Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ) - Тарханов Влад
— Мы будем на своей стороне, Сергей, исключительно на своей.
Киров ушел. День быстро катился к концу. Иосиф Виссарионович же стоял у окна своего кабинета. Трубка давно потухла. Но он не обращал на это внимание. Главным вопросом, который его мучил, был: встревать ли в войну с Польшей? Итог этих действий мог стать неоднозначным. Ему настоятельно требовалось для страны хотя бы десять лет мира. Он понимал, что страну будут постоянно пробовать на зуб, выискивать сильные и слабые стороны. Но… Чтобы оттянуть новую мировую бойню, стоит ли рисковать? Или дать делам в Германии идти своим ходом? Но тогда падёт Испания, от «красного пояса Европы» и ошмётков не останется — ветреные французы тоже могут левое правительство избрать, а потом его же и свергнуть. Гигантская ответственность навалилась на его плечи. На автомате сунул трубку в карман, даже не выбив и почистив ее. В себя он пришёл уже дома, в кругу семьи. А когда в гости пришли чета Орджоникидзе, Ворошиловы, Киров — напряжение его наконец-то отпустило.
[1] В РИ из наркомата тяжелой промышленности в 1936-м выделили наркомат оборонной промышленности, в 1937 — машиностроения, а в 1939 году — преобразовали в шесть профильных наркоматов.
[2] В это время Куйбышев возглавлял Плановую комиссию (впоследствии Госплан), а его заместителем был Межлаук.
[3]Официальный повод для войны
Глава десятая
Лакоба
Глава десятая
Лакоба
Москва. Кремль. Кабинет Сталина
15 января 1934 года
(семейная фотография Нестор и Сария)
Утро 15 января для вождя началось с неприятностей. Во-первых, звонок телефона поднял его в семь часов утра, а это было очень плохим знаком. Его побеспокоил Киров, который и сообщил, что Нестор Лакоба найден только что мертвым. Иосиф Виссарионович собрал всю волю в кулак и спокойно приказал приехать к нему, как только что-то удастся выяснить. Но потом долго ругался, пока его чуть-чуть не отпустило. А ведь уже несколько дней его не покидало какое-то чувство тревоги. Он думал, что это напряжение из-за польских дел, из-за того, что надвигается война, и кто его знает, не превратиться ли этот пограничный конфликт в европейскую, или даже мировую бойню. А оказалось, это было предчувствие совсем другого толка. Официально Нестор занимал небольшую должность начальника аналитического отдела при секретариате ЦК ВКП(б). Но подчинялся напрямую Сталину. И занимался ответственными делами: фактически, его служба — это был альтернативный источник информации, плюс осуществляла контроль за силовыми структурами, плюс Нестор собрал небольшую группу квалифицированных исполнителей, которые устраняли тех, кто должен был случайно умереть. Например, агент британцев Литвинов. Именно так, никаких убийств, а всего лишь тривиальные проблемы со здоровьем, авария, несчастный случай на производстве… Тем паче, что люди там подобрались с фантазией. Но кто-то нанёс удар по Сталину, вот таким образом. Оставалось выяснить, кто и почему. Это отголоски кавказских дел или же уже здесь московские проблемы привели к такому исходу. В то, что его друг умер своей смертью, Коба не верил. Хотя один процент такой вероятности был, даже нет, одна сотая процента.
Есть совершенно не хотелось, даже чай дома не пил. Надя, услышав страшную новость вскрикнула, она к Нестору относилась очень хорошо, хотя Сарию не переваривала, но никогда не позволяла себе даже намеком показать свое отношение к этой красивой пустышке. Хорошо, что жена ничего не говорила, а быстро и тихо собрала детей и они уехали. Если бы что-то сказала невпопад — мог бы взорваться и наговорить ей всякого. Но Надя уже хорошо знала супруга и понимала, когда лучше помолчать. В последнее время их отношения улучшились. Точнее, стали ровнее. У Нади не наблюдалось вспышек истерик, она как-то стала мягче и спокойнее. В этом была и его заслуга: дал жене серьезную работу, та чувствовала себя нужной, а это для такой молодой амбициозной женщины значило много. Прежде, чем они уехали, попросил Власика усилить охрану жены и детей. И еще — присмотреть за Кировым. Сергей Миронович довольно наплевательски относился к личной безопасности, хотя и вынужден был принять условия игры — слишком ответственная должность, но нет-нет, да и сбегал от телохранителей… Женщины товарища Кострикова[1] погубят. Слишком любвеобилен молодой вождь. Власик всё понял, заодно и охрану Сталина усилил.
