Закон Долга. Вестница - Гюрза Левантская
Закон дайна-ви заранее обрекал амелуту и эйуна на участь добычи. Простить то, как они поступили с их предками, жители болот не могли до сих пор. Лишь Первый Божественный закон хранил их от огня мести. Но она была чужой. Невиновной! Не способной на ненависть! Если бы её страх перед ними не был столь велик, если бы она захотела рассказать о себе тогда, если бы он приказал Ринни-то выяснить, откуда она… Если бы… Всё было бы иначе. Может, и он сейчас не стоял бы тут, но и Ириан не встала бы к столбу.
Он считал её сильной после обвала. Смешно. Да обвал ничто по сравнению с тем, что ей удалось пережить с момента, как потеряла родину! И его вина в том — одна из первых в списке. Он сам уподобился угнетателям его народа.
Дайна-ви знали, что женщины — сильные. У их подруг в самые тяжёлые времена находились тёплые слова для мужей, братьев, отцов и соратников. Диву даёшься, насколько они способны сохранять искру надежды, когда холод разума приказывает сдаться. Даже история говорит об этом: если бы не вера Раметрии в победу и собственного мужа, их народу не бывать сегодня на картах Рахидэтели. Но видеть, что страх, лишения и боль не вызывают ответной ненависти, ему приходилось впервые.
Ириан сильно изменилась за эти полгода. Тот просящий, неуверенный взгляд ушёл в прошлое. Обретённая ли возможность говорить в этом виновата или распустившийся, как ночные цветы, характер, но его до сих пор дёргало от тех интонаций, которыми она изъяснялась с бароном. Да она почти орала на него! Стан выпрямился, появилась уверенная походка, далёкая от женской: широкий шаг, быстрый и стремительный, каждая нога прямо впечатывалась в землю. Ничего общего с бесшумной поступью эйуна или плывущим шагом амелуток. И главное — она говорит! Теперь он не упустит случая: выберет момент и обязательно спросит, почему Ириан не лишила его жизни под завалом, когда имела такую возможность. Почему позволила жить и даже заботилась о том, кто принёс ей столько боли. Это был вопрос, который лишал его покоя последние месяцы.
Он снова потрепал Мальку и выпрямился. Ириан шла к шатру, едва таща охапку поленьев с торчащими во все стороны ветками, в зубах удерживая связку с травами. Увидев его, она потупила взгляд, осознав, как выглядит, а потом улыбнулась и хихикнула, стараясь не выронить ношу. Принимая у неё часть дров, Лэтте-ри почувствовал, как его рёбра дёрнулись, пропуская через себя совершенно несвойственную им вибрацию, и как едва заметно поднимаются уголки губ. Смех, родившийся в груди, так озадачил его своим появлением, что он замер. Ириан улыбнулась ему в ответ и, присев на корточки в сторонке от шатра, принялась налаживать костёр.
Глава 3
Холод
Неделя выдалась тяжёлой. Доканывали и отношение окружающих, и напряжённость, прочно обосновавшаяся в Ирином шатре. Дайна-ви постоянно ждали ножа в спину. По ночам они спали по очереди, причём каждый из урусов тоже бодрствовал по половине ночи. Эти животные отваживали желающих приблизиться к их хозяевам, но эйуна и люди умудрялись доносить свои мысли и намерения издалека.
Мужчины, поселившиеся с ней под одной крышей, всячески старались её не стеснять. Попросили для себя небольшой угол, где организовали лежанку, вещи держали в сумках и не доставали без надобности, чтобы не занимать лишнее место. Когда она предложила поделиться шкурами, которых у неё было в достатке, они категорически отказались. Она не стала настаивать, полагая, что может задеть чью-то гордость. Оружие держали поблизости, но прятали с глаз, видя, как оно вызывает дрожь по её телу. Ей не нужно было намекать им, когда надо выйти из шатра, чтобы дать переодеться, да и просто остаться одной не было проблемой. Стоило погрузиться в мысли, как они тихонько покидали шатёр. На желание поговорить откликались моментально, но и тишина никого не тяготила. Когда она уходила к общему костру, чтобы взять себе еды, Лэтте-ри сопровождал. Его не останавливали уверения в том, что солдаты не причинят ей вреда, сам он считал их опасными.
Дайна-ви предложили обеспечивать её мясом, которое добывали на привалах охотой. Они даже не покидали ради этого лагеря, достаточно было отдать приказ кому-то из урусов. Звери возвращались сытые и приносили добычу для своих наездников. Но Ира продолжала гнуть свою линию и, несмотря на косые взгляды, делила трапезу с солдатами. Она не чувствовала себя виноватой за собственные решения и считала, что остальным просто требуется время, чтобы это понять. А это произойдёт быстрее, если она будет мозолить глаза тем, кто посчитал её суд неправильным. К тому же остатки своей порции она всегда таскала в шатёр, давая своим гостям возможность разнообразить рацион.
Терри-ти ходил за ней хвостом так же, как она в своё время за Риканом, зарисовывая травы, которые она предлагала добавлять к пойманной урусами добыче. Он постоянно сокрушался, что по возвращении домой придётся снова довольствоваться махи, и строил планы, как превратить эту еду в более съедобную. Братья не поддерживали его стремлений, и Ире казалось, что причина тому — слабая вера в возможность вернуться домой.
Друг Лэтте-ри оказался до ужаса любопытным и много расспрашивал её о неизвестных землях, пока его не отгонял Линно-ри. Последний даже на фоне Лэтте-ри казался молчаливым и говорил только по делу, но повесить на него ярлык «хладнокровный» у Иры язык не поворачивался. Линно-ри был очень чуток к окружающим и даже своего шустрого друга одёргивал именно в те моменты, когда рассказы о доме уже начинали вызывать у неё не ностальгию, а ощутимую боль.
Её питомцы произвели на гостей незабываемое впечатление. Смагу оценили по достоинству, равно как и её умение ездить верхом, а Куплетик… Когда в первую ночь, по привычке достав раковину, Ира положила её около уха, она совершенно не ожидала подобной реакции на музыку. Она уже неделями засыпала под колыбельную, что пел ей Лэтте-ри под землёй, совсем забыв, что эта мелодия ей не родная. На первых аккордах Терри-ти выронил флягу, из которой пил, Линно-ри, чья очередь была стоять на часах, ворвался в шатёр, а Лэтте-ри приподнялся на локте с постели. Раковина, словно почувствовав, что
