Мацзу - Александр Васильевич Чернобровкин
17
Малаккский пролив никогда не был спокойным местом, даже в двадцатом и двадцать первом веках. Слишком удобно здесь пиратствовать. Мой однокурсник рассказывал, как их здесь грабанули, так сказать, среди бела дня. Две большие моторные лодки выплыли навстречу, собираясь пройти вдоль бортов. Только вот между ними был натянут канат. Как только сухогруз однокурсника зацепил его бульбой, обе лодки прижало к бортам. Несколько «кошек» зацепились за планширь — и через пару минут на борту судна оказалась группа вооруженных людей. Они выгребли все ценное, что нашли, включая личные вещи членов экипажа, и избили тех, кто не хотел расставаться со своим барахлом. К счастью, никого не убили. После чего вернулись на свои лодки, отцепили канат и убыли к берегу острова Суматра. Патрульный корабль индонезийских военно-морских сил встретился с сухогрузом часа через два, когда подходили к рейду Сингапура. Капитана допросили с пристрастием, будто именно он был пиратом. Видимо, испортил статистику бравым индонезийским воякам. Поэтому я не удивился, когда перед входом в пролив с британского фрегата, лежавшего там в дрейфе, выстрелили холостым и подняли на грот-мачте флаги с приказом опустить паруса. Им здорово повезло, что на шхуне был человек, который помнил главные сигналы британского военно-морского флота.
— В чем дело? — спросил Бао Пын.
— Хотят досмотреть шхуну, проверить, не пираты ли мы, — ответил я.
— А мы похожи на пиратов⁈ — удивился он.
— Мы не очень похожи на купцов и проходим здесь впервые, нас не знают, — объяснил я.
Двенадцативесельный катер подошел к нашему подветренному правому борту минут через двадцать. Командовал им молодой человек лет двадцати. На нем был синий мундир с алыми отворотами, напоминающий фрак, и белые брюки. Когда я служил в британском флоте, мундир походил на камзол, отвороты были белыми и бриджи вместо брюк. Впрочем, каждый шил себе такой мундир, какой хотел. Видимо, с тех пор этот принцип не изменился. Эполеты молодой человек имел на обоих плечах. Для полного капитана с выслугой более трех лет слишком молод. Значит, уже перешли на новую систему знаков отличия, по которой эполеты без «звезд» на обоих плечах полагались лейтенанту.
— Доброе утро, лейтенант! — поприветствовал я, когда катер подошел к приготовленному штормтрапу. — Хотите досмотреть шхуну?
— Да… — он запнулся, пытаясь определить мой социальный статус, и добавил: — … сэр.
— Прошу, — сделал я приглашающий жест.
Лейтенант поднялся на борт, увидел матросов китайцев и растерялся. Видимо, собирался перекинуться со мной парой слов и убыть на фрегат, но непривычный экипаж сбил его с толка. Следом за ним вскарабкались четверо морских пехотинцев, вооруженных мушкетами «Смуглянка Бэсс» с надетым на ствол штыком с трубкой.
Почувствовав поддержку, лейтенант осмелел и задал вопрос:
— У вас есть документы на шхуну?
— Кончено, — ответил я, — но вы вряд ли поймете китайский язык.
— Она что, китайская⁈ — удивился он, как будто не видел желтый флаг на кормовом флагштоке или видел, но не понял, чей это.
Два дурацких вопроса за полчаса — это немного чересчур.
— А почему нет⁈ — в свою очередь выдал я.
— Не знаю… — стушевался он. — Первый раз вижу китайский корабль.
— Не был в Кантоне? — задал я вопрос, чтобы его позиция стала еще слабее.
— Не приходилось, — признался он.
— Думаю, в ближайшие годы королевский флот наведается туда. Где ступила нога Джон-компани, там жди фрегаты, — улыбнувшись, произнес я как бы в шутку.
— Вы подданный короля, сэр? — задал лейтенант самый важный для него вопрос.
— Нет, американец, — покаялся я. — Нанялся на службу к китайцам. Как моряки они не ахти!
— О, да! — радостно согласился он, после чего спросил: — Что везете?
— Ничего запрещенного: шелк, фарфор, — сообщил я. — Могу приказать, чтобы открыли трюм, но, поверьте, там нет рабов.
Еще во время моей службы в британском флоте вышел «Закон о работорговле», а три года назад, как мне поведал с издевкой Роберт Форбс, и вовсе приняли «Закон об отмене рабства», которые давали право капитану военного корабля захватывать суда, перевозящие рабов, и считать их призами. Я дал понять, что навариться на нас не получится.
Наверное, лейтенант по моему спокойному виду понял, что не вру, что подзаработать на нас не получится, поэтому сразу потерял интерес, «позабыв» добавить «сэр»:
— Не надо. И так ясно, что вы не работорговцы или пираты.
После чего пожелал удачи, попрощался и первым спустился по штормтрапу.
Я приказал поднимать паруса и ложиться на другой галс, чтобы курсом галфвинд пройти Малаккский пролив.
— О чем ты с ним говорил? — поинтересовался Бао Пын.
— Объяснил, что у них не получится отобрать шхуну, — ответил я.
— А за что отбирать⁈ Мы мирные купцы! — воскликнул он.
— Для них все жители этого региона — пираты. Вас бы сперва повесили на реях, а потом начали разбираться, кто вы, потому что у нас полный трюм ценных товаров, и каждый член экипажа военного корабля получил бы свою долю, — попонятнее ответил я и добавил шутливо: — Так что вам здорово повезло с капитаном!
— Это я уже понял, — улыбаясь кривовато, молвил Бао Пын.
18
Малаккский пролив мы прошли без происшествий за пять дней. Его северо-восточный, материковый берег контролируется англичанами, а юго-западный, остров Суматра и другие — голландцами. Недавно поделили. Пока что не захваченных территорий много, не воюют за них. Самый опасный участок в южной части, где между берегами около полутора миль и много мелких островков, на которых любят базироваться пираты. Чем дальше к северу, тем пролив шире и глубже. Судоходство в нем было слабеньким. Больших европейских кораблей не встретили. Наверное, все уже отправились в Европу, воспользовавшись попутным ветром. В основном попадались рыбацкие лодки и небольшие каботажные джонки, снующие между островами и материком. Уже на выходе из пролива увидели на горизонте еще один дрейфующий фрегат, скорее всего, британский. Наверняка нас заметили, но не сочли нужным догонять и досматривать. Местные пираты в открытый океан не попрутся.
Интересно наблюдать за людьми, когда впервые в течение нескольких дней не видят берег. Большую часть экипажа составляли опытные моряки. Не знаю, чем раньше промышляли, но явно в каботаже. Даже они на третий день погрустнели. А что говорить о Лианхуа⁈ Моя наложница выходила на полуют, с испугом в глазах вертела головой, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, кроме водной глади, после чего убегала в каюту, чтобы пялиться на переборки, подволок и шитье. Успокаивали всех невысокие
