Штурмовик из будущего 3 (СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич

Дивин посмурнел. Слова Карпухина явились для него настоящим холодным душем. Больно было осознавать, но надежды на то, что приедет полковой особист, разберется в его деле, освободит и заберет обратно в родной полк, таяли, словно зыбкий утренний туман под лучами солнца.

— Ничего не могу добавить к тому, о чем говорил раньше, — угрюмо бросил экспат. — Другой версии случившегося у меня просто нет.

— Зато у нас этих версий хоть отбавляй, — жизнерадостно заржал следователь.

— Подождите, — поморщился Карпухин. — Давайте не будем гнать лошадей. Капитан Дивин известный летчик, воевал храбро с самого начала войны. И никогда ранее не давал повода усомниться в своей честности.

— В самом деле? — хмыкнул следователь. — Позвольте с вами не согласиться. Я тут навел кое-какие справки и с нехорошим удивлением обнаружил, что в истории Дивина имеется целый ряд белых пятен. Взять, хотя бы, историю его перелета на трофейном самолете из-за линии фронта. Тогда, в сорок первом. Странное дело, но весь отряд окруженцев, с которыми он пробирался к линии фронта, был уничтожен. И эта непонятная потеря памяти…

— Его тщательно проверяли, — Карпухин устало вздохнул. — Проверяли много раз. И потом Дивин своей боевой работой доказал, что является настоящим советским летчиком. Знаете, что штурмовикам полагалась Звезда Героя за десять боевых вылетов? А у Кощея их уже за сотню.

— Видали мы таких «героев»! — криво ухмыльнулся следователь. — Сколько их уже было? А расколешь до донышка и в ногах валяются, умоляют, чтобы пожалели, не расстреляли.

— Я умолять не стану, — экспат со злостью посмотрел на контрразведчика. — Хотите расстрелять, так давайте. Разведчики смертью грозили, теперь вот вы.

— Кстати, — оживился следователь. — Майор, а ты читал показания старшего лейтенанта Башлыкова? Там много интересного. В частности, про способность вашего летчика видеть ночью словно днем. Ты знал об этом?

— Знал, — пожал плечами Карпухин. — Что тут необычного? Люди с подобными вывертами иногда встречаются. Дивину, кстати, его навык жизнь спас, когда за ним немецкие диверсанты охотились.

— О, как. Ладно, опустим пока. А что скажешь насчет его умения безошибочно определять людей на расстоянии. Причем, даже замаскированных?

— Вообще не аргумент, — помотал головой Дмитрий Вячеславович. — Охотники таежные еще и не такое вытворяют.

— Хорошо, — следователь недовольно поджал губы. — Я все равно изложу свое мнение в рапорте.

— Ваше право, — согласно кивнул Карпухин. — Я так полагаю, что мы закончили? Позволите мне с Дивиным наедине переговорить?

— Пять минут, — сухо бросил следователь. Взял со стола папиросы и вышел из комнаты, пригнув голову. Особист проводил его тяжелым взглядом.

— Товарищ майор, что происходит? — взорвался экспат, дождавшись, пока негромко хлопнет дверь. — В чем меня подозревают?

— Погоди, не суетись, — с досадой отмахнулся от него Дмитрий Вячеславович. — Не о том сейчас речь. Времени мало, поэтому сиди и слушай. Основная проблема заключается в том, что вы тогда мост так и не смогли уничтожить. Да-да, не смогли! Двенадцать машин как корова языком слизнула, а результат нулевой. Хромова с полка сняли.

— Как сняли⁈ — ошалел экспат.

— Каком кверху! — ощерился Карпухин. — По приказу командующего. Зотова в звании понизили. Багдасаряна — тоже. Я и сам жду, что со дня на день обратно в капитаны загремлю. Такие, брат, дела.

— Погодите, — потер лоб Григорий. — А кто тогда полком командует?

— А тебе не все ли равно? — особист потянулся за папиросами. — Думай лучше о себе. И пойми, наконец, что заступиться за тебя нынче некому. Я, конечно, попытаюсь генералу Громову доложить, но надежда на него аховая.

— И что со мной будет?

— Вопрос…

Глава 10

— Особо не выпендривайся, — наставлял Григория Карпухин. — Относись к происходящему с пониманием. Да, в полк ты пока не вернешься. Но ведь есть и положительный момент.

— Это какой же? — угрюмо поинтересовался Дивин. — Я думал, что у вашего ведомства ко мне вопросов не осталось. Два месяца в спецлагере на карантине провел, будто и в самом деле диверсант фашистский!

