Знойные ветры юга ч.2 (СИ) - Чайка Дмитрий
Княжеские дромоны вышли из гавани Александрии и пошли на восток, туда, где за крайним, пелузианским, рукавом Нила заканчивалась власть василевса. Этот рукав давно затянуло илом, и великий некогда город Пелузий влачил теперь жалкое существование, будучи простой пограничной крепостью. Море уходило от него все дальше и дальше. Тут начиналась пустыня, и правили в ней ветер и солнце, и именно они решали, жить путнику или нет, а не какие-то там далекие императоры. Здесь можно было идти несколько дней, и не встретить ни одной живой души, ведь караванные тропы проходили гораздо южнее. Да и не было их сейчас, караванов. Синайский перешеек и Газу захватили арабы, и ни один из купцов не пошел бы в те земли даже под страхом смерти. Теперь только пустыня, перерезанная с запада на восток караванной тропой, отделяет богатейшую провинцию Империи от хищников из Аравии.
— Огонь, княже! — Бранко заглянул в каюту, и Самослав рывком поднялся с узкой кушетки. — Ждут нас!
Их и, вправду, ждали. На берегу горел костер, который был виден издалека в густой южной тьме, которая падала в этих местах, словно горная лавина. Вечера здесь наступали как-то очень быстро, и это было непривычно для людей севера. Вот вроде бы еще день, и ярко светит солнце, а вот уже и ночь наступила. Яркий огонек в пронзительной чернильной темноте звал к себе, ведь он означал, что месяцы кропотливой работы десятков людей увенчались, наконец, успехом. Княжеские корабли бросили якорь на мелководье, и уже через несколько минут Самослав обнял Вацлава, который загорел до того, что стал похож на какого-то грека. Два десятка звероватого вида египтян с фанатичными взглядами окружили простой шатер, к которому князь и направился. Именно там его ждал худой, со впалыми щеками мужчина лет сорока пяти, одетый в пропыленную тунику и выгоревший на солнце коричневый плащ. Ничто не говорило о его высочайшем сане, кроме, пожалуй, повелительного взгляда. Вениамин I, тридцать восьмой папа Александрийский, блюститель престола святого Марка, самый почитаемый и самый ненавидимый человек в этой земле. И уж точно, самый разыскиваемый, за его голову было объявлено неслыханное вознаграждение.
— Благослови, святой отец, — склонил голову Самослав.
— Зачем тебе мое благословение?— оторопел патриарх. — Ты же язычник!
— Разве это может служить препятствием для нашей дружбы? — поднял на него глаза князь. — У нас слишком много общих врагов, чтобы обращать внимание на такую мелочь. Враг моего врага — мой друг. Я живу по таким правилам, святейший.
— Я никогда не думал об этом в таком ключе, — немного растерялся Вениамин, — но в твоих словах есть смысл. Я много говорил с Вацлавом, пока добирался в эти места, и он прояснил мне смысл нашей встречи. Это очень умный и благонравный юноша, хоть и не пришел еще к свету истинной веры. Счастлив тот владыка, который имеет таких слуг. Я внимательно слушаю твои предложения, князь. А потом ты выслушаешь мои. Ты производишь впечатление разумного человека, и я думаю, мы с тобой сможем договориться.
1 Мумбаи, или Бомбей, был основан позже. Существующий остров был насыпан в 19 веке. До этого там был небольшой архипелаг. Основным портом был Сопара (или Шурапака), который располагался чуть севернее.
2 Пролив Баб-эль-Мандеб («ворота скорби» по-арабски) называется так из-за сложных условий навигации.
Глава 30
Конец июня 634 года. Медина.
Пустынный оазис среди гор Хиджаза был истинным бриллиантом Аравии. Десятки тысяч человек нашли пропитание на его щедрой земле, зеленеющей множеством финиковых пальм. Даже лютая, испепеляющая жара, влажная от близкого моря, и почти полное отсутствие дождей не делали эту землю менее желанной. Тут жило когда-то множество племен, враждовавших друг с другом, но теперь здесь царил мир. Самые сильные племена, исповедавшие иудаизм, были изгнаны из священного города, а самое непокорное из них, бану Курайза, было и вовсе истреблено. Его мужчин казнили, а женщин и детей сделали рабами. По странному совпадению, именно это племя служило когда-то верой и правдой персам, собирая для них дань в этих местах. Теперь Медина была нерушимым оплотом мусульманской веры, а ее жителей, принявших ислам, называли ансарами. Это был вторая по почету каста мусульман, сразу после мухаджиров, спутников Пророка, ушедших с ним в изгнание. Сейчас здесь царил мир и покой, и лишь призыв на молитву нарушал тишину его улиц.
