Ревизор: возвращение в СССР 5 - Серж Винтеркей
— По какому это праву? — окрысилась бабушка уже на меня.
— Да по разным правам, — жестко ответил я, — по человеческому, дед имеет право на внучку глянуть, без него ее бы не было. Обиды обидами, а нужно себя как люди вести. И как единственный мужик в этом доме, и как человек, что тоже тут живет с вами и за Аришкой присматривает!
Бабуля как-то сразу сдулась и села обратно за стол. И мама ничего говорить не стала.
— Ну, пойдем! — сказал я Тарасу и повел его в комнату к Аришке.
Малая сразу затихла при виде постороннего человека. Стояла в кроватке, поблёскивая глазками, и с интересом смотрела на пришельца. Валявшийся под кроваткой на боку Тузик только в этот момент счел нужным проснуться и зарычать на незнакомого человека, что уже давно был в доме. Да уж, охранник из него тот еще. С другой стороны, ну не нужна мне тявкалка, которая каждого прохожего будет обгавкивать без всякой нужды!
— Тузик, вались на бок и сни свои собачьи сны дальше, — велел я, и щенок понял, что агрессивное поведение неприемлемо. Спать не лег, но рычать перестал.
Обернувшись к отцу, увидел, что глаза его блестят. Он как вошел, так и стоял неподвижно, не сводя глаз с малой.
— Ты это, подходи, на руки ее возьми, что ли! — сказал я и смотался из комнаты на кухню. Этак он тут разревется, а я не люблю смотреть на мужские слезы. Я даже дверь за собой прикрыл.
— Так, где тут у нас кружка чайная еще одна? — спросил я, больше чтобы нарушить тишину на кухне, а не потому, что не знал, где ее найти.
— Ты что, еще и чаем его поить собрался? — опять пошла в атаку бабушка. Да уж, никаких сомнений — подполковник!
— Сынок, если его тут Ахмад увидит, я не знаю, что будет! — прошептала мама, наклонившись ко мне.
— Да, буду, чай мы не варвары, а нормальные люди! — ответил бабушке, и понизив голос, продолжил, смотря на маму, — а Ахмаду я, если хочешь, сам расскажу, что приводил отца на внучку смотреть. И что у него семья из жены и трех детей в Москве счастливая. Пусть знает, что в тебя нормальные мужики влюбляются, перспективные. Уважать больше будет!
Тарас вышел из комнаты с малой на руках минут через пять. С довольным лицом, а малая доверчиво к нему прижалась. Сел за стол на табурет, что я для него приготовил.
— Вот твой чай, отец! — подвинул я к нему кружку, — проверь, если остыл, я кипятка подолью!
Повисла напряженная тишина. Даже вид довольной Аришки бабушку с мамой не расслабил. Чтобы разбить лед, я спросил Тараса:
— Так что, все-таки, отец, посоветуешь — поступать мне на дневное или на заочное?
Тот сообразил, в чем смысл этого вопроса, и стал охотно рассказывать, что поступать мне стоит именно на дневное. И никак иначе! Объяснял преимущества обучения на стационаре, как он сможет за мной присматривать и помогать. Рассказал про военную кафедру и то, насколько сильно отличается служба в армии, когда ты офицер, а не простой солдат. Тем более, что скорее всего после дневного мне грозят только трехмесячные сборы. Исключения бывают, иногда посылают служить и на год, и на два, но это редко. На памяти отца, такое всего пару раз было с выпускниками их военной кафедры. Тем более он похлопочет, чтобы специальность у меня была как раз та, что не в дефиците.
Сработало — при виде заботы о будущем своего отпрыска и бабушка, и мама оттаяли. Я им прямо продемонстрировал, что Тарас может принести пользу для меня, а тут уже не до прежних свар. Обстановка за столом стала не такой напряженной, и еще чуть улучшилась, когда Тарас выложил на стол, достав из-за пазухи, пакет из серой оберточной бумаги.
— Это для внучки. Неваляшка!
Неваляшка оказалась достаточно милой. Красная, из двух частей, с шариками вместо рук. С белыми оборочками вокруг лица, типа чепчик. Такой игрушки у нас не было. Аришку немедленно опустили на новый ковер в гостиной, и она с восторгом принялась толкать игрушку и радоваться, когда она снова возвращалась в вертикальное положение. Где-нибудь с полгода назад она вообще бы стала для ребенка абсолютным хитом, но и сейчас очень неплохо подошла для детских забав.
* * *
Тарас ничего не понимал. Как-то буквально за несколько месяцев его сын Павел превратился из балбеса, который недоуменно зыркал глазами на все вокруг, в прожженного дельца, который вел себя и разумно, и хладнокровно. Когда он вчера выложил на стол эти тоблероне, Тарас просто обалдел. Где он взял в этой своей глухой деревне швейцарский шоколад? И ведь не сам съел, не девчонке своей подарил или брату с сестрой — Тарас отметил их жадный взгляд на шоколад — ему презентовал! Да и для чего? Чтобы он своим московским детям отдал, о которых он им никогда не рассказывал. Понятно, почему — дети всегда ревнуют друг к другу в таких ситуациях. Он потому и за счет невероятных ухищрений старался встречаться и с Пашкой отдельно от Тимура с Дианой — боялся, что дети от разных матерей начнут ревновать и передерутся друг с другом.
Да и вообще происходящее было очень странным. Два с небольшим месяца его не было, а Пашка с Тимуром уже не только познакомились, но уже и общаются, понимая друг друга с полуслова. А хулиганистый Тимур слушает Пашку, чуть ли рот не открывая от внимания. И Диана уже не выглядит как дикий волчонок, стала общаться значительно ровнее и спокойнее, пропал прежний надрыв, когда она то улыбнется, то в слезы сразу.
Но больше всего его шокировала нынешняя сцена — Пашка на его глазах заткнул зловредную бабку и поставил ее на место буквально несколькими словами. Ту самую бабку, на которую раньше постоянно жаловался отцу, что она его подзатыльниками по дому гоняет!
* * *
После ухода Тараса я подошел к бабушке, приобнял ее сзади и погладил ее по морщинистым рукам:
— Не обиделась, ба?
— Какая я тебе ба? — вроде бы и раздраженно сказала бабушка, но вырываться не стала, и я понял, что все в порядке.
— Завтра к Аннушке пойду в библиотеку, — сказал я, — спасибо за подсказку!
Завтра у нас как раз математичка заболела, и урока не будет последнего, так что у меня будет полно времени признакомиться с новым репетитором, и, может, как раз и оценить его.
В семье после ухода Тараса снова
