Главред: назад в СССР 4 - Сергей Анатольевич Савинов
В будущем люди начнут выбирать источники информации, и даже популярность интервью станет зависеть не от «звезды», а от того, кто задает вопросы. Одни будут верить государственным СМИ, другие оппозиционным, третьи и вовсе иностранным. И лишь немногочисленная группа читателей или зрителей станет заморачиваться на фильтрацию контента по принципу точности фактов, а не, скажем, по манере подачи. Но тут, в Советском Союзе, велика сила именно авторитета. Профессионального, политического — уже не так важно.
— Так это… — люди словно бы спохватились. — Просто все неожиданно так… То Чернобыль, то…
— О чем и речь, — я говорил размеренно, без малейшей спешки. — Это же наша работа — говорить о том, что волнует. И задавать нужные вопросы специалистам. Можете не сомневаться, понадобится — еще раз спросим. Мы, журналисты, народ настырный.
Среди собравшихся прокатился смешок, кто-то добродушно заметил, что газетчики и впрямь липучие, как банные листы…
— Ой, смотрите! — раздался детский голосок. — Тут еще одна газета!
Толпа моментально расступилась, на мгновение дав мне почувствовать себя Моисеем. Теперь я хорошо видел стенд со стоящим возле него Якименко, а рядом — девочку в типичной советской цигейковой шапке с «рогом» на затылке. В ручонке она держала яркий листок бумаги, а чтобы его не потерять, даже сняла рукавичку, смешно повисшую на бельевой резинке. Я невольно улыбнулся, вспомнив, как и мне мама в детстве точно так же крепила варежки. Резинка, кстати, нередко использовалась и вместо фабричных тесемочек на шапке — так и сам головной убор надежно фиксировался, и завязывать бантики было необязательно.
Впрочем, воспоминания воспоминаниями, а у ребенка в руках явно еще одна моя головная боль. Мама девочки, молодая женщина в меховой шапке «как у Нади» из «Иронии судьбы», каким-то неведомым чувством поняла это и попросила дочь отнести листок мне. Впрочем, тут все логично — Якименко обратился ко мне по имени, а даже если кто-то не знает меня в лицо, почти всем известно, как зовут редактора «Андроповских известий». Хотя на стенде висит «Вечерний Андроповск», и руководит им Зоя Шабанова, Кашеваров людям пока привычней.
— Спасибо, — поблагодарил я ребенка, разворачивая смятый листок и понимая, что подозрения оказались верными.
«Молния». Абсолютно новый выпуск и, судя по липкому клею на тыльной стороне, совсем недавно принесенный сюда, к зданию редакции. Похоже, что лепили на стенд его в спешке, боясь быть застуканными на месте преступления, и бумажка просто отклеилась на морозе, не удержалась.
— Что там? — раздались голоса.
— Известно что, — с интонацией видавшего виды знатока ответил кто-то. — Конкуренты. Народный фольклор…
У меня чуть уши в трубочку не свернулись от услышанного. Масло масляное, высокий гигант и низкорослый лилипут. С другой стороны, «спец» из толпы был прав: «Молнию» сложно назвать средством массовой информации, это именно что народное творчество. Или…
— Да это же вражеская пропаганда! — раздался громкий уверенный голос. — Американцы с самолетов-разведчиков скидывают!
— Это у нас разведчики, — поправил кто-то. — А у них — шпионы.
— Какие еще американцы! Наши это, понятно? В смысле свои, андроповские, придурки…
В этот момент появился милицейский патруль. На лицах подчеркнутое спокойствие — мол, мы тут просто мимо проходили. Но я уже научился видеть напряженные мышцы и готовность, чуть что, вступить в бой.
— Старший сержант Березкин! — представился один из милиционеров. — Что у вас тут, товарищи журналисты?
Он посмотрел на меня с Аглаей, потом на приблизившегося Якименко. Понятно, уже записали нас всех в коллеги. Что ж, фактически все так и есть.
— Народ обсуждает прочитанное, — я кивнул на стенд. — А это, — потряс зажатым в кулаке листком, — альтернативный взгляд.
— Листовка? — нахмурился старший сержант.
— Боюсь, это громко сказано, товарищ милиционер, — улыбнулся я. — Разве ж это листовка? Одно название… А почитаешь — смеяться хочется.
Поначалу у меня был другой план. Да что там — не план, а эмоции. Забрать «Молнию», чтобы никто ее даже прочесть не успел, сказать, что отправлю ее на лингвистическую экспертизу. Но разум включился вовремя, вернув меня к изначальной стратегии. Не решать за людей, а давать им самим выбирать!
— И что же там смешного? — старший сержант Березкин теперь тоже улыбался.
— Да вот хотя бы… — я бегло читал боевой листок, фиксируя у себя в памяти ключевые моменты и одновременно выискивая примеры, чтобы использовать их здесь и сейчас. — Тут говорится, будто бы холеру только каким-то чудесным лекарством можно вылечить. Я уж молчу про то, что ей у нас взяться неоткуда. А вот там, посмотрите, все по науке, четко, по полочкам…
Я указал на стенд с «Вечерним Андроповском». Потом подошел к нему, нашел свободное место и под удивленный выдох десятков людей наклеил туда «Молнию». Потом достал из кармана пальто карандаш, приписал в одном месте словечко из прошлой жизни. И еще короткий призыв к действию. Безобидный и, главное, эффективный.
— Сами убедитесь, — я широко улыбнулся толпе. — Ничего больше говорить не буду, вы и сами, товарищи, прекрасно во всем разберетесь.
Собравшиеся одобрительно загудели, кто-то засмеялся, другие принялись что-то живо обсуждать. Старший сержант Березкин подошел поближе, убедился, что нас никто не подслушивает, и негромко спросил:
— Точно все в порядке, товарищ редактор?
— Точно, — подтвердил я.
— Понятно, — кивнул Березкин. — Если что, дайте знать. Мы всегда наготове.
— Спасибо, товарищи, — поблагодарил я, и милиционеры степенно пошли дальше по улице.
Проводив их взглядом, я вновь повернулся к собравшимся, которые увлеченно читали «Молнию» и со смехом переговаривались. Отлично, значит, мне удалось направить энергию толпы в мирное русло.
— Товарищи, еще раз попрошу всех внимательно изучить газетные материалы, — излучая почти что материальную уверенность, сказал я. — Прочитайте, вдумайтесь, обсудите.
