Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич
– Ага, понятно, – довольно кивнул тот и, осмотревшись, видимо обнаружив знакомого матроса, крикнул. – Архипов! Заступаешь на пост на буксире. Охраняешь трюм, дежурному скажешь, я приказал… Так, продолжим. А это что?
– Где? А, это я так наш зубной грузовик пометил. Вон он, его уже на берег согнали, и ваши флотские медики осматривают. Зимина всё показывает.
– Хорошо-о-о… – довольно протянул тот, ещё бы ему довольным не быть, столько халявы, и продолжил.
Сдавая все трофеи в тыловую службу Черноморского флота, я поглядывал по сторонам. Большая часть освобождённых уже была отправлена в казармы, с ними особисты работали, раненые уже в госпитале, а моя команда проводила ленивые работы на буксире, мы на нём ночуем, команды других судов также делали вид, что работают.
Пришли мы в Поти вчера вечером. Тут всё быстро было организовано, к нам адмирал Кузнецов вылетел, ночью тут будет. А завтра утром ожидался торжественный приём трофейных кораблей и включение их в состав Черноморского флота. Уже формировались экипажи для них, один командир приходил знакомиться, изучать, что получит под командование. Лазарев и Фёдоров вроде оставались на своих местах. Катер вряд ли черноморцам передадут, речное судёнышко, наверное, в какую-нибудь флотилию включат. Так что, по сути, командир пока был один, старый капитан на мой буксир, для баржи ещё выбирают. Как я понял, её планируют ремонтировать, а по факту станет плавучей зенитной батареей. Да там много предположений было, наслушался, пока по штабу ходил.
А сам капитан, тот, что мой буксир будет принимать, они сейчас с дедом и Ромкой в машинном отделении, мне понравился, справный моряк, ему передам судно без сомнений. Сегодня всё разгружаем, технику уже делят, а завтра торжественный приём трофейных судов.
В принципе основное мы уже сдали, осталась вот такая мелочовка, как продовольствие. Справа от интенданта стояли три грузовика, вот в них все ящики с консервами, мешки с крупами и сносили. Осталось только элитное продовольствие. Технику разобрали, легковой «Опель», бронетранспортёр и мотоциклы в штаб флота, зубной грузовик во флотский госпиталь, документы оформляются для передачи. В комплекте к грузовику запчасти от грузовиков с продовольствием. Так он дольше прослужит. Свой мотоцикл-одиночку отдавать я не хотел, не знаю почему, ну вот не хотел и всё, но уговорили. На самом деле, куда я его возьму? Уже было известно, что мы все, моя команда, завтра вечером летим на самолёте домой, в Москву. Сразу после торжественной встречи с командующим флота. Журналисты ещё прибыть должны, корреспонденты. Будут освещать всё это торжество. Надо будет договориться с фотографами насчёт снимков. Память она такая, недолговечная.
По поводу моего одиночки это не шутка, вон он на подножке у сходней на буксир стоит. Уговорили меня его передать, будет посыльным в штабе флота, за это обещали на остальные мои трофеи не обращать внимания и доставить с нами в столицу. Да и трофеев-то там, пару чемоданов да пяток трофейных солдатских ранцев. Плюс три кофра с музыкальными инструментами. Кстати, да, насчёт инструментов, все, кто со мной был, очень сожалели, что среди трофеев не было ни гитары, ни аккордеона, которыми я умел пользоваться. У меня была обширная практика за время плавания на «Адмирале», но аккордеон ушёл на дно Дона вместе с баркасом и остальными личными вещами. Как это ни печально, но этих двух музыкальных инструментов действительно не было, развлекал я команду вечерами, в свободный час, весёлыми и юмористическими рассказами. Среди трофеев встретилось три инструмента, и я их прибрал, для своей группы, лишними не будут. Один, это саксофон в жёстком чехле, пользоваться им я неумел. Потом скрипка, причём по виду дорогая, качественной работы, и виолончель. Большая дура в чехле. Всё это я повезу с остальными трофеями и подарками для семьи. На это и обменял одиночку. Только выторговал себе право пользоваться им, пока не улечу, потому он на пирсе и стоял, как разъездной транспорт.
