Год трёх царей (СИ) - Касаткин Олег Николаевич
Впереди вдруг возникла какая — то возня, крики — кто-то жалобно заплакал.
Хмурые солдаты провели крепко взяв под руки барона Таубе — как оказалось — потеряв голову от всего случившегося он бросился бежать в придорожную рощу; и охрана чуть его не убила, приняв за злоумышленника-бомбиста.
Тревожно лая среди раненных и убитых бегала собака — любимый пес Александра III — Камчатка. Она была явно не в себе — хозяина нигде не было и даже запах его не ощущался сквозь гарь и кровь…
Во всём поезде из пятнадцати вагонов, уцелело только пять — остальные были разбиты в хлам… При этом что удивительно — уцелели оба паровоза, и сейчас кочегары и машинисты вместе с очухавшимися солдатами вытаскивали из руин еще недавно бывших императорским поездом людей — чаще живых, иногда недвижных…
Вот мужчина в придворном мундире… Макушка черепа у него срублена — как верхушка сваренного «в мешочек» и поданного к завтраку яйца. Великий князь явственно различал серую массу в чаше раздробленного черепа. По лицу несчастного текли струйки крови, заливая белые от ужаса и боли глаза.
Немолодой бородатый камер-казак Тихон Сидоров из личной охраны Императрицы — сколько Георгий помнил — он всегда был рядом с августейшей семьей.
Теперь он смят и переломан как кукла попавшая под карету…
Вот молодые егеря отцовской свиты — они умерли сразу — даже наверное не успели ничего почувствовать…
Вот стражник и буфетчик — оба раздавлены — в руках буфетчика так и остался изящный мельхиоровый кофейник…
Георгий вспомнил случайно услышанный разговор этих двух слуг — за час примерно до крушения…
— Экий у нас государь богатырь! — восхищенно говорил охранник. Увидел — аж обмер!
— Дай Бог век ему отмерен дольше батюшки своего невинноубиенного — и деда — Николая Павловича — при таком хорошем царе когда еще поживешь! — поддакнул буфетчик.
…А вот теперь нет ни того ни другого в живых и что с отцом и братом — неизвестно. Георгий чувствовал что еще немного и он лишиться сознания, рухнет наземь и наверное умрет — ибо человеку невозможно выдержать такое…
И не один он был в подобном состоянии — то тут то там слышались сдавленные рыдания…
…Мария Федоровна, одна из немногих, не потеряла голову и старалась по мере сил облегчить страдания людей.
— Разведите костры! — скомандовала Императрица какому то из ливрейных лакеев.
— Осмелюсь спросить — из чего Ваше Величество?!
— Из всего что может гореть! — с прорезавшимся акцентом зло бросила Мария Федоровна.
Люди должны хоть немного согреться! Неизвестно когда еще придет помощь!
Повернувшись, Георгий увидел как придворный фотограф — Алексей Антонович Иваницкий расставляет свой разлапистый фотоаппарат. Он явно собирался запечатлеть небывалую катастрофу для истории.
— Господи — что за нелепость! — подумалось Георгию… Захотелось подойти, обругать неуместно деловитого служителя, повалить фотоаппарат в грязь… Но не было сил — ни на что… Так он и стоял и смотрел как железнодорожники и свитские с конвойцами пытались растащить обломки столового вагона. Это плохо получалось — вагон был большой тяжелый и основательный — построенный по специальному заказу во Франции…
Промозглый день сменился сумерками…
Со стороны Лозовой запыхтел подходящий состав — помощь наконец-то пришла…
Потом пришла ночь.
Зажгли фонари и факелы. Все были серьезны и сосредоточенны. И все чаще из под обломков выносили не раненых, а безжизненные, изломанные тела…
Георгий сидел на услужливо кем-то принесенном стуле, глядя на происходящее и беззвучно шептал молитву: пусть поскорее разберут эту груду металла и дерева и найдут отца… Батюшка и в самом деле здоров и крепок — он может быть раненным или оглушенным — но не мог же он вот так просто погибнуть! Но к сердцу подползал неумолимый холод предчувствия. Неужели сегодня он в последний раз видел отца?? Чувство отчаяния которого не передать словами поднималось в его душе…
— Нет! — безмолвно взмолился великий князь, хотя ему хотелось кричать. Этого не должно случиться! Милостивый Боже, не дай произойти самому страшному!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Но вот послышались громкие возгласы… А затем — тяжкий отчаянный женский крик сменившийся тихим плачем…
Мимо Георгия на растянутой вагонной портьере пронесли молодого человека без сознания, в окровавленном мундире кавалергарда…
«Брат! Ники! О Господи!»
