Благословенный 2 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Не удалось укрепить своё влияние и Воронцову. Главная схватка произошла между Николаем Ивановичем и мною.
Императрица, потрясённая известием о смерти светлейшего князя, несколько дней была безутешна, не пуская к себе даже Зубова; а когда появилась из своих покоев, могла говорить лишь о своей утрате.
— Ах, чем же мне заместить такого человека? Светлейший князь выполнял столько обязанностей… Он был незаменим! В нем было одно редкое качество, отличавшее его от всех других людей: у него была смелость в сердце, смелость в уме, смелость в душе! Мне опять предстоит дрессировать себе людей!
Да, нельзя не признать, что императрица была права. Широкий был человек Потёмкин, со смелою, дерзновенной душой. Жаль, не пришлось мне поработать с ним побольше! Но теперь я могу лишь постараться, чтобы жалкие эпигоны не изгадили совершенно его наследие.
— Бабушка, — засуетился я, — готов взять на себя все его обязанности, лишь бы была ты покойна!
— Ах, ты так молод, мой друг…. Как же справиться тебе со всем?
— Я буду стараться изо всех своих сил!
— Право, друг мой, не стоит самому так надрываться! Платон Александрович с удовольствием возьмется за все дела…
От поминания Платона Александровича у меня заныли зубы.Непременно этот сукин сын, и вся шайка, за ним стоящая, попробуют подмять под себя всю епархию светлейшего князя!Ни в коем нельзя этого допустить!Потёмкин, конечно, воровал, но при этом ещё что-то делал; а эти будут только воровать, да ещё, пожалуй, вредить.
— Ну, давай, хотя бы военная коллегия останется точно за мною!
Екатерина слабо улыбнулась.
— Экий ты воинственный! И генерал-адмиралом он хочет быть, и военном министром сразу! Никак решил лишить жизни ещё какого-нибудь короля?
— Да ну, что за ерунда!Я там решительно ни при чём.Никто же не знал, что мосье Бонапарте начнет палить по всей акватории картечью!
— Ладно, ладно, я не сержусь. Шведский король, хотя и утоп, зато французский спасён!
— Да, только благодаря тебе, бабушка!
Конечно, я не собирался спасать этого толстого Людовика. Алексей Григорьевич сам написал государыне с предложением вытащить несчастного сидельца из-под фактического ареста, под которым он находился со всею семьёю. Конечно, для этого надо было вступить в сношения с самим королём, но это оказалось вовсе не просто: Бурбоны никому не доверяли, кроме единственного лица — шведского любовника Марии-Антуанетты. Но граф Орлов, с моей помощью совершив невероятное, сумел поставить этого типа под наблюдение, и в последний момент смог-таки переломить ситуацию. Король был спасён, и вскоре они с Марией-Антуанеттой уже оказались в Вене, с ужасом рассказывая о своих приключениях. Предложение императрицы Екатерины посетить Петербург осталось без ответа — когда русский посол Разумовский на праздники в честь спасения высоких особ подошёл с этой идеей к королевский чете, Людовик отделался какими-то хрюкающими междометиями, а королева долго и с возмущением рассказывала нашему посланнику, как непозволительно вёл себя граф Орлов в городке Варенн. Похоже, эти идиоты так и не поняли, что в Варенне стояли на краю гибели, и кто их оттуда вытащил. Одно слово — Бурбоны.
— Ну ладно, — решил я вернуться к нашим баранам, — так всё-таки, что насчёт Военной коллегии?
— Надобно подумать, мой свет!
Я раскланялся, в надежде, что в ближайшее время получу вожделенный пост. Контроль над армией был бы мне очень полезен!
Во-первых у нас с Суворовым уже были некоторые идеи насчёт преобразований в военной сфере, и будь у меня главенство в Военной коллегии, дело пошло бы намного веселее. Во-вторых, Военная коллегия — это власть, влияние и большие деньги. На армию выделяют по 20 миллионов в год — это, если что, вчетверо больше, чем на флот. Мне бы очень не хотелось видеть этакие деньжищи, и заодно 400 тыс. войска, в руках какого-нибудь обормота Зубова. Ну а в-третьих, только имея под личным контролем армию, можно было всерьёз надеяться на безболезненную передачу мне властных полномочий. Любой другой вариант, увы, этого не гарантировал. Вон, Пётр III: вполне законный был государь, и что с ним стало?