— Верно, — неожиданно легко согласился с ним Дмитрий Вячеславович. — Вопросов к тебе теперь нет. Собственно, было бы как-то иначе и ты по-прежнему загорал бы в лагере. Но! — контрразведчик нахмурился. — Под большим секретом мне шепнули друзья из контрразведки фронта, что тобой заинтересовались в Главном управлении «СМЕРШ». Чуть ли не сам Абакумов.

— Да ладно, — недоверчиво ухмыльнулся экспат. — Где я, а где Абакумов. Темните, товарищ майор. Ну да бог вам судья — не хотите говорить, ну и не надо.

— Ты смотри, раскусил, — засмеялся Карпухин. — Тогда тем более должен понять, что в настоящее время у нас принцип очень простой: «Лучше вывернуть наизнанку, проверить до конца и отпустить десяток невиновных, невзирая на их обиду, нежели прошляпить какого-нибудь фашистского шпиона или диверсанта»!

— Что вы мне прописные истины втолковываете? — обиделся Григорий. — С этим у меня как раз проблем нет. Мне другое непонятно: ну хотите малость провоспитать, продраить с песочком, так направьте воздушным стрелком на «илюху». Мера — проверенная. Сколько к нам в полк таких залетчиков присылали? Раз десять на штурмовку сходят и все в порядке. А то в пехоту! — экспат сплюнул в сторону.

— Будем решать, — обнадежил его особист. — Сказал же, не выступай. Служи, как положено. На рожон не лезь, но и труса не празднуй. Учти, в штурмовом батальоне командир — царь и бог. Заподозрит в трусости, так шлепнет на месте без суда и следствия.

— Я вроде никогда трусом не был! — вскинулся Дивин.

— Так то в небе, — устало вздохнул Дмитрий Вячеславович. — На земле все гораздо страшнее. Помнишь, поди, как с передка тебя в медсанбат едва живого приволокли? А сколько ты в окопах перед этим пробыл? Вот то-то и оно. Так что, повторюсь, не возникай и старайся выжить. Но честно. О, похоже, это за тобой. Бывай, Кощей, не поминай лихом, — Карпухин на мгновение стиснул ладонь экспата здоровой рукой и пошел к своему автомобилю не оглядываясь.

Григорий проводил его долгим взглядом. Ничего, еще встретимся. Ишь ты, не поленился, Дмитрий Вячеславович, за тридевять земель приехал проводить.

— Боец, чего стоим, кого ждем? А ну, лезь в кузов! — окликнул экспата капитан в выгоревшей добела гимнастерке и фуражке с малиновым верхом.

— Есть! — отозвался нехотя Дивин и кинул через борт свой тощий «сидор».

— Красавец! — прокомментировал Григорий свое изображение в мутном овале небольшого зеркальца, когда парикмахер сноровисто укоротил ему отросшие патлы волос и привел их в удобоваримый вид.

— Следующий, — пихнул его в плечо усталый боец в грязном белом халате. — Не рассиживайся, видишь сколько еще за тобой?

Дивин криво улыбнулся и поднялся. Эх, хоть в баню после всех мытарств попал. Можно, наконец, отскоблить въевшуюся в тело грязь. И сменить убитую в хлам гимнастерку и брюки. Правда, штурмовиков особо не баловали и форму выдали как у простых красноармейцев. Причем, явно бэушную. Хорошо еще, что вместо ботинок с обмотками — кирзачи. На плечах повидавших виды гимнастерок пустые погоны. В общем, то еще зрелище.

— Веселая банда махновцев у Мелитополя! — жизнерадостно заржал еще один «красноармеец-капитан» — высокий стройный парень с роскошным цыганским чубом и нахальными голубыми глазами. — Слышь, летун, тебя как звать-величать?

— Зови Кащеем, мне по позывному привычно, — откликнулся Дивин, пожимая протянутую руку. — А тебя?

— А я Славка Бороздов. Будем знакомы.

— Какими судьбами сюда занесло? — поинтересовался Григорий. — Если не секрет, конечно.

— Да никакого секрета, — беспечно отмахнулся Славка. — Был комбатом. Ночью ушел к знакомой сестричке в медсанбат. Ну, сам понимаешь, любовь-морковь, вино-домино. А тут фрицы разведку боем затеяли. И зам мой растерялся, сдал им передовые траншеи. Пока суть да дело, я вернуться успел и возглавил контратаку. Наваляли гансам по самое не хочу, но, вот беда, история эта дошла сначала до политуправления, а после и до комдива. Ну, он и осерчал. Сказал, что, мол, если у меня шило в одном месте, то надо чутка проветриться. И отправил сюда.