Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович
– Руки вверх, – скомандовал тот, что с перевязанной головой. – Бросай пистоль.
И что тут делать? Разве что воспользоваться советом отца: если не знаешь, что сказать, ори погромче. Что же, пришло время испытать совет в деле.
– Кто такие? – рык получился вполне ничего, солидный. И «петуха» не дал, хотя и был очень близок к этому. – Вы на кого руку подняли, остолопы?
Вот такой разговор был местным знаком, наверняка сталкивались. В том же Архангельске народу, готового так же рыкнуть по поводу и без, хватает. Жаль только, не подействовали командные нотки в голосе. Хотя чему тут удивляться? В этих местах народ резкий, привыкший надеяться на себя, а о крепостных и вовсе не слыхали. Так что вместо того, чтобы опустить ружья, они лишь приподняли их чуть выше, предоставив незваному гостю возможность получше рассмотреть и оценить и калибр этих переносных гаубиц, и глубину тьмы в стволах, готовой в любой момент вспыхнуть огнем сгоревшего пороха.
– Стоять! – прозвучало так внезапно, что все вздрогнули. А потом дружно развернулись – и обнаружили перед собой новое действующее лицо. Гребешков стоял всего в дюжине шагов от них, и лицо его не предвещало ничего хорошего. Да и вообще, сейчас он был похож не на русского матроса, а на какого-то пирата из далеких морей. Вместо форменки испанский камзол, весьма богатого кроя, к слову, в таком бы по Мадриду разгуливать. На голове – бандана из тех, что частенько таскают в тропиках. Здесь, к слову, тоже небесполезная – несмотря на то, что лето только началось, комары уже гнусно звенели в воздухе. Кусались, гады, словно индийские тигры, но пробиться сквозь плотную, в два слоя наложенную ткань не могли. В поясе перетянут шарфом ярко-красного цвета, за которым уютно разместились пистолет, кинжал и абордажный тесак. Словом, хоть картину с него пиши – основатель уважаемого английского рода делает первые шаги к успеху…
– Ты кто такой? – сразу четыре ствола разом оказались наведенными на Гребешкова, но тот, вопреки ожиданиям мичмана, даже не моргнул. – Откуда такой ряженый на нашу голову выискался?
– А ты, дядька Игнат, совсем уже озверел, на своих с ружьем кидаться? – не обращая внимания на ружья, спросил Гребешков?
– Кто тут свой?
– Я, например. Ты чего творишь?
– А ты кто таков?
– Что, уже забыл, как меня хворостиной порол?
– Что?..
– То! А как на моих проводах напился и в собачьей будке уснул? Забыл?
– Егорка, ты, что ль?
– Егорка – это десять лет назад было. А сейчас Егор Иванович, унтер-офицер корвета «Князь Варшавский». Челюсть подбери, упадет. И ружья опустите, а то стрельнет невзначай…
Полчаса спустя мичман сидел у еле теплящегося костра и слушал рассказ земляков и родственников Гребешкова. Игнат, все поглаживающий висок (рана там ерунда, царапина, но ударившая вскользь тяжелая пуля изрядно контузила помора, и болела голова нещадно), приходился унтеру двоюродным дядей, по местным меркам родня вполне себе близкая. Сам Гребешков был из соседней деревни, расположенной совсем рядом – верст тридцать, не больше. И так уж получилось, что он остался самым авторитетным мужиком среди уцелевших.
Он-то и поведал, что же здесь произошло, и картина выходила неприглядная. Английский шлюп заявился сюда рано утром. До того местные поморы с британцами сталкивались, но, так сказать, опосредованно. В Архангельске собирались купцы со всей Европы, и вездесущие англичане были там частыми гостями. С ними торговали, дрались в кабаках – в общем, все как везде. И поморы, что приезжали в большой город по своим торговым делам два-три раза в год, британских моряков, конечно, видели, но дел с ними не имели и что это за народ, по большому счету знали только с чужих слов.
Ну, в этот раз британцы показали себя во всей красе. Высадили десант, хозяев выгнали из домов, после чего начали просто и незатейливо грабить. Мужики возмутились. Тогда самых горластых английские морские пехотинцы тупо пристрелили, как собак. Остальные рванули в лес – их не преследовали.