С интендантом мы провозились ещё около часа, пока тот по спискам не прошёлся и не подтвердил, что все, что нужно, им получено, на что мне квитанцию выдали. Потом меня флотские отвлекли, рапорт я ещё в акватории Дона начал составлять, пополняя его со временем, так что ещё вчера по прибытии, когда торжественный ужин был, не только описал всё устно, но и рапорт передал на имя командующего флотом. Это молодым лейтенантам нужно было подробностей, поэтому отправив интенданта, я пригласил их на борт, байки мог рассказывать часами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Передача трофеев прошла хорошо, Кузнецов был доволен, по секрету шепнув, что всех нас ждут правительственные награды. В свете того, что это мы частично обеспечили прорыв наших войск и создание партизанского края, наши войска вскоре к окраинам Ростова-на-Дону подойдут, то награды явно высокие будут. Сейчас в сталинградских степях шло массированное наступление, уже немалые территории были освобождены. А так было видно, что организатор этого мероприятия профи, всё учёл, всё подготовил, поэтому и прошло всё гладко. Многим сказать слово дали, включая меня, хорошо всё прошло, потом был торжественный вечер, инструмент нашли, и я почти два часа с перерывами на отдых радовал слушателей песнями. Я ввёл такое всем понравившееся правило передавать на сцену записки с просьбами и исполнял то, что просили.
Когда подошёл вечер, мы стали собираться. Как стемнеет, вылетаем в Москву с дозаправкой в пути. Дело это не простое, собраться, да ещё аэродром находился в восьмидесяти километрах от Поти. Понятно, что едва успели, но транспортник ждал. Сам Кузнецов оставался тут на пару дней, так что летели мы практически одни, так, трое попутчиков из военных корреспондентов и всё. Поэтому, когда нас на грузовике привезли на аэродром, уже начало темнеть. Парни наши грузили в самолёт вещи, борттехник помогал им их раскладывать, чтобы центровку не терять. Дед уже забрался в салон, устроившись на одной из лавок, и подрёмывал, рядом лайки разлеглись, да и остальные последовали за ними. Все, кто нас провожал, остались в столовой штаба, где всё праздновали, там мы и простились, поэтому рядом с самолётом всего трое было. Это адъютант командующего Черноморским флотом, он обеспечивал нашу доставку на аэродром, пара командиров из авиаполка, что тут дислоцировался, ну и мы с Юрой стояли, дышали свежим воздухом, пока летуны прогревали моторы. Именно поэтому подошедшего капитана НКВД я не сразу заметил, обратил внимание, как покосились в сторону провожающие, и полуобернулся, наблюдая, как подходит этот ладный капитан. Форма на нём действительно очень ладно сидела.
– Товарищ Поляков?! – прокричал тот, кинув руку к виску, даже такое движение у него вышло очень изящным.
– Да, это я.
– Прошу пройти за мной. На спецсвязи товарищ Сталин. Он желает с вами поговорить.
– Документы ваши можно сначала посмотреть? – попросил я.
Тот спокойно достал, включая мандат личного порученца Верховного. На адъютанта это произвело впечатление, тот с уважением посмотрел на капитана.
– Товарищ Сталин попросил вас лично задержаться в Поти. Вылетите через три дня. Пусть вас не ждут, сразу вылетают! – прокричал капитан, пытаясь перекричать рёв моторов, причём не только мне, но и остальным.
Документы у него были в порядке, так что, кивнув своим, обнял Юру, нужно торопиться, велел ждать меня и побежал за капитаном к машине, «эмке». В сопровождении у капитана был броневик, пулемётный «Ба-20». Адъютант последовал за нами, сказал, что будет сопровождать на своей машине к штабу флота. Именно там была аппаратура спецсвязи. Хотя вроде в отделе НКВД тоже, но фиг его знает, может, и нет там. Когда мы выезжали с территории аэродрома, самолёт начал взлетать, и капитан воскликнул:
– Никак мотор горит?!
Повернул голову, чтобы взглянуть в ночную мглу и рассмотреть огни горевшего двигателя… и всё, темнота, абсолютная темнота.
Хотя вроде до её наступления слегка вспыхнула лёгкая боль в затылке. Или мне показалось? Неужели опять?..