В общем, этот пост был мне очень нужен, и, учитывая предыдущие заслуги, я вполне мог на него рассчитывать. Но на следующий день всё оказалось совсем не так оптимистично!
На совещание по вопросу о назначении президента Военной коллегии меня не допустили. Когда вельможи вышли из кабинета императрицы, все стали хором поздравлять… Платона Александровича! Уязвлённый до глубины души, я взошёл к императрице.
— Бабушка, но отчего же так получилось? Почему же граф Зубов а не я?
— Ах, Сашенька, — извиняющимся тоном отвечала она, — все военные были против, а почему против, я признаться, так и не поняла. Про какие-то ракеты всё толковали… Переговори с графом Николай Ивановичем, должно быть, он лучше объяснит.
Николай Ивановича я застал с Платоном Александровичем: они о чём-то оживлённо беседовали.
Отозвав Салтыкова в сторонку, я спросил его тет-а-тет, что же случилось в Непременном совете.
— Ах, Александр Павлович! Вам очень, очень сильно навредила та история с ракетами! Все господа генералы сделали выводы, что вы чересчур легкомысленно надеетесь на некие чудесные виды вооружений, не разбираясь при этом в собственно артиллерии. Когда же императрица услышала про случай с ракетным снарядом, так неловко развернувшимся в полёте и едва вас не задевшим, очень разволновалась и уже и слушать не хотела о том, чтобы передать вам военное ведомство! У вас и так уже вся Морская коллегия, а ещё ея императорское величество решили передать вам новороссийское наместничество и дать чин подполковника гвардии, с возложением шефства над Измайловским ея полком. Это очень, очень весомое назначение, да ещё в ваши-то годы!
Видя моё огорченное лицо, он прибавил:
— Ах, Александр Павлович, голубчик, куда же вы так спешите? Всё хотите серьёзными делами заниматься… Поверьте, они от вас никуда не уйдут, да ещё и страшно успеют вам надоесть. Наслаждайтеся жизнью, пока вы так молоды, а дела всё оставьте нам, старикам!
* * *
В досаде я вернулся к себе. Мы в следующий день стало известно, что Салтыков стал президентом Военной коллегии, а Зубов — генерал-фельдцейхмейстером. Ещё через пару дней я услышал, что папаша Зубова, Александр Николаевич, теперь становится обер-прокурором Сената, а до этого он долгие годы был управляющим салтыковских поместий! Так вот откуда выплыла эта гнида!
Эх, как я жалел, что не написал тогда Потёмкину! Впрочем, ну как бы это выглядело? Особенно неловко бы вышло, ежели бы письмо моё перехватили… Внук 11-ти лет рассуждает о бабушкиных любовниках, да ещё и с её тайным супругом! В общем, решил я тогда, что известное зло лучше неизвестного, ведь кто-то обязательно бы появился!
А с другой стороны, если подумать: а чем, собственно, я хуже? Ну неужели не смогу я разыскать какого-нибудь смазливого поручика, пусть даже из армейских, да и предложить его в качестве альтернативы этому длинноносому сукину сыну? Противно, конечно, заниматься такими вещами, но что поделаешь? Не мы такие, жизнь такая!
И я немедленно накропал небольшое письмецо.
Милостивый государь, Александр Васильевич!
Знаю что вы очень заняты. Но всё же, прошу не отказать мне в просьбе. Задумал я тут собрать свой штат пажей, и весьма нуждаюсь в людях.Прошу прислать ко мне несколько офицеров имеющих приятную внешность и деликатное обхождение. Что лишитесь офицеров, вы о том не беспокойтесь: верно, большую часть отошлю назад.
Искренне ваш
цесаревич Александр Павлович.
Затем я нашёл Марью Саввишну Перекусихину.
— Марья Саввишна, дело у меня есть… но настолько деликатного свойства, что не знаю даже как и подступиться. Только вы, с вашим знанием всех изгибов души государыни, с вашим тактом и мудростью сможете сие разрешить!