Английская уверенность в собственных силах оказалась глупой, поскольку люди тут жили не робкого десятка. Иные на Севере и не нужны, не шли сюда слабые духом, а потому за много поколений сформировался фактически отдельный народ. Поморы были отменными мореходами, хорошими рыбаками и охотниками. Оружия хватало, и не только в домах. В общем, не прошло и нескольких минут, как в британцев полетели пули.
В первые минуты поморам сопутствовал успех, но и британцы оказались не лыком шиты. Не зря над Британской империей никогда не заходило солнце. В многочисленных колониях они не раз схватывались и с регулярными армиями, и с разных сортов партизанами, имеющими куда более серьезный опыт, чем местные охотники. В общем, как это часто бывает с иррегулярами, местным героям ничем не удалось их удивить.
Ну а дальше… Личная храбрость значит многое, но в бою не меньший вес имеют дисциплина, четкое и грамотное командование, готовность не раздумывая выполнить любой, пускай и самоубийственный приказ. Не зря стойкость регулярного армейского подразделения куда выше, чем у толпы, а ею местные сейчас, по сути, и были. Ну и плюс, британцев было все же заметно больше.
Неудивительно, что спустя четверть часа британцы ценой десятка убитых и примерно такого же количества раненых подавили сопротивление. Уцелевшие мужики бежали в лес, а англичане, распаленные боем, еще раз прошерстили деревню. Вывезли все, что смогли. Скот забили на мясо и отправили на корабль. Нашли несколько человек, которые сдуру решили спрятаться в погребах – их попросту убили за исключением нескольких женщин помоложе. Их забрали с собой – понятно для каких целей. Ну а уходя спалили деревню дотла. В общем, все как привыкли делать в своих колониях, им не привыкать.
И сейчас перед Верховцевым в полный рост вставал вопрос: а что делать дальше? Как офицер, профессиональный военный, который живет для того, чтобы враг не смел и шагу ступить на русскую землю, случившееся он воспринимал как собственную вину. Да, никто, даже самый придирчивый судья не решился бы обвинить его в трусости, но вот совесть не обманешь. Он должен был защитить людей – ну, или умереть, пытаясь это сделать. За это страна и содержит военных в мирное время. А он увел корабль прочь, скрылся. Притом, что, теперь он это понимал, в тот момент имелись реальные шансы на победу. Корабль на якоре, с минимумом экипажа, ветер благоприятствует. Атаковать, взять на абордаж в момент, когда британцы просто не успеют ни дать ход, ни пустить в ход артиллерию… Невеликие шансы – но все же!
А еще – что делать с людьми? Они лишились крова, средств промысла – британцы уничтожили даже сети и лодки. Выживание под вопросом даже сейчас, а там и холода недалеко, северное лето короткое. Нет, взрослые, молодые и сильные выживут, конечно, но старики и дети… До города не дойдут точно. До соседней деревни? И кто сказал, что британцы туда не доберутся? Вон, Гребешков места себе не находит…
И что делать самим? Прорываться в Архангельск? Но если там британская эскадра, риск становится велик. Осенью, зная пути-дороги, прошли бы ночью, но сейчас в разгаре полярный день. Солнце не заходит месяцами, а значит, о скрытности можно забыть. Вот ведь… Тяжела ты, участь командира. Первый после Бога ответствен за всё.
– Так, – решение принято, и разом стало легче. Правильное или нет, но теперь хотя бы есть понимание того, что делать дальше. – Собирайте людей, уходить будем вместе.
– Идти?
– А вы ждете, что я вам корабль сюда пригоню? – окрысился Александр. – Сейчас он в надежной бухте, а пока я сюда подтягиваться буду, меня десять раз обнаружат и, если захотят, перехватят. Давайте, давайте, время дорого.
Следующие несколько минут гудел активный спор на тему «а почему это». Все же образ мыслей крестьянина хоть на юге, хоть на севере достаточно схож. Любую власть не любят, и чем она от них дальше – тем лучше. Обжитое место покинуть – кощунство. И вообще им все должны! Где-нибудь в Малороссии или Царстве Польском и вовсе бы не получилось их ломом сдвинуть, притом что выторговать себе что-нибудь, желательно в денежном эквиваленте, они пытались бы до последнего. Здесь же над ними довлели опыт и совсем другие условия жизни. Ну и понимание того, что все, нажитое поколениями предков, сейчас ушло дымом, и никто не поможет. Начинать придется с чистого листа. Так что, поломавшись немного, мужики пошли собирать своих. Ну а Гребешков, воспользовавшись моментом, тронул мичмана за плечо:
