Олигарх 4 (СИ) - Шерр Михаил
Колоссальные потери кстати несут Ротшильды, особенно Джеймс, сидящий в Париже.
Наш господин Айзек в этом деле был всем: мозговым центром и организатором. Он был в курсе всего, знал все адреса, пароли, явки. Вот только деньги были французские. В Великобритании Айзек не рискнул искать финансирование своего проекта.
Куш должен получиться неплохим, сам Айзик рассчитывал расплатиться с долгами и все равно стать миллионером.
Запутавшись в долгах, он подался на Восток, где в конечном итоге оказался в Нагасаки, а там случай свел его с таким же японским проходимцем. Вместе они все это и придумали.
Время не только деньги, но и зачастую чья-то жизнь. Со слов Айзика завтра или послезавтра из Кусури должна прийти еще одна военная джонка. Она вместе с двумя уничтоженными нами должна присоединиться к бригу и джонке, которые после набега на Уруп продолжат нападения на русские посты и поселения на островах. А затем они вместе они должны атаковать Камчатку.
Так считают глупые японцы, участвующие в этом деле. На самом деле на этой джонке приплывет для инспекции приближенный сегуна, прибытие которого окажется совершеннейшей неожиданностью для всех. Он должен разоблачить «провокацию», получить доказательства о причастности к ней дома Мацумаэ и доложить об этом своему повелителю.
Что успеют натворить джонка и английский бриг организаторов не волнует, сам Айзек к этому времени уже должен покинуть эту сладкую парочку, высадившись на Урупе с двумя матросами. Их через несколько дней должна забрать одна из джонок, благополучно догорающая на берегу возле крепости. Эта джонка должна была доставить мистера Смита в Манилу, где он спокойно должен подвести итоги операции.
Есихиро Мацумаэ, юный внук недавно умершего князя Акихиро находится при дворе сегуна и ждет результатов инспекции по результатом которой должно произойти окончательное восстановление прав клана на Эдзо.
Услышав все это, мы с Иваном Васильевичем в буквальном смысле потеряли дар речи. Это же надо такое придумать и рассчитывать, что это сработает. То, что обезумевший от своих финансовых неурядиц Айзик, а я на самом деле полагал, что у него не все в порядке с головой, такое придумал, не удивительно. Подтверждением его безумия, по моему разумению, является как раз его признание. Но как он сумел втравить в это дело кучу людей и получить немалые деньги во Франции?
То, что там полно безумцев, желающих назло маме отморозить себе уши, общеизвестно, но не настолько же, чтобы пускаться в такие авантюры.
После чистосердечного признания Айзека дело пошло быстрее, старший офицер брига и квартирмейстер упираться не стали и все рассказали, подтвердив многие слова Айзика. Всего они конечно не знали, но того что знали было достаточно.
С японцами было немного сложнее, в первую очередь из-за отсутствия хорошего переводчика. Но в конце концов у оставшихся в живых офицера крепости и одного из капитанов разгромленных нами джонок, проснулись лингвистические способности, они поняли что их ждет не почетная самурайская смерть, а какое-нибудь немыслимое бесчестие и признались в заговоре против Мацумаэ.
Пазл сложился и теперь спокойно можно подумать, что делать. Погибших японцев и англичан мне было совершенно не жалко, в отличие от наших на Урупе, но это семечки по сравнению с тем, что могло быть.
Всю ночь мы готовились к очередному возможному бою с японцами. Если конечно будет одна джонка, то мы без сомнения справимся, а если две или три?
Около десяти утра впередсмотрящий в вороньем гнезде на мачте доложил, что видит парус. Через два часа я и без подзорной трубы видел приближающуюся к нам японскую военную джонку.
Японцы шли совершенно спокойно, без какой-либо опаски. А ведь они не могли не видеть выбросившиеся на берег свои две полуразбитые джонки. На расстоянии примерно полумили они остановились, бросили якорь и спустили шлюпку, которая направилась к нашему кораблю.
