Рабы семьи Трок - Российский Ёж
— Не считаешь ли ты, Гери, что Лий может спокойно уйти после того, что натворила? — мягко интересуется бабушка. И вот теперь Лий чувствует, как по спине пробегает холодок. Если всё, что можно ждать от мамы — изоляция и наказание в виде помощи прислуге, то вот бабушка в этом плане гораздо… изобретательнее. Хотя и доходит до подобного гораздо реже.
Мама фыркает и резко отворачивается. А потом и вовсе направляется к руководящему стражами папе. Лий даже не пытается понять, что именно она ему говорит, но по тому, как виновато улыбается папа, может предположить, что ничего хорошего. И вряд ли стоит вообще это слышать. Но… она переводит взгляд на бабушку и застывшую ледяной статуей Тэйе, которая несмотря на поздний… или ранний?.. час одета, как и всегда, безупречно. Моль бледная! Вот, наверняка же это именно она и раcсказала! Проследила за ней и рассказала! И вот что теперь ожидать?
— Значит, ты решила помочь? — ласково улыбается бабушка, выуживая из ридикюля небольшую обтянутую чёрной кожей книгу, один вид которой вызывает желание одновременно сбежать подальше и узнать, что именно книжка скрывает. — Хорошо. Поможешь. Для начала с завтрашнего дня ты переходишь на углублённое изучение магии. Зря я в своё время пошла на поводу у Гери в этом вопросе… Пусть даже перспектив брака и достаточно заманчива.
— Я…
Договорить она не успевает. Потому что парочка в центре фигуры приходит в себя. Лий с интересом, слегка подпорченным перспективой брака, который, конечно, не факт, что будет, но тем не менее… наблюдает за тем, как девушка недоумённо вертит головой, морщится, прикладывая руку к вискам. Парень же кое-как поднимается на ноги и тут же падает. И что-то говорит девушке на непонятном Лий языке. Она поднимает взгляд на бабушку, но та тоже явно не понимает, что именно говорит парень. Девушка же отвечает резко и как-то… неприязненно, что ли?
Мама и папа переглядываются и направляются к центру фигуры, привлекая к себе внимание пары. Те замолкают и настороженно — Лий понимает это по тому, какие напряжённые становятся у них позы, следят за приближением.
Ох…
— Занятно… — тянет бабушка. Потом жестом даёт понять, что хочет встать. Тэйе тут же предупредительно подаёт руку… Лий думается, что если бы кто-то из немногих подруг среди тех, кто вообще пережил Ливень, увидел бы это, то явно бы посчитал, что Тэйе просто пытается выслужиться. Нет. Ни капли. Лий прекрасно это знает. Что не мешает считать её доносчицей, конечно. — Стоит посмотреть на это поближе, как считаешь, Лий?
Лий пожимает плечами и, кое-как поднявшись на всё ещё дрожащие от слабости ноги, присоединяется к бабушке, следуя за ней на шаг позади в то время, как Тэйе отстаёт на три.
Вблизи парочка вызывает странное ощущение. Как будто бы они одновременно и местные и… чуждые. Как она и заметила ранее, они оба рыжие, усыпанные веснушками. Тощие до такой степени, что становится жутко. Одежда тоже не радует — какие-то лохмотья. Лий бы посчитала их нищими вроде тех, что в большом количестве… хотя сейчас собрание в количестве больше пяти десятков можно считать просто огромным… шатаются у ворот города в Долине, где обычно собираются представители выживших семей. Только вот то, как эти двое держатся, не позволяет посчитать их обычными бродяжками…
Бабушка тем временем интересуется, кто они такие. И сначала эти двое опять — наперебой, что интересно — говорят на совершенно непонятном языке… который почему-то спустя несколько мгновений само по себе становится понятен.
Лий хочется провалиться сквозь землю. До которой, впрочем, в поместье на вершине скал слишком далеко…
Эти двое… как и откуда Лий их вытащила?! И что теперь…
***
Голова пульсирует болью. Так, что не хочется даже думать, не то, что пытаться двигаться. Открывать глаза тоже страшно. Инга медленно дышит, стараясь попадать в ритм пульсации боли — глупое занятие, но кажется, что боль так уменьшается… одновременно пытается вспомнить, что случилось, если пришла в себя в таком вот состоянии.
Вечер, работа… кажется, случилось что-то приятное… ах, да! Семья Валеры окончательно разрушена… Надо бы навестить его и посочувствовать… Стоп. Об этом можно подумать чуть позже. Сейчас же… что было после этого? После… после она отправилась домой, столкнувшись с этим ничтожеством — Царёвым и… лифт. Падение и… Тогда… Возможно, они упали не с такой уж и большой высоты и теперь находятся в больнице? Неприятно, конечно, но… Инга вздыхает. И только теперь улавливает звуки. Топот множества ног, переговаривающиеся люди. И какие-то звуки вроде тех, что могут издавать животные… Где…
Она рискует приоткрыть глаз и тут же понимает, что опасение было не напрасным — по глазам больно ударяет свет, заставляя покрепче зажмуриться и попытаться не стонать.
Второй раз она едва ли не заставляет себя открыть глаза. На самую малость… больно всё так же, но уже хоть немного меньше, чем сначала. Впрочем, боль практически сразу отходит на второй план, уступая место… наверное, удивлению. Помещение, в котором она находится, совершенно точно не похоже ни больницу. На подвал шахты лифта — тоже. Это…
Большой зал с высоким потолком, на котором в неярком дрожащем свете, похожем на пламя свеч, виднеются фрески. Колонны с лепниной в виде цветов расположены кругом. Высокие витражные окна, через которые пробивается тусклый свет то ли утра, то ли… Инга не берётся судить. Да и не так уж и важно. Инга осторожно переворачивается на живот и приподнимается на локтях. И только теперь замечает десятка полтора людей, которые постоянно снуют туда-сюда вместе с… она прикрывает глаза и качает головой. Бред. Ну, либо это какие-то костюмы… ну, потому что чем ещё может быть зеленовато-серое чешуйчатое существо с двумя хвостами и шестью лапами, как не куклой или костюмом?! Бред какой-то…
Где она вообще находится? Может, лифт и всё прочее просто приснилось, а сама она находится на репетиции какого-то праздника? Вроде бы как раз на днях должно было пройти мероприятие в центральном парке, посвящённое сказочным персонажам… Или это всё сон?
Инга кое-как садится и замечает рядом с собой парня. Рыжего до практически красного тона — Инга даже немного завидует, вспомнив безуспешные попытки добиться у себя такого оттенка волос лет, этак, в пятнадцать — и в каких-то невнятных местами порванных шмотках. Актёр? А чего тогда прилёг рядом?
Актёр издаёт короткий стон и шевелится. Потом шипит ругательства, видимо, тоже рискнув приоткрыть глаза. Инга фыркает. Забавно это
