Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Неожиданно высказалась мама.
– Я немного разбираюсь в учёте лекарств. Сталкивалась с фармацевтикой. Наименований там – тысячи. Некоторые лекарства готовятся рецептурно, из нескольких компонентов.
– С удовольствием предоставил бы тебе компьютер с соответствующим программным обеспечением, ма. Если бы он у меня был. Я же не компьютерный гик, кто всегда таскает ноут или планшет. Простой самогонщик-автослесарь.
– От Насти и её Артура остались два планшета, – напомнил папа. – Складские программы вряд ли там есть. Но простые таблицы – точно.
– А смысл? Оба запароленные. Я ещё тогда пытался. Фиг что вышло. Да и аккумуляторы сели. Папа, у тебя в комнате есть розетка на 230 вольт?
Краем глаза увидел, как начала закипать Мюи. Так всегда, когда слышит что-то незнакомое из нашего с родителями мира. Думает – мы её обсуждаем на непонятном ей языке. Вдруг гадости говорим?
Если маму сложно остановить, коль что-то вбила себе в голову и нажала клавишу «я так решила», заменяющую Enter, то папа неудержим, когда креативит. И у него только что сработал другой внутренний Enter: твори, выдумывай, пробуй, советской страны пионер! Вроде так говорили в его детстве.
На следующий день, когда семейно собрались в общем зале, чтобы отведать голубцов, залитых подливой, полученной на основе скисшего козьего молока, нам с отцом обоим было чем похвастаться. Я мало кого удивил, притащив пергамент с контурами глейства и отметками – где копать и что там отроешь. Мои гешефты с богами стали обыденными. Отец притащил планшет, с ним – деревянную дощечку с шестью мелкими яблоками-дичками, прибитыми к ней гвоздями… Как ещё сохранились до середины декабря!
– Ты прав, аккумуляторы практически сдохли. С «Эплом» Артура я ничего не смог сделать. А вот в «Самсунге» Насти процентов пять оставалось. Пароль подобрал где-то с полусотой попытки. «Настя_любовь» через нижнее подчёркивание. Не запоминай, пароль удалён.
Я заинтересованно кивнул. Папа прав, у девушек в голове – они сами и дела амурные. Потому и получилось. А я не смог. И у Насти не спросишь – она вообще не помнит, что у неё был планш. Если сказать про гаджет, ответит – отдай, это же её. К тому же Клай, хочешь – не хочешь, всё же муж, вступится за супругу.
Дальше было ещё удивительнее. Папа вспомнил передачу «Очумелые ручки», любимое утреннее зрелище на выходных, главное – оно не совпадало по времени с маминой Малышевой и не создавало конфликт на тему: чья очередь кайфовать у ящика. В той передаче очумельцы делали источник питания из лимонов или крупных яблок антоновки, электроды – из железа и меди. Взяв провод и разъём от сетевого зарядного, здесь не нужного, отец соединил продырявленные яблочки-дички меж собой в батарею, подал напряжение на планшет, и тот показал зарядку!
Признаюсь: ваще стыдно… Сколько я возился с электрооборудованием иномарок, оно сложное, кое в чём шарю, а до такого не додумался! Па – молодец.
Пытаясь не выдать чувств, спросил с деланным равнодушием:
– И что у неё в планшете?
Папа в таких случаях выражается энергично, казарменно. Не всегда стесняется маму, привыкла. Но Мюи услышала всего лишь «дерьмо пырха». Переводчик – слабак.
Я начал листать. Накопитель заполнили несколько серий «Секс в большом городе». Какая-то французская пошлая эротическая комедия. Подборка песен российской попсы, причём рассчитанной скорее на шестнадцатилеток, а не на зрелую деваху. Вера Брежнева – как высший пилотаж. Наконец, больше десяти гигабайт фото. Настя в самых разных позах и одеяниях, на фоне пляжа, Эйфелевой башни, верхом на лошади. В спальне. Без одежды почти, в интимном белье, и даже совсем без него. А также с мужиками. С одним, с двумя… Клаю точно бы не понравилось.
– Бедной девочке будет проще восстановить память! – безапелляционно заявила ма, не вникая в содержимое, после чего я включил очистку памяти и удалил всё, как-то с Настей связанное.
– Теперь это мой планшет, мама. Я так решил. Не обсуждается. Даю его тебе в пользование с условием – больше никто не прикасается. В нём есть табличная программа из стандартной прошивки, напоминающая Excel. Разберёшься. Получаешь данные у Саи, суммируешь. Понятно? Сая – министр экономики, ты возглавляешь счётную палату вместо Кудрина.
– А где же «Смирно! Служу Кираху!», ну, Оксана Ивановна? – вставил отец и тут же стушевался: – Я пошутил. И яблоки таскать с собой не надо. Зарядится – часов на пять хватит. Потом снова тебе заправлю.
Из длинного и малопонятного для неё разговора Мюи вынесла только одно.
– Милый! А ты можешь заказать мне такую же картину, где я буду как Настья? Красивую, как лики в иконах в соборе Моуи?
– Непременно, – надо лишь вспомнить, куда забросил свой смартфон, в ноль разряженный. – Только одетая и пристойная. Ты – жена глея! А не…
– А не какого-то брента, – удовлетворилась Мюи.
Глава 7
Первым делом Верун напомнил мне про угрозу свести его рощи под корень. Больше месяца прошло. Диво, что только сейчас заговорил об этом. Старикашка – вредный. Все вредные злопамятны.
– Тебе бы только ругаться. А я угощенье принёс. С праздником, дед!
– С каким ещё?
– С Новым годом. Первое января сегодня. Неужто Иван Павлович не рассказал?
– Так месяц назад был…
Возражение не помешало ему разложить мамину передачу на заснеженном пеньке и вонзить зубы в хлеб с козьим сыром, запивая наливкой.
– Месяц назад был Новый год по исчислению Мульда, 1 декабря. Сегодня – по традиции моей Родины. Хотя, если вернуться в Дымки, там 1 июля. В нашем с дедушкой мире тоже двенадцать месяцев, связанных с Луной. Это такое ночное светило…
– Знаю, был у вас, – перебил божок едва разборчиво, чавкая полным ртом.
– Удивляюсь, здесь нет местной луны, но те же двенадцать месяцев.
– Все миры связаны. Твой разум мелок, чтоб понять.
Кольнуло. Первый раз за всё время знакомства заговорил столь унижающе. Сердится. До сих пор.
– Дед! Ты всё про ту угрозу?
– Ну!
– Так сам негодуешь, когда кто-то твои деревья ломает. Людей караешь, а на животных бессильно глядишь… В ноябре таким неразумным животным была мамина глупость. Нерождённый ребёнок для меня – ценней, чем для тебя сотня деревьев. Только ты мог помочь. А помощник, частичка твоя, стал ныть: не пойдёт он сюда. Вот и сорвался я. Прости.
– Он больше твоя частичка теперь. Оттого скоро станет глупее, чем мои тупые верьи. На него бы и орал.
– В следующий раз – да. Но лучше, чтоб не было
