Рабы семьи Трок - Российский Ёж
Несколько мгновений, которые растягиваются в бесконечность, не происходит вообще ничего. Потом… в центре фигуры образуется чёрная точка, которая с каждым ударом сердца становится всё больше, втягивая в себя пламя свечей, вытянувшееся так, что теперь похоже на длинные горящие нити, и воздух, вызывая едва ли не самый настоящий ураган. Лий с трудом удерживается на месте, помня, что малейшее движение сейчас приведёт к кошмарным последствиям. И думает, что, кажется, она всё-таки дура. Не стоило…
Спустя ещё с десяток ударов сердца чёрный шар взрывается, обдавая чернотой, которая тут же оседает копотью, стены и потолок. Свечи изламываются, превращаясь в оплавленные перекрученные фигуры, вызывающие отвращение своим уродством.
Лий окидывает зал взглядом, думая, что в том, что эта часть поместья остановлена — хотя странно, почему тогда тут получается колдовать не хуже, чем в любом другом месте — есть хорошее. По крайней мере сюда вряд ли кто-то забредёт, и…
Из центра всё ещё не потерявшей очертания фигуры раздаётся звук.
Лий переводит взгляд и охает.
Двое. Парень и девушка. Рыжие, веснушчатые. Без сознания. Непонятно, как именно тут оказавшиеся. И Лий понятия не имеет, как будет объяснять… Одновременно Лий замечает, что рядом со свечами образуются сферы, заключающие в себе чудовищ…
Ну, и что теперь с этим всем делать?..
***
Инга одновременно терпеть не может тишину, и бесконечно её обожает. С тех самых пор, когда умерла мать, и квартира внезапно стала такой огромной, тишина оказалась единственной её соседкой. А С тех пор, как Инга собственными руками выставила Валеру за дверь, не слушая никаких оправданий, тишина стала ещё и лучшей подругой, раз уж… Инга не раз уже ломала голову, может быть стоило прислушаться к тому, что тогда пытался сказать Валера, но…
Ну, а какие могут быть оправдания у человека, которого застали в постели — в их постели! — с бывшей теперь уже лучше подругой?!
Инга поднимается из-за стола, чувствуя, как ноют едва ли не все мышцы, совершенно не благодарные за несколько часов сидения за отчётами. Она доходит до столика, на котором «обитает» едва ли не с самого основания фирмы зелёный электрический чайник, поднимает крышку и заглядывает внутрь, со смирением принимая то, что подчинённые, как и всегда, оставили ей только четверть стакана воды, которая густо разбавлена накипью. Пить это… И ведь ни у одного паршивца не возникло мысли почистить чайник! Инга зло выдыхает, придерживая, впрочем, мат, напомнив себе, что обещала бороться с этой дурной привычкой. Ну… за неимением иных вредных привычке, не считая любви к тортикам, конечно, можно побороться и с этой. Надо же чем-то гордиться?
В офисе сейчас тоже почти полная тишина. Но эта тишина всё же не так сильно давит на уши и мысли, как та, что ни на мгновение не покидает дом. Даже когда Инга на полную мощность врубает музыку, чтобы только заглушить тишину, оплетающую всё вокруг вязкой липкостью… Хорошо ещё, что в своё время не поскупилась на нормальную звукоизоляцию, так что теперь не приходится выслушивать претензии от недовольных соседей… Инга заливает в чайник воду и всыпает пакет лимонной кислоты, пачка которых хранится у неё в верхнем ящике стола. Ну, должен же хоть кто-то этим заниматься?! Может, стоит завтра высказать коллегам своё отношение к подобному?.. А смысл? Проигнорируют, как и всегда. И только-то! Возвращается к столу и откидывается на спинку кресла, скидывая жмущие к концу дня туфли. Можно даже положить ноги на стол — всё равно никто не видит… Инга хмыкает, вздыхает и возвращается к недоделанному отчёту. Который, к слову сказать, должен был бы делать это лентяй Царёв! Вот где он сейчас, спрашивается? И это человек всерьёз будет утверждать, что именно он достоин должности начальника отдела продаж? Бездарь и лодырь! Ничтожество…
Инга переводит взгляд на отключившийся чайник. И даже успевает привстать, когда на телефон приходит сообщение.
Только кинув взгляд на фото, Инга расплывается в удовлетворённой улыбке. Да!
…исхудавшая, ещё полгода тому назад жизнерадостная девочка, занимавшая все первые места на городских олимпиадах и конкурсах. Сейчас она выглядит опустошённой. Лежит на кровати, бездумно глядя куда-то перед собой, что не очень хорошо видно из-за ракурса, с которого велась съёмка, но Инга не жалуется, жадно рассматривая подробности. На запястьях девочки, полуприкрытых больничной одеждой, виднеются уродливые продольные шрамы, которые, к счастью… наверное… сумели заштопать…
Леночка. Любимая младшая сестрёнка Валеры.
Руки сводит от желания немедленно переслать фотку Валере, хотя уж он-то и так, вероятно, уже в курсе, но… Инга довольно жмурится.
И пусть кто угодно говорит, что подобная месть отвратительна, но Инга чувствует ликование, видя результат полугодовой работы и безумного количество денег, которые пришлось заплатить тем, кто… а ведь сомневалась, подозревая, что исполнители могут попросту сбежать с гонораром, полностью заплаченным вперёд!
Психиатрическое отделение городской больницы, куда Леночка попала после почти удачной попытки суицида. Вызванного в свою очередь травлей в школе — о, Инга даже не представляет, как именно эти люди подобное провернули!.. и не хочет знать — проблемами в семье и аварией, в которой её дорогой старший брат получил травму, навсегда сделавшую его инвалидом.
Прекрасно.
Жаль только, что Танюша — подружка бывшая — в той аварии отделалась лишь несколькими ушибами. Очень жаль. Впрочем… кажется, она всерьёз решила связать свою жизнь с парализованным теперь по пояс Валерой. Ну… пусть мучается. Если так уж хочется в тридцать с небольшим обречь себя на подобную каторгу. В конце концов, она сама виновата.
Инга отмывает чайник и ставит его повторно уже с обычной водой. И возвращается всё же к отчёту.
Спустя два часа, когда время уже подбирается к десяти вечера, Инга отрывается от цифр на мониторе и, покосившись на безнадёжно остывший чай, всё же довольно вздыхает. Она тщательно запирает окна, проверяет, все ли приборы выключены и, подхватив сумочку, выходит из офиса.
В здании темно. Только мигает далёкий прямоугольник таблички «выход» в конце коридора.
Инга запирает двери офиса и, помахивая сумочкой идёт к лифту. Стоило бы, наверное, надеть наушники, чтобы заглушить ни на мгновение сегодня не покидающую её тишину, но… лень. Лень лезть в сумочку, выискивать наушники, выбирать песню. Лень. Всё лень. Хочется только поскорее добраться до квартиры — и плевать на тишину! — и заснуть.
Лифт открывается даже раньше, чем Инга успевает
