Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь
— Хорошо, а куда мы…
— На помойку, — улыбается профессор. — Место это страшное. Будьте добры не кричите. Что бы вы там не увидели.
— Боюсь спрашивать что я там могу увидеть.
— Трупы, — вздыхает профессор. — Много трупов и все они разные. Замученные узники, казнённые, не пережившие свидания с фрау Бригг. Затравленные собаками, расстрелянные, убитые током, ядами, вскрытые. Совсем ужасные… Неудачные образцы из медицинского. Там надо стараться сберечь психику.
— Зачем тогда мы туда прёмся? — поводя плечами спрашиваю.
— Затем, что помойка это остров сокровищ. Помимо обезображенных тел, там можно найти всё что угодно. Высшая раса, как они сами себя называют, надменна настолько, что эта надменность не позволяет им пользоваться даже исправными, но слегка потерявшими вид приборами, инструментами и оборудованием. То что наши будут ремонтировать, немцы просто выбросят.
— Ага…
— Жируют сволочи, — вставляет Осип. — Сына, только тихо. Слушайся профессора, он в этих делах опытный. Всё, идём.
Снова став Ломакиным, дед проводит меня по коридору. Через несколько поворотов и спуск по лестнице, встаём у массивной, обшитой листами свинца двери. Дед шустро открывает замки и засовы. Тянет дверь на себя и пока она медленно открывается, открывает незаметный тайничок в стене. Вытаскивает пару ножей, верёвку, две гранаты и пистолет неизвестной конструкции. Оттуда же извлекает два рюкзака, один что поменьше отдаёт мне, второй надевает сам.
Мы, два с половиной недоделанных сталкера, выходим за дверь и попадаем в частично обвалившийся коридор. По обонянию сразу же бьёт вонь разложения, какой-то химии и…
— Металл, — втянув носом воздух шепчу. — Много. Не обычное железо, а… Сталь, вольфрам, хром, ванадий, медь… М-м-м…
— Спокойно, — поднимает руки профессор. — Голубчик, держите себя в руках. Если совсем никак, перекусите арматурой. Тут из стен её много торчит.
— Арматура… Профессор, это чудовищно. Это всё равно что будучи сладкоежкой зайти в кондитерский и созерцая торты-пироженные, стоять и есть чёрствый хлеб. Тут же вольфрамом пахнет.
— А чем ещё? — щурит глаз профессор.
— Смертью…
— Да, молодой человек, именно смертью, — слишком близко подходит профессор от чего непроизвольно отшатываюсь. — Хорошо что вы это понимаете. Смерть здесь повсюду. В воздухе, воде, дыме. Она серой отожравшейся на трупах крысой бегает по трубам, смотрит из тёмных проёмов помещений и коридоров. Держитесь за мной, крысы самое меньшее из того, что нам здесь угрожает.
— Легче не стало.
— И не должно, — приложив палец к губам безумно улыбается профессор. — Идёмте, экскурсия обещает быть незабываемой.
— Но зачем?
— Мы слишком стары! — голосом Осипа рычит дед. — Слишком! Если с нами что-нибудь случится… Ты должен уметь обеспечивать себя, свою сестру и невесту. Чем раньше ты этому научишься, тем лучше. Я научу тебя охотиться, расскажу про местных обитателей, про то где можно ходить, а куда лучше не соваться. Пошли.
И мы идём… Бодрый дед и едва переставляющий от страха ноги, я… Потому что дед, пугает меня сильнее чем это место и населяющие его фашисты. Однако… Другого выхода нет…
Экскурсия продолжается. Частично заваленный камнями и обломками бетона коридор сменяется пещерой. Пройдя через которую, дед оттаскивает здоровенный камень и кивнув мне ныряет в довольно широкий лаз. Проползаем так метров двадцать и выбираемся в огромное по ширине, но не особо высокое помещение.
Сотни крыс выказывая своё недовольство рассерженным писком расползаются в разные стороны, где садятся и пристально смотрят на нас светящимися красным светом глазами. А вокруг… Разный хлам, камни, тряпки превращённые крысами в гнёзда. Множество битого стекла, пучки проводов и кабелей. Кости… Обглоданные крысами, человеческие.
На это дед не обращает внимания, говорит что крысы обычные, пока не сдохнем к нам они не сунутся и идёт дальше. Вперёд, к куче мусора на которую падает столб неяркого света.
Я же… Мне откровенно не до ужасов. Я чувствую дурманящие ароматы металлов. Чистая медь в проводах, алюминий, много бронзы. Слева благоухает марганец, справа режет обоняние цинк. Мятным холодом обдаёт свинец чем навевает какую-то странную сонливость. Но, хорошая сталь, вольфрам, хром и ванадий, последнее я запомнил употребив гаечный ключик, всю эту сонливость прогоняют. Хочется есть… Нет, хочется жрать. Однако, срываться не решаюсь. Крадусь за дедом к куче мусора. По пути подбираю коротенькие обрывки проводов, стальные заклёпки и проволочки.
При ближайшем рассмотрении куча мусора превращается в нечто по-настоящему ужасное. Здесь, среди разбитых и не очень приборов и древней электроники, тряпок и неопределяемого мусора, лежат тела. Взрослые мужчины и женщины, нормальные и истощённые до состояния скелетов. Вскрытые, переломанные, обожжённые, раздавленные… Дети… Подростки, совсем маленькие, груднички…
— Кошмар… — закрыв глаза выдыхаю. — За что так…
— Низшая раса, — шепчет Ломакин. — Даже не звери, не насекомые. Просто мусор. Если когда-нибудь, у вас, Николай, возникнет желание пожалеть кого-то из этих истинных арийцев, просто вспомните это место. Вспомните этих несчастных… И никогда не сомневайтесь в том, что все они убиты и замучены целенаправленно. Вот эти несчастные дети, зверски убиты и замучены бесчеловечными экспериментами теми, кто считает себя высшими. Ошибочно считают, вид человека только один. Но… Но сволочей среди этого вида, великое множество. И ладно бы единичные уроды. Нет, их всех воспитывают с самого детства. Лживые убеждения о том, что они венец эволюции, эти твари впитывают с молоком матери. Времени мало. Скоро сборщики выйдут. Берите ценное для себя, а я кое-что тут присмотрю. Потом пойдём дальше.
Что здесь может быть ценного ума не приложу. Однако, перешагивая через трупы, иду и всматриваюсь в мусор. Нахожу разбитый монитор, что неожиданно нечто похожее на печатные платы, которые прихватываю. Пробирки, колбы, бутылки… Особое внимание привлекают гильзы от патронов и медицинские инструменты.
Брать последние не решаюсь, потому как все щипцы, зажимы и скальпели в крови. Поэтому, стараясь не терять деда из вида, брожу по огромной куче. Брожу и