К моему удивлению первым к нам на борт поднялся японец в европейском платье, если бы не его характерная внешность, я бы сказал, что передо мной европейский морской офицер.
Остальные японцы не стали подниматься на наш корабль и высадив своего представителя, отошли метров на двадцать.
Японец внимательно осмотрелся по сторонам, окинул внимательным взором капитана, Ивана Васильевича и меня.
Японец явно был не дурак и хорошо разбирался в людях и поэтому обратился ко мне на хорошем английском.
— Что делает вооруженный русский корабль в нашем порту и почему на берегу две наших разбитых джонки? — вежливость явно не была достоинством этого господина. Сказано все это было достаточно оскорбительным тоном.
— Ваш военный корабль атаковал наш пост на острове Уруп и уничтожил его своим огнем, мы были вынуждены вмешаться, — ответив японцу я подумал, что начало разговора совершенно дурацкое.
Но японец невозмутимо выслушал меня и задал следующий вопрос.
— А мы разве находимся возле острова Уруп?
— Нет, мы находимся около острова Кунашир, но прежде чем объяснить в чем дело, я хотел бы узнать, сэр, с кем имею дело? Я светлейший князь Российской Империи Алексей Новосильский.
Японец еще раз внимательно оглядел всё вокруг и ответил, что он представитель сегуна. Проходить куда-либо он отказался и потребовал объяснений прямо на месте.
Свои паспортные данные японец не назвал, видимо полагая, что достаточно представиться представителем сегуна.
Я как чувствовал подобное и изложил все на бумаге, поэтому молча взял свой труд Ивана Васильевича и протянул его Петру, который также молча передал его японцу.
Японец пять листов моего рукописного текста прочитал на удивление быстро.
— Где эти люди? — я хотел было уточнить кто именно, но потом передумал.
— У меня под арестом. Ваших офицеров, приказавших сжечь невинных людей, я прикажу расстрелять. Остальные будут на каторжных работах, чтобы никому не повадно было нападать на русские посты. После этого я пойду в Россию и приведу сюда большой флот. И это будут не только русские, но и английские корабли. Мы вместе накажем вас за случившееся, — я говорил, а у самого в голове была мысль, что я несу? Да кто поверит в подобный бред. Это легко сказать, я приведу сюда большой флот.
Но к моему величайшему удивлению это сработало. Японец невозмутимо выслушал мою мою ахинею и спокойно ответил. Надо сказать, что после своих первых эмоциональных слов он проявлял потрясающую выдержку и говорил ровно и однотонно.
— Я приношу извинения от имени господина сегуна и хотел бы знать при каких условиях инцидент можно будет считать исчерпанным?
Происходящее было определенно из рубрики очевидное-невероятное. Форма наших так называемых переговоров, это раз, их суть и содержание, это два. Такое просто не может происходить в реальности. Но мой организм сейчас работал в каком-то непонятном режиме и я как бы со стороны услышал сам себя.
— Вы отдаете мне, не Российской империи, а мне, светлейшему князю Новосилькому, острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и гряду Хабомаи. Я получаю право торговли с правителем острова Эдзо, князем Мацумаэ или кем-нибудь другим, если господин сегун сменить здесь правителя. Все это должно быть оформлено договором и должны быть гарантии его нерушимости, — я приготовился к тому, что сейчас я буду по японски куда-нибудь послан за свою несусветную наглость.
Но произошло совершенно немыслимое, японец согласился.
— Хорошо, я согласен, но при одном условии. Вы отдаете мне всех наших людей. Только людей, это, — японец показал на выбросившиеся на берег джонки, — меня не интересует. Когда вы готовы отдать мне их?
— Когда получу подписанный договор, — я пожал плечами, это вообще-то очевидное.
Японец развернулся и подошел к фальшборту корабля, японская шлюпка не подошла, а просто подлетела к нашему кораблю, а затем с немыслимой скоростью полетела к джонке.
Я поднялся на мостик и огляделся. Все как обычно, все на месте и ничего невероятного не происходит, кроме одного: японская шлюпка летит как на крыльях.
