Первый Романов (СИ) - Борис Владимирович Романовский
Уже взобравшийся на девушку, парень замирает и поднимает на меня запыхавшееся красное лицо. Девушка под ним плачет, уткнувшись лицом в землю.
— Выродок! — рявкает он. — Отойди от байка! Как ты посмел трогать его!
— Как посмел? — удивленно вскидываю брови. — Очень просто. Я твой царь. А теперь поясни, по какому праву ты решил, что можешь брать силой эту девушку?
— Что ты несешь, выродок⁈ — краснеет лицом горе-насильник. — Она моя крепостная! Моя вещь! Я беру то, что хочу на земле Лазаревых!
— Крепостная? — хмурюсь я. — То есть рабыня⁈ Но она же русская, — смотрю внимательно на полуголую зареванную девицу. Славянские черты красивого лица не поддаются сомнению. Также характерные русые волосы и карие глаза говорят, что передо мной чистокровная дочь гордой нации. — Не плененная в бою басурманка, не византийская наложница, не турецкий трофей… Вшивый пес, тебе жить надоело⁈ Как ты посмел неволить своего соотечественника! — резко рявкаю я и, убрав грифончика с плеча на руль мотоцикл, резко шагаю к насильнику. Парень не успевает даже среагировать. Боковой удар в скулу, и он слетает с девушки в траву. — Объясняйся! Пока не свернул тебе шею!
Переступаю заплаканную девушку и, широко расставив ноги, встаю перед валяющимся мерзавцем. Он стонет, щупая опухшую щеку. Затем, охая, поднимается. Пыль и травной сор запачкали его одежду.
— Выродок, жить надоело⁈ На кого руку поднял! Я наследник рода! Я будущий глава!
— Ты не глава, ты холоп, — брезгливо говорю, приближаясь. Подшаг и резкий выстрел боковым в нижнюю челюсть.
Смачно хлюпают разбитые губы, и парень с криком пошатнулся. Всего лишь пошатнулся, хм. Второй удар уже выносит. Я, конечно, сейчас хиляк, но бить умею. А чтобы отправить в аут даже громилу, достаточно ударить с силой полтора-два пуда или, как нынче говорят, двадцати-тридцати килограмм. Холоп же этот далеко не громила.
Значит, насильник одаренный. Маг. Усиление уже освоил.
Некогда рыться в памяти кто он такой, вообще не суть.
— Что за…Выродок, да тебе отрубят обе руки за такое! — ревёт в голос насильник, шлепая кровоточащими оладьями. — НО СНАЧАЛА Я САМ ТЕБЯ ПЕРЕЛОМАЮ!
Парень бьет правой. Жалкий удар. Неумелый, расхлябанный и размашистый. Но полностью уклониться в нынешнем состоянии я не успеваю. Тогда прямой блок навстречу. Прилетает мощно. Меня аж переворачивает в воздухе, со всей силы сносит на землю. Бок заныл от боли, в глазах помутнело.
Но пинок голенью по мордасу нанести успел. В полете пнул изо всех сил, чуть жилы не порвал, но повалил придурка. Не одному же падать. Я царь, мне всюду нужна свита.
Перекатом ухожу в сторону от насильника и, только отдалившись, вскакиваю.
— Кла-кла-кла! — разъяренно топорщит крылышки Варяг верхом на мотоцикле. Малой болеет за своего царя.
— Михаил Федорович! — жалобно взывает девушка ко мне, прикрывая нагую грудь ошметками платья. — Не надо! Не губите себя! Вас же накажут! Не стою я того!
Меня переполняет ярость. До чего же довели русских женщин, что они морозят подобную чушь!
— Стоишь, глупая! Все вы стоите! — рявкаю, и она ошеломленно замолкает, лишь хлопает большими, как озера, глазами.
— Вырродок, — хрипит на земле насильник.
Кажется, я вспомнил его имя, память щенка постепенно соединяется с моей. Итак, Паша Лазарев. Не соврал холоп — действительно сын главы Лазаревых. Ноль цена этому роду, раз заводят крепостных.