В Кремль Иосиф Виссарионович приехал в девять утра — очень рано, но Поскрёбышев уже сидел за своим столом в приёмной. Поразительная способность у человека — быть постоянно на рабочем месте. И не надо думать, что его функция была какой-то парадной, что-то типа диспетчера, нет, это только одна сторона работы секретаря. А еще Александр Николаевич делал для Сталина выборки и аналитические записки, подбирал нужную литературу, следил за тем, чтобы в любой момент на столе у вождя могла появиться еда и чай, который Иосиф Виссарионович пил достаточно часто. Кофе — никогда. Ну, и, конечно же, круговорот документов — именно Поскрёбышев решал, что и в каком порядке попадет на стол руководителя страны. И, самое интересное, что к мнению своего секретаря Сталин прислушивался.
— Сегодня отмени всех. Только Кирова. В любое время.
Пытался прочитать что-то, открыл книгу, но понял, что не может сосредоточиться. Задымил. В таком настроении нельзя заниматься делами. Поскрёбышев занес чай и печенье, в двух вазочках варенье, как раз любимые вкусы. Вроде бы не заказывал? Но это как раз вовремя. Тому, что неизменный секретарь точно почувствовал его настроение не удивился. А вот после чая сумел взять себя в руки и начал читать почту, которую ему Александр Николаевич водрузил на столе, как только убрал остатки легкого перекуса.
Главным вопросом был один: кого поставить на место Лакобы. Но этот вопрос он решил оставить на потом. Надо было взвесить все за и против. Но даже вчитываясь в присланные документы, он где-то на подсознательном уровне перебирал тот куцый список друзей и преданных товарищей, которым мог бы поручить такую тонкую работу. Искал, перебирал… и не находил. Отставил эту глупую затею. Сумел сосредоточиться. Взял в руки уже отложенные документы, пересмотрел их снова, но уже совсем другим взглядом. Хорошо, что нигде в спешке никаких резолюций не наложил. Постепенно текучка затянула его, отвлекла от мыслей о смерти старого соратника, слишком много внимания требовала эта рутинная каждодневная работа. После очередного перекуса собрался с мыслями и закончил статью для журнала «Большевик». Мелькнула мысль вызвать Молотова, но тут же ее отбросил — видеть никого сегодня не хотелось. Киров появился в семь часов вечера. За окном уже было темно и падал снег, большими рыхлыми комьями.
— Что там, докладывай…
— Лакоба вызвал вчера машину на половину седьмого утра. В шесть часов тридцать минут его водитель и охранник, Жвания, зашел на квартиру, на звонок никто не отвечал. Это встревожило охранника, у него был ключ, открыл дверь. Нестора нашел на полу в ванной без признаков жизни. В спальне находилась его жена, Сария, она была без сознания. Охранник вызвал скорую помощь и сообщил в НКВД. Скорая прибыла через двенадцать минут — к этому времени женщина скончалась. Жвания был задержан прибывшим нарядом чекистов. Проводился опрос соседей. По их словам, в пять часов утра их подъезда вышли два человека в военной форме. Но их никто не рассмотрел. Первичный осмотр не показал следов насильственной смерти. Квартиру обследуют лучшие эксперты, если будут хоть какие-то следы, то станет известно в ближайшее время. Вскрытие проводил профессор Владимир Тимофеевич Талалаев. Заключение будет завтра. Я переговорил с ним. Предварительно — у обоих супругов был сердечный приступ. Как сказал профессор, если бы не у обоих — то никаких вопросов не было бы. Взял пробы на яды. Посоветовал вызвать из Воронежа Вячеслава Алексеевича Афанасьева, старый врач, с огромным опытом, был заведующим кафедры патологической анатомии медицинского факультета Воронежского университета. У него есть работы по поводу различных ядов и их воздействий на организм человека. Уже едет в Москву.
