Вторая жизнь Арсения Коренева (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Да уж, здорово мне прилетело, до сих пор в голове гудит. А вот шапку из бобра, выходит, потерял. Жалко, я её лет семь носил, и сносу не было. Придётся новую покупать.
По ощущениям, если верить вестибулярному аппарату, лифт вроде бы поднимался вверх. Но поднимаюсь я уже минуты три-четыре, у нас в Пензе просто нет такой высоты зданий. Так что это за лифт и что за дом, в котором существуют такие лифты?
В этот момент кабина чуть дёрнулась и остановилась. Ещё пару секунд спустя створки разъехались в стороны, и моему взгляду открылся тускло освещённый коридор. Что это за место? Ни звука, ни движения, словно какой-то вымерший на новогодние праздники офис.
Двери не закрывались, как бы предлагая мне покинуть кабину, и после некоторой заминки я шагнул вперёд. Встал, обернулся, посмотрел на пустую кабину, ставшую уже чуть ли не родной, но всё же решительно двинулся вперёд. Удаляясь, услышал, как створки сошлись, и заработал механизм, приводящий кабину лифта в движение. Что ж, учитывая, что кнопки вызова лифта я не видел, дорога у меня одна — вперёд.
Коридор тянулся, казалось, бесконечно. Я шёл и по пути разглядывал развешанные на стенах картины райских наслаждений и адских мук. Написаны они были весьма сочно и правдоподобно. К примеру, при виде несчастного, с которого какие-то жуткие демоны живьём сдирали кожу, уже по моей коже пробежали мурашки. Зато картины рая были куда как приятнее. Под сенью деревьев, на изумрудного цвета траве возлежали обнажённые мужчины и женщины с улыбками на лицах, на мордах животных тоже застыли улыбки, тут и там протекали несущие живительную прохладу ручьи, а в небе, полном лазури, почему-то одновременно светили солнце, луна и звёзды.
Коридор казался бесконечным, я уже стал подозревать, что что-то тут неладно, учитывая ещё и эти странные картины на стенах, как вдруг увидел перед собой дверь. Дверь из дерева, такие стояли в кабинетах ещё при советской власти, да и какое-то время после, пока на смену им не пришли все эти пластиковые конструкции. На двери медная табличка с изящно выгравированной надписью: «Прием населения 24/7 без выходных и праздничных дней». Интересно…
Я взялся за холодную латунную ручку, выполненную в виде морды гаргульи… На себя или от себя? А, какая разница, не так, так этак открою, если дверь, конечно, не заперта. Оказалось, на себя.
За дверью оказалось светлое помещение, напоминавшее секретарскую. Изящный стол, за которым сидела не менее изящная девушка… Нет, скорее, молодая женщина в белоснежной блузке, из-под стола выглядывали стройные ножки в чёрных колготках и чёрных же туфельках на среднем каблучке. Перед ней стоял открытый ноутбук, за которым она работала, но при моём появлении оторвалась от экрана и клавиатуры, посмотрела на меня поверх очков в модной оправе.
— Арсений Ильич Коренев, — скорее констатировала, нежели спросила она, убрав с высокого лба светлую чёлку. — Родились 10 марта 1953 года, умерли 29 декабря 2023 года. Всё верно?
— В смысле умер⁈ — опешил я.
— Ах да, вы, наверное, ещё не поняли, где находитесь, — немного сочувственно улыбнулась хозяйка кабинета. — Арсений Ильич, это чистилище, куда все души попадают после смерти. Но мы промеж себя предпочитаем называть это место попроще — небесной канцелярией. Вы мертвы, — она бросила взгляд на экран, — уже одиннадцать минут по земному летоисчислению.
— Как умер? Какое чистилище⁈ — услышанное не укладывалось в моей голове. — Вот же я, во плоти, стою перед вами. И даже шишка на затылке болит. А разве мёртвые что-нибудь чувствуют?
— Мы просто создаём для недавно усопших такие условия, чтобы послесмертие не становилось для них слишком серьёзным шоком. Лучше, если осознание будет приходить постепенно. Некоторые, знаете ли, на эмоциях такое устраивают… Энергетика-то в усопших никуда не девается. Приходится даже архангелов вызывать.
— Со смирительной рубашкой? — на автомате пробормотал я.