Руки парня накаляются, между пальцев вспыхивает молния. Ага, он еще и громовержец. Отлично. Пора ломать лимитер.
Чтобы потянуть время, отскакиваю за мотоцикл и приседаю. В дорогую повозку Павел не метнет, а пока встанет и добредет, я уже закончу. Так, как же это делается⁈ Вспоминай, Медведь!
— Урод! — гремит Павлуша между треском молний. — Погоди, сука…щас я тебя поджарю! Тебе не жить, понял⁈ Хана, тебе сучье отродье!
— Павел Аркадич, не губите его! Пожалейте Михаила Федорыча! — воет в голос девка на траве. — Хотите — берите меня! Я больше не буду сопротивляться! Насильничате на здоровье! Только Михаила Федорыча не убивайте!
— Замолкни, сука! — срывается в визг Павлуша, силясь подняться. — Раньше надо было ноги разводить! Я тебя трахну и убью! Но сначала гниду эту поджарю!
За мотоциклом потоком льются плач девушки и проклятия Павла. Варяг обеспокоенно клацает клювом и скребет коготками сидение мотоцикла. Абстрагируюсь от всех звуков. Напоследок замечаю бледное лицо девушки, а потом она утыкается носом в землю и опять плачет.
Бесит! Я вывел свой народ из дремучих лесов, создал великое царство, которое потом нарекли Империей. Весь мир боялся и уважал мою страну. Нас отождествляли с богами.
И ТЕПЕРЬ ВСЕ МОИ ТРУДЫ ЛЕЖАТ В ЗАДНИЦЕ⁈
— Я вас всех снова вытащу на белый свет! — процедил я яростно. — Вы снова научитесь себя уважать! А кто не захочет — лишится головы!
В момент нового плача девушки навзрыд внутри, будто что-то взрывается, и это отнюдь не эмоции. Взрывается нечто совсем иное, а затем я сам не понимаю как, но по телу бегут разряды уж знакомой трескучей и вибрирующей…энергии.
Ломайся стеклянный потолок!
Прорыв сварожьей крови!
— Вышло-таки… — у меня изо рта вырывается равнодушный смешок. — Первый лимитер сломан.
Резко выпрямляюсь, в ту же секунду Лазарев стреляет синей молний.
— Сдохни!
Мне ничего не стоит уклониться. Заряд улетает в реку, позади раздается шипение, словно пламя костра облизнуло мокрый котел.
Принудительно я скапливаю живу в теле. В памяти всплыло определение, которое идеально подходит для моей силы — биокинетическая энергия. Чувствую, как повышаются физическая сила и ловкость. Неплохо для начала.
Отталкиваюсь от земли и, совершив кульбит в воздух, приземляюсь рядом со вставшим Павлом. Его опухшее лицо выражает недоумение. Особенно когда я насмешливо усмехаюсь.
— Сука… — больше по привычке хрипит он и наносит удар.
Ловко отхожу в сторону и вбиваю кулак ему в печень. От жуткой боли Павла сгибает пополам, и его распухшую физиономию встречает мое колено. Лазарев в который раз сваливается на землю и жадно глотает воздух разбитым носом, пытаясь не потерять сознание.
Я помогаю ему не отключиться, наступив на пальцы. Раздается фарфоровый хруст.
— А-а-а-а-а-а! — визжит наследник рода. — Сука! Как такое возможно⁈ Ты же пустышка! Ты не можешь….!
Легкий пинок в челюсть заставляет его замолчать и только жалобно скулить, сжавшись в позе эмбриона и баюкая сломанную руку.
— Что же с тобой делать? — презрительно хмыкаю сверху. — Как прибить?
— Михаил Федорыч, лучше не надо… это же сын Аркадия Степаныча, нашего глава. Он ваш родственник, и у него же много дружинников… — тихим голосом отзывается девушка, вскочив и бросившись ко мне. — У вас могут возникнуть… проблемы. И у меня… тоже… — неуверенно заключает она, стыдливо