— Осторожнее — Его Величество серьезно ранен…Ради всего святого — осторожнее! — покрикивал идущий сбоку лейб-медик.
«Его Величество??!» — мир вокруг поблек и расплылся… Значит… Неужели…»
— Георгий Александрович… Рядом с ним стояла миссис Франклин.
. Лицо англичанки было заляпано грязью, в глазах читались усталость и боль.
. - Вам следует пройти к… вашей матушке — она нуждается в вас… И добавила, явно пересилив себя — Примите мои соболезнования…
Не отвечая Георгий пошатываясь двинулся в ту сторону откуда принесли Николая…
— Бедный мальчик, — подумала про себя миссис Франклин. — В один день — и отец, и похоже что и брат….
А великий князь шел механически переставляя ноги… Шел туда где в ряд были выложены трупы вытащенные из руин вагона и отдельно от них — тело высокого крепкого мужчины с неестественно вывернутой шеей. Подле него на земле сидела императрица Мария Федоровна — в полной прострации держа голову мужа на коленях.
Подбежала Камчатка, но не кинулась к телу хозяина, а обратив морду к темным небесам жалобно завыла.
Вахмистр лейб-конвоя с перевязанной ногой, утирая слезы, всхлипнул:
— Вот ведь… Скотина бессмысленная спаслась, а царь то… царь…
— Господи! Да как же это??! — шептал Георгий не в силах приблизится к телу.
Императора всероссийского Александра Александровича Романова… Своего отца…
Нет — этого не может быть!
Ведь еще совсем недавно будущее казалось ясным и благополучным на многие годы и десятилетия вперед…
Опустившись на колени прямо в осеннюю слякоть он молча крестится.
«Господи! Да как же это? Да за что ж мне такое?!» — еле слышно шептал Наследник-Цесаревич трясущимися губами. Из глаз юноши струились крупные слезы…
* * *В тот день Георгий Александрович Романов плакал последний раз в жизни. В тот день он еще был обычным человеком, сломанным чудовищным ударом судьбы — и мог еще позволить это себе. Все последующие десятилетия, никто не видел его слабым — и больше того — уже не было обычного человека — был Царь не знавший слова «невозможно». В тот день в той катастрофе погиб великий князь Георгий — тайный романтик и скорее ученый нежели властитель по складу ума. И родился повелитель, чьими усилиями, как признавали даже недруги, был создан новый мир. Мир совсем не такой, который предсказывали пророки разнообразных социальных теорий, и описывали фантасты…
Крушение В поля, под сумеречным сводом, сквозь опрокинувшийся дым прошли вагоны полным ходом за паровозом огневым: Багажный — запертый, зловещий, где сундуки на сундуках, где обезумевшие вещи, проснувшись, бухают впотьмах — — И множества вагонов спальных фанерой выложенный ряд, и окна в молниях зеркальных чредою беглою горят. Там штору кожаную спустит дремота, рано подоспев, и чутко в стукотне и хрусте отыщет правильный напев. Такая малость — винт некрепкий, и вдруг под самой головой чугун бегущий, обод цепкий соскочит с рельсы роковой И вот по всей ночной равнине стучит, как сердце, телеграф, и люди мчатся на дрезине, во мраке факелы подняв. Такая жалость: ночь росиста, а тут — обломки, пламя, стон… Недаром дочке машиниста приснилась насыпь, страшный сон: Там, завывая на изгибе, стремилось сонмище колес, и двое ангелов на гибель громадный гнали паровоз. И первый наблюдал за паром, смеясь, переставлял рычаг, сияя перистым пожаром, в летучий вглядывался мрак. Второй же, кочегар крылатый, стальною чешуей блистал, и уголь черною лопатой он в жар без устали метал. Владимир Набоков[1]
