереди. Пока те расправлялись со стариком, Велмин и соседи сумели оторваться от преследователей.
Но это было вчера, а сегодня, когда толпа стала подтаскивать к месту их убежища различные деревянные предметы, Велмин вместе с двумя знакомыми парнишками решил вырваться из почти окруженного храма. Улучив момент, когда с тыльной стороны никого не оказалось, они спустились из верхнего окошка и бросились бежать.
На их несчастье, побег заметили, и в погоню бросилась группа подростков. В отличие от Велмина, бежавшие вместе с ним Карташ и Барвин были толстяками. Впрочем, больше половины мальчишек из его группы были толстыми и довольно неуклюжими. Да еще и мода на обувь с массивной подошвой и загнутыми носками ботинок не способствовала быстроте бега.
Первым сдался Барвин, обрадованно заметивший среди преследователей своих приятелей-баребов. Только те не считали Барвина приятелем и мгновенно расправились с ним. А потом баребы догнали и Карташа. По раздавшимся сзади крикам, Велмин понял, что в живых он остался один. Страх придал ему ускорение, и Велмину удалось оторваться от преследовавших его убийц.
Вот так он и оказался в разгромленном цеху. Спасся. Только надолго ли? Оставаться здесь нельзя – рано или поздно (скорее рано) кто-нибудь сюда сунется, желая разжиться тем, что еще оставалось неразграбленным. Тем же столом, к примеру. Да мало ли что могут надумать желающие поживиться! Да и есть надо что-нибудь, желудок давно уже свело от голода. Поэтому отсюда нужно уходить. Только куда? Сейчас везде творится то же самое. Останется
