Великий перелом - Михаил Алексеевич Ланцов
Вот и развлекался. Экспериментируя с полигональной нарезкой и пулями, выточенными целиком из латуни руками ювелиров. Да, до винтовок Лобаева он не дотянется даже в прыжке, но получить «стволы» с рассеиванием в одну угловую минуту на километр планировал. Чтобы этот самый снайпер мог в кого-то попадать не только лишь случайно на более-менее приличных дистанциях.
Параллельно Михаил Васильевич вел поиск будущих стрелков. В первую очередь среди промысловиков и так называемых «природных охотников». По всему Союзу искал. Заодно создав небольшую рабочую группу для разработки тактики и наставлений будущих подразделений. Само собой, под его мягким контролем. Чтобы не ушли куда-нибудь не в ту степь…
***
Феликс Эдмундович проводил взглядом очередного посетителя и отхлебнул чая. Обычного чая.
Отказ от кокаина ради здоровья давался ему тяжело. Нервно. Но он пока держался. Постоянно хотелось есть и спать. Постоянно нависало чувство переутомления, которое приходилось преодолевать волевыми усилиям просто для того, чтобы хоть немного поработать.
Солнце клонилось к закату.
Он взглянул на часы.
Хмыкнул.
Поднял телефон. И спросил у отозвавшегося секретаря:
— Сколько еще посетителей?
— Один.
— Кто?
— Товарищ из Ленинграда. Просит сегодня принять.
— По какому вопросу?
— По поводу проблем на заводе «Русский дизель». Говорит — дело неотложное.
Дзержинский прикрыл глаза, задумавшись.
Его сознание тут же качнулось в сторону сна. Но он удержался.
На заводе «Русский дизель» он поставил трех новых сотрудников. Из числа старых унтеров. Которые каждый день отчитывались в телеграммах. Утром. Докладывая по установленной схеме об штатных процедурах. Плюс — раз в неделю машинописный доклад, пересылаемый с железнодорожным составом. Стратегически важное предприятие. И Феликс Эдмундович прекрасно это сам осознавал. А потому опекал. И тут — внезапно прибывает некто с какими-то важными сведениями.
Чуть помедлив он поинтересовался личностью визитера.
Оказывается он его не знал. Точнее слышал о нем, так как чистка ленинградской организации уже подготавливалась полным ходом. И этот персонаж числился в списках не на увольнение, а на арест, так как, по предварительным сведениям, был связан с крупной бандой.
И вот он пришел.
Сам.
С какой-то важной информацией.
Совпадение?
Ой не факт.
— Пусть сдаст все оружие и проходит. — наконец произнес глава ОГПУ. — И охране быть на чеку. Не забудьте его обыскать, мало ли у него скрытое оружие есть с собой.
— Слушаюсь.
Секретарь повесил трубку.
Дзержинский тоже.
И еще отхлебнул чаю.
Потер лицо. И… за дверью послышалась возня.
Бах!
Прозвучал явно пистолетный выстрел. Судя по звуку — чего-то вроде 6,5-мм пистолета.
Бах! Бах!
И тишина.
Секунд через пятнадцать дверь в кабинет Дзержинского открылась и вошел секретарь. Предварительно крикнув:
— Свои!
Феликс успел за это время взять пистолет, лежавший под рукой в тумбочке и изготовился к стрельбе. Он не доверял на слово. Поэтому секретарь входил медленно и плавно.
— Что там?
— Попытался оказать сопротивление.
— Раненые?
— Меня немного зацепило, — указал он на левую руку, простреленную в ладони.
— А этот? Жив?
— Да куда он денется?
— Заводите. А сам попроси ребят тебя перевязать. Никуда пока не ходи. После перевязки — сядешь на место и будешь фиксировать всех, кто сунет нос. Хотя нет. Сначала позвони на проходную и прикажи никого не выпускать. Вообще никого. Понял?
— Слушаюсь.
Ввели.
Точнее внесли, так как его умудрились нокаутировать.
Допрос был быстрым, простым и жестким.
Сомнений у Дзержинского не имелось — он явно пришел по его душу. А значит кто? Правильно — контра. Поэтому жалости он не испытывал никакой.
Пяти минут хватило на то, чтобы получить сведения.
Феликс поднял трубку телефона.
— Михаил Васильевич?
— Да. — ответил нарком по военным и морским делам, который к тому времени уже успел вернуться со стрелкового полигона.
— Извини что беспокою в выходной. Тут такое дело… Ребята твои нужны.
— Конечно. Сколько? Куда? Зачем?
И завертелось.
Солнце клонилось к закату. А сотрудники центрального аппарата ОГПУ, подкрепленные бойцам СОН, выступали на «тропу войны». Действуя быстро, жестко и не уведомляя никого из Политбюро. В том числе и для того, чтобы не спугнуть добычу.
Это позволило в самые сжатые сроки пройти по всей цепочке до заказчика. Ее просто не сумели нормально подчистить. Ведь такой реакции от Феликса никто не ожидал. Он так раньше не делал. И уж тем более не решался арестовывать высокопоставленных членов партии. Поэтому Литвинов, как глава Коминтерна, очень удивился, когда в его спальню ворвались хорошо вооруженные бойцы и «сломали ему лицо», при попытке возмущаться.
Строго говоря, к утру весь центральный аппарат Коминтерна был арестован. А их сейфы да несгораемые шкафы опечатаны и вывезены в ОГПУ. Политбюро же обо всем этом узнало только с рассветом. От самого Феликса. И уже, по сути, сделать ничего не могло. Ибо кое-кто из задержанных успел дать признательные показания. Да и документы, найденные в сейфе Литвинова, свидетельствовали против него лучше всякого чистосердечного признания…
— … - грязно выругался Сталин, когда положил трубку.
Еще один важный ему игрок не выдержал и сорвался. А ведь он его