Караван верблюдов, принадлежавший Стефану и Надиру, вышел из Александрии налегке. Пока что еще здравый смысл не покинул братьев окончательно, и им хватило ума не загружать оружие в гавани Александрии. Это закончилось бы скверно. Караван вышел к побережью недалеко от Пелузия и уже там принял груз с кораблей, которые терпеливо ждали их здесь. И не только их… Они разминулись с какими-то египтянами, которые направлялись на юг, и судя по направлению, они явно хотели обойти через пустыню Вавилон Египетский(1), набитый наемниками епископа Кира.
Надир нанял отца и двух сыновей, выходцев из нищего бедуинского рода, знавших все тропы и колодцы от Дамаска до самого Йемена. Потому-то они двигались, не теряя времени, и дошли до Медины меньше, чем за месяц. Тысяча миль для пяти верблюдов не бог весть какой путь, а поклажа была не слишком тяжела.
— Знаешь, брат, — задумчиво сказал Надир, когда яркая зелень оазиса показалась впереди. — Когда ты сказал, что я мелкий человек, я сначала обиделся. А теперь вот понимаю, что и, правда, мелкий я, словно мышь. Мне и в голову прийти не могло такое… Ведь для меня пределом мечтаний была собственная лодка, десяток головорезов в команде и дом на острове Аваль. Я ведь теперь эмиром Сокотры могу стать, а для брата Само это такая мелочь, словно я надел земли с тремя пальмами попросил. И еще этот… как его… Сингапур! У меня до сих пор это все в голове не укладывается!
— Брат Само плохого не посоветует, — пожал плечами Стефан. — Просто делай то, что он говорит, и все. Я же делаю, и не пожалел об этом ни на минуту. И кстати, мечи он тебе подарил. Наш груз пряностей поедет в Словению, а деньги за них мы получим в Газе. А на них-то ты и купишь свой корабль и наймешь бойцов для захвата Сокотры. Сейчас вся серьезная торговля будет из Кесарии перебираться именно в Газу. Во-первых, намного ближе от Йемена, во-вторых, там нет больше имперских мытарей, а в-третьих, иудеи прекрасно поладили с халифом.
Он глубоко вздохнул и продолжил.
— К великому моему сожалению, пастухи и торговцы из пустыни проявляют куда больше государственной мудрости, чем римские сенаторы. Господь милосердный, кому приходится служить!
— Так служи праведному делу, — непонимающе посмотрел на него брат. — Прими истинную веру, и ты спасешь свою душу. Я же вижу, как ты страдаешь, брат. Ромеи — гнилой народ, а ты совсем не такой. Аллах видит все, он не зря даровал мусульманам столько побед.
— Я уже как-то отвечал на этот вопрос, — грустно сказал Стефан. — Мне уже нечего обрезать, все обрезали до вас. Не нужно больше касаться этого вопроса, брат. Я не предам того, во что верю всей душой.
* * *Жилище халифа по меркам империи был бедным, если не сказать хуже. Глинобитный дом на несколько комнат, с плоской крышей, как и везде на Востоке. Старая резная мебель, бронзовые светильники и вытертые ковры на полу, вот и вся роскошь. Даже не скажешь, что потоки золота, серебра и рабов потекли в эти земли рекой. Небогатой была и одежда халифа, как и у Умара ибн Хаттаба, его правой руки. Тот и вовсе был аскетом, не слишком много внимания обращая на мирские радости. Нижние рубахи из белого полотна и плотные халаты, незаменимые в лютую жару, которая изводила эти места летним зноем(2), были их одеждой. И теперь два самых могущественных человека в этой части света внимательно слушали ромейского евнуха и его брата, правоверного мусульманина. Странная пара, весьма странная…
— Нас не интересуют деньги, — ответил после раздумья халиф. — У нас их предостаточно. Для этого нет нужды торговать землей, которую создал милосердный Аллах. Да это вообще противно всем обычаям. Землю можно лишь завоевать. Так сделали наши предки, когда пришли сюда.