— Ну почему же, есть более действенные средства, — на полном серьёзе ответила «секретарша». — И поверьте, они бы вам не понравились. Так что во избежание…
Она чуть нахмурилась, но тут же улыбнулась. А у меня мелькнула мысль, может, это какой-нибудь розыгрыш? Снимает меня сейчас скрытая камера, а потом видео окажется в интернете, или на телевидении. В пранк (вот тоже новомодное словечко) я поверил бы скорее, нежели в чистилище.
— Арсений Ильич, пройдите вон в ту дверь, а там вас уже вызовут.
Она сделала движение рукой влево от себя, и я увидел ещё одну дверь, которую раньше почему-то не замечал. Она была тоже деревянная, с не менее вычурной ручкой.
— Куда вызовут? — на всякий случай спросил я.
— К одному из наших специалистов. Ну же, смелее, — подбадривающе улыбнулась «секретарша».
Я обречённо отправился в указанном направлении, но на полпути остановился. Обернулся к «секретарше», которая с прежней, ободряющей улыбкой смотрела мне вслед. Показалось, или из-под её аккуратной причёски проглядывают маленькие рожки? Причём белого цвета, и витые, как маленькие раковины-рапаны? Я зажмурился, потряс головой, открыл глаза и уже никаких рожек не увидел.
— Э-э… Скажите, любезная, а что с теми девушками? Ну, из-за которых я во всё это вляпался?
— Секунду.
Она повернулась к монитору ноутбука, пробежалась наманикюренными пальчиками по клавишам.
— С ними всё в порядке. Эти негодяи, которые вас избили, увидев, что натворили, тут же убежали. А девушки вызвали «скорую медицинскую помощь». Впрочем, вам она уже не поможет. Кстати, ваших убийц найдут через 13 часов, 27 минут. Все получат сроки, от трёх до двенадцати лет.
— Ясно, — пробормотал я. — Спасибо!
Ну, хоть с девушками обошлось, не зря пострадал. Да и этих подонков засадят, пусть и не на столько длительные сроки. За воровство и то порой больше дают.
Я кинул прощальный взгляд на «секретаршу», и шагнул к двери. Потянул ручку на себя и… Оказался в ещё одном длинном коридоре, вот только он теперь напоминал больничный. Вернее, коридор какой-нибудь поликлиники. Вдоль обеих стен тянулись ряды жёстких кресел, на которых сидели десятки людей самых разных возрастов: от девушки лет шестнадцати с крашеными в разные цвета волосами (причём на девице были лишь маечка и трусики), до пожилых. Кто-то сидел молча, понурив голову, кто-то плакал, а две бабушки вполголоса о чём-то между собой общались.
При моём появлении почти все повернули головы в мою сторону, включая сидевшую ближе всех ко мне девушку, которая до этого сосредоточенно сковыривала чёрный лак с ногтя большого пальца левой руки. Наверное, готка. У меня внучка одно время в таком же прикиде ходила, пока нормального парня не встретила.
— Вы последняя? — спросил я, присаживаясь рядом с ней на свободное место.
При этом, обернувшись назад, никакой двери я уже не заметил. М-да. Похоже, пути назад и впрямь нет.
— Тут вызывают, — буркнула готка, и снова вернулась к прерванному занятию.
Я помолчал, затем всё же не выдержал, спросил:
— А с какой периодичностью вызывают?
— При мне одного только, который без башки был, вызывали, а я тут фиг знает сколько уже сижу, минут тридцать наверное, — ответила она, отколупав наконец-то кусочек лака.
— Без башки?
— Ну да, — пожала она плечами, придирчиво осматривая ноготь. — Без башки. Если не врёт, то пьяный на рельсах уснул, вот поездом и отфигачило. Он её как арбуз подмышкой таскает, она сама по себе говорит.
— Однако…
Я не нашёлся, что ответить. А девушка переключилась на другой ноготь.
— А вы-то как сюда угодили?
— Таблеток нажралась, — как ни в чём ни бывало призналась девица. — Парень меня бросил.
— Однако, — повторил я подобно Ипполиту Матвеевичу из «Двенадцати стульев», только не с такой протяжно-удивлённой интонацией.
Нет, конечно, во все времена хватало дур и дураков (но в основном дур), которые из-за несчастной любви лезли в петлю, вскрывали вены или вот как эта, горстями жрали какое-нибудь снотворное, чтобы уснуть навеки. Но я этого не понимал. Было бы из-за чего… Особенно когда у тебя вся жизнь впереди, и ты ещё наверняка встретишь свою судьбу.